- Это неважно. Я могу ему пожаловаться на Кутасова, а это, поверьте, в Российской империи очень значительный человек. Тогда генералу не поздоровится, а если мне не поможет он, то… Впрочем этого никак не случится. Генерал неглупый человек и ссориться со мной из-за девушки и, простите, дерзкого мальчишки - не станет.
- А что это за таинственный блондин? - не удержался я от праздного любопытства.
- Цесаревич Александр Павлович. Он ходит ко мне в гости развлечься и отдохнуть от батюшкиных строгих порядков.
"Ни фига себе, - с восхищеньем подумал я, - круто они тут устроились".
- Спасибо, коли получится, - поблагодарил я.
- Да, напишите на бумажке приметы свои и приятеля, я отдам генералу.
- Зачем?
- Вписать в паспорта, - ответила Сильвия. Потом удивленно на меня посмотрела, - У вас что, никогда не было русского паспорта?
- И сейчас есть, только без примет. - Про фотографию я естественно не упомянул.
- У вас здесь есть бумага и перо? - без надежды на успех спросил я.
- В моем кабинете, - указала на закрытую портьерой дверь эта необычная для своего времени женщина, бизнес-леди конца XVIII века.
Я прошел в небольшой кабинет с конторкой, и действительно, на ней оказалась стопка писчей бумаги и несколько очиненных гусиных перьев. Став за нее, я принялся "сочинять паспорта". Оказалось, это не так-то просто, особенно в том, что касалось описания примет. Однако, помучившись минут двадцать, я все-таки составил тексты документов с описанием роста (два аршина два вершка у меня и два аршина шесть с половиной вершков у Ивана), цветом глаз, типом лиц и особыми приметами, которых у нас обоих не оказалось.
Передав исписанный лист Сильвии, я вернулся в общую залу посмотреть на будущего императора Александра I.
Однако никакого высокого блондина в бархатной полумаске там уже не было. Как не было и моего приятеля Остермана. Однако одного слегка знакомого человека я увидел и сразу подошел к нему. Это был преображенец, товарищ Афанасьева, вместе с которым он разыгрывал коллежского асессора.
- Здравствуйте, - сказал я, выруливая из группы молодых людей, рассеяно наблюдавшими за танцами, - вы меня не помните, мы вчера встречались у Демута. Я приятель Афанасьева.
Молодой человек, внимательно посмотрел он меня и весело подмигнул:
- Как не помнить! Вчера мы славно повеселились!
- Да, но сегодня Александра арестовали!
Вопреки моему предположению, весть о несчастье, постигшем товарища, молодого человека ничуть не тронула.
- Да? - рассеяно сказал он, с интересом наблюдая за полной брюнеткой, танцевавшей мазурку второй парой. - Вы не знаете кто это такая?
- Нет, я здесь впервые, почти никого не знаю.
- Интересная штучка! - сообщил мне легкомысленный повеса. - Нужно с ней познакомиться.
- Так что с Александром? Ему нужно помочь!
- С Шуркой-то? Да, Бог с вами, сударь, пусть посидит недельку, хоть отдохнет от пьянства. Ничего с ним не случится.
- Но ведь у него могут быть серьезные неприятности, если докажут что он участвовал в нашей шутке.
- Какие неприятности, вы смеетесь? Тетка в нем души не чает и спускает ему все сумасбродства. Попросит императора или императрицу, те и распорядятся замять дело.
- А кто у него тетка?
- Графиня Ростопчина, фрейлина Марьи Федоровны и супруга Федора Васильевича, кабинет-министра по иностранным делам, третьего присутствующего в коллегии иностранных дел, графа Российской империи, великого канцлера ордена св. Иоанна Иерусалимского, директора почтового департамента, первоприсутствующего в коллегии иностранных дел и, наконец, члена совета императора, - без запинки перечислил все должности Шуркиного родственника приятель бедного узника.
- Да, пожалуй, коллежскому регистратору, даже великому взяточнику и тайному миллионщику, с такой родней не справиться, - засмеявшись, согласился я.
В это время к нам подошел полицейский генерал. Он почтительно поклонился моему собеседнику и сказал извиняющимся тоном:
- Простите, барон, если я на минуту отвлеку вашего собеседника.
Генерал весь лоснился от пота, и мы оба невольно отстранились от исходившего от него резкого запаха.
- Извольте, генерал, - сухо сказал Шуркин приятель.
- Сударь, - обратился тот теперь ко мне, - между нами вышла небольшая размолвка, и я счел долгом принести вам свои извинения.
- Пустое, генерал, с кем не бывает, - небрежно сказал я. - Мы оба погорячились.
Кутасов независимо посмотрел на расписанный амурами и психеями потолок и, вежливо откашлявшись в кулак, сказал:
- Относительно вашего дела. Оное благополучно улажено, и я жду вас завтра с утра, в канцелярии губернатора.
- Хорошо, буду, - пообещал я.
Генерал еще постоял, видимо, не зная, как ловчее от нас отойти, тяжело вздохнул, поклонился и опять обратился к преображенцу:
- Барон, не сочтите за труд передать мое нижайшее почтение вашему батюшке.
Барон небрежно кивнул, и генерал, пятясь задом, отступил.
- Откуда ты знаешь этого вепря, и что у вас за дела? - спросил он, когда мы остались одни.
- Сегодня познакомились. Я его слегка уколол в брюхо шпагой, а он, видимо, не хочет со мной драться, и решил извиниться.
- Понятно. И где это Шурка Афанасьев находит таких приятелей?! Ты ведь, кажется, только что приехал в Петербург?
- Да, а что?
- Ничего. Только здесь появился и сразу же обворовал Селиванова, а сегодня уже попал в гости к Сильвии и колешь брюхо помощнику полицмейстера. И это в твои-то годы! Не хочешь поступить к нам в полк?
- Пока нет, сначала осмотрюсь.
- Ну ладно, осматривайся, а я пойду знакомиться с брюнеткой, а то рядом с тобой и стоять-то боязно.
Преображенец весело мне подмигнул и ринулся перехватывать полную брюнетку, после окончания мазурки на секунду оказавшуюся в одиночестве.
Глава четырнадцатая
Утром Сильвия Джулиановна все устроила самым лучшим образом. Бизнес-леди переоделась в свежее розовое платье и выглядела совсем не утомленной долгой бессонной ночью, полной разнообразных хлопот. Я, напротив, клевал носом и мечтал о постели.
- Вот вольная Юлии Давыдовны, - сказала она, подавая мне гербовую бумагу с несколькими подписями. - Надеюсь, вы сможете позаботиться друг о друге.
Я только вежливо кивнул головой. Идея заботиться о красавице из веселого дома мне не понравилась с самого начала, и тем больше, чем сильнее влекла к себе молодая красивая женщина. К утру я совсем скис и не знал, что мне делать дальше - хоть тут же, снабдив приданным, выдавать Юлю замуж.
Сама красавица, несмотря на наши ночные излишества, выглядела великолепно и улыбалась странной улыбкой, в которой непонятно чего было больше, радости или грусти.
После полуночи, когда вопрос с документами решился как бы сам собой, я пошел сообщить эту новость Остерману. Однако тому было не до меня. Его игра в ломбер уже кончилась, и он теперь сидел за вистом.
- Генрих Васильевич, - позвал я его, - можно тебя на минуту.
Остерман едва взглянул в мою сторону горячими, с лихорадочным блеском глазами и молча покачал головой.
Я вспомнил, что во время виста игрокам нельзя разговаривать, и оставил его в покое. Больше мне в залах делать было нечего, и я, выполняя данное обещание, пошел в комнату Юлии, собираясь с ней окончательно объясниться. Она ждала меня теперь уже не в костюме Венеры, а в платье Евы и, как только увидела, бросилась на грудь, прижалась горячим, молодым телом. Все мои благие помыслы тут же полетели к черту, и мы рухнули на жалобно скрипнувшую кровать.
- Не бойся, князь, я не буду тебе обузой, - говорила Юля утром, когда мы садились в наемный экипаж на Лиговском проспекте.
- Я и не боюсь, - соврал я, помогая ей устроиться на жестком сиденье.
Спустя полчаса мы подъехали к чистенькому домику вдовы Варвары. Там уже проснулись. Когда мы вошли, возникла неловкая сцена из серии "не ждали". Впрочем, замешательство длилось недолго, и вдова с Иваном бросились помогать нам сесть на стульях в маленькой зале. Юля тактично не заметила удивления новых знакомых и повела себя естественно, так, как будто просто зашла в гости.
Ситуация сложилась пикантная, в одном доме собрались две незаконные пары и старались вести себя как можно более естественно.
- Вы не против, если Юлия Давыдовна несколько дней поживет в вашем доме? - спросил я Варвару.
- Пусть живет, - ответила она без большого энтузиазма, - места всем хватит.
Было видно, что Ивану не терпится узнать, что, собственно, происходит, но мы никак не могли остаться вдвоем. К тому же, мне было не до его любопытства. Через час-два предстояло встретиться с генералом Кутасовым, и от того, выполнит ли он свое обещание, многое для нас зависело.
- Я сейчас еду в полицейское управление, - сообщил я, когда хозяйка повела Юлю в каморку, в которой той предстояло жить.
- Зачем? - спросил Иван, тотчас забыв о неожиданной гостье.
- Пообещали сделать документы.
- Кто? Полиция?
- Помощник полицмейстера.
- Даже так! - сказал он, качая головой. - Это круто!
Меня всегда умиляло, когда мои старозаветные приятели начинали употреблять сленговые словечки и выражения двадцать первого века.
- Круче не бывает, - согласился я.
- А барышня кто? - наконец дождавшись своего часа, спросил Иван.
- Мне ее, - я хотел сказать "подарили", но вовремя поправился, - поручили. Помнишь турчанку, которая чуть не зарезала меня на постоялом дворе?
- Каторжанку? - уточнил он.