Обладатель пистолета оказался красивым молодым мужчиной с мужественным лицом, высоким лбом, аккуратными усиками и бакенбардами, доходящими до середины щек. Я вежливо поклонился, а гренадер тот и вовсе вытянулся в струнку и отдал честь.
- Господа, - ответив на приветствие, взмахом дымящегося ствола, сказал незнакомец, - у вас, что нет другого занятия и противников, чем устраивать поединок посередине дороги?
- Простите, мой генерал, - подобострастно ответил мой француз, опять козыряя, - этот человек меня оскорбил, и я вынужден был вступиться за честь армии!
От такой дешевой демагогии поморщился не только я, но и генерал. Мне это понравилось, но сам объясниться или оправдаться я не мог, пришлось оглядываться на сержанта. Однако Ренье еще даже не слез с повозки, а генерал уже ждал ответа. Пришлось приложить пальцы к губам и развести руками. Мое молчание дало возможность противнику обвинить меня во всех страшных грехах:
- Мой генерал, - поспешил он, утопить меня окончательно, - этот человек заступается за русских! Я сразу понял, что он шпион Кутузова!
- Шпион! - повторив роковое слово, генерал сразу нахмурился. - Он русский шпион?!
- Простите, мой генерал! - вмешался в разговор Жан-Пьер успевший подойти к карете, - гренадер врет! Я уже много лет знаю лейтенанта Потоцкого, он не шпион. А не говорит потому, что его контузило!
- А ты сам кто такой?
Ренье встал во фронт, по всей форме представился, потом напомнил о себе:
- Мой генерал, может быть, вы меня вспомните, я помог вам освободиться от убитой лошади в деле при Сочиле в седьмом году.
Генерал внимательно посмотрел на сержанта, улыбнулся и кивнул головой:
- Помню, ты тогда был еще капралом, тебя кажется, зовут Жан-Поль?
- Жан-Пьер! - просияв, поправил Ренье.
- Верно, Жан-Пьер. Ты видел, сержант, что здесь произошло?
- Так точно, от начала до конца! Гренадер бил русского мужика, а лейтенант проходил мимо и его не трогал. Гренадер почему-то его ударил, лейтенант ответил, и они схватились за сабли. Только, мой генерал, лейтенант его не хотел убивать!
- Почему?
- Не могу знать, но если бы захотел, убил бы сразу. Он при мне, пешим, зарубил троих конных казаков, что ему один противник!
Пожалуй, я всего второй раз в жизни встречал такого беспардонного враля. Ренье сочинял, что называется, с листа, причем, обманывал не моргнув глазом и безо всякой пользы для себя. Видимо, он был настоящим, идейным фантазером.
- Один трех казаков? - переспросил генерал, с уважением посмотрев на мою саблю. - Как же это случилось?
Мне кажется, спросил он это зря. У сержанта в предвкушении рассказа от удовольствия даже заблестели глаза. Я же испугался, что он сейчас так заврется, что все его предыдущие россказни окажутся под сомнением.
- Я подобрал лейтенанта в лесу, - начал Жан-Пьер, - он бежал из плена и лежал без памяти и признаков жизни. Со мной были еще трое рядовых из пятой роты шестого батальона. Мы оказали лейтенанту помощь, но в это время на нас наскочили казаки. Мы заняли оборону, убили двоих и ранили пятерых, но и русские убили двоих наших. В этот момент лейтенант пришел в себя и вступил в бой. Он один справился с тремя казаками. В последний момент они успели застрелить третьего рядового и отступили.
Ренье импровизировал вдохновенно, помогая себе жестами. Будь у него здоровы обе руки, то показал бы зрителям настоящий мимический спектакль. Любопытные благоговейно внимали рассказчику, что его еще больше раззадоривало. Он окинул победоносным взглядом аудиторию и продолжил:
- Мы с лейтенантом остались вдвоем. Меня ранили навылет в плечо, - добавил он, указывая на простреленный, окровавленный мундир, но лейтенант оказал мне медицинскую помощь и я смог снова встать в строй!
Пока я слушал весь этот бред, понял, что мой Ренье не так уж безгрешен. Он на ходу состряпал правдивую историю, объяснявшую гибель итальянцев и выставил себя в самом выгодном свете. Получалось, что герой не только я, но и он. Причем, выпячивая мои подвиги, о своих он упоминал вроде бы вскользь, что, само собой, их отнюдь не умаляло.
После рассказа о таких былинных победах, генерал смотрел на нас совсем другими глазами. Однако почему-то его заинтересовали не ратные, а медицинские способности.
- Он вылечил тебя после ранения? Когда все это произошло? - поинтересовался он.
- Не более двух часов назад, - четко доложил Ренье.
- И ты уже можешь ходить?
- Так точно! Лейтенант вылечил меня и от контузии, - добавил он. - Глова совсем перестала болеть.
Генерал удивленно покачал головой. Потом он что-то решил для себя и с усмешкой сказал нам с гренадером:
- Извините, что вам помешал. Можете продолжить ваш поединок!
Мой противник после всего услышанного, продолжать картель был не настроен, но показать робость не смел и, поклонившись генералу, встал в позицию. Мы вновь скрестили клинки, однако после трех, четырех выпадов я легко выбил из его рук саблю. Гренадер быстро отступил и встал, скрестив руки на груди. Убить безоружного было невозможно. Пришлось мне ему отсалютовать и убрать саблю в ножны.
Генерал за нами наблюдал и о чем-то разговаривал с Ренье. Когда дуэль завершилась, я слегка поклонился противнику и подошел к избитому мужику, с которого все и началось. Он по-прежнему стоял на своем месте, сгибаясь под непомерным грузом. Ни слова не говоря, я снял с его плеч узлы и выбросил их на обочину. Гренадер дернулся, было вслед за своим достоянием, но, покосившись, на наблюдающего за ним генерала, подобрал саблю, вложил ее в ножны, отдал честь, круто повернулся и, не оглядываясь, пошел вперед по дороге.
Крестьянин, мне кажется, так толком и не понял, что произошло. Он глупо таращил глаза, оглядываясь на стоящих вокруг людей и освободившимися руками отирал залитое кровью лицо. Я тронул его за плечо и показал головой на лес. Мужик низко поклонился, цепко на меня посмотрел, хитро подмигнул и все с тем же, что и раньше, тупым выражением лица, неспешно направился к деревьям.
- Господин лейтенант, - подозвал меня генерал, - подойдите сюда.
Я, как и полагается в армии, бегом выполнил приказ, подскочил к карете и вытянулся по стойке смирно.
- Почему у него такая странная одежда? Где форма? - спросил генерал у всезнающего Ренье.
- Сняли русские, пока он был без сознания, - доложил, не задумываясь, сержант. - Пришлось одеться в то, что нашли в обозе.
- Пусть он переоденется сообразно своему званию, - обращаясь не ко мне, а к Ренье, приказал он, - и вы оба явитесь ко мне в штаб.
- Прошу прощения, мой генерал, но лейтенант служит в пятом корпусе…
Тот сразу понял проблему и разом ее решил:
- Хорошо, он может пока носить нашу форму.
Пока происходили все эти события, пробка немного рассосалась, и людской поток опять двинулся в путь. Генеральские форейторы кнутами и проклятиями очистили перед собой дорогу, и украшенный гербами экипаж ускакал вперед. Мы с сержантом возвратились в повозку. После нервного напряжения он побледнел, выглядел не очень хорошо, однако настроение у него было отличное.
- Видал? - с довольной улыбкой, спросил меня Ренье. - Представляешь, принц Эжен даже помнит меня по имени! Когда мы с ним…, - начал он свой очередной бесконечный рассказ.
Я согласно кивал, но думал совсем о другом. Теперь, когда, ко мне, наконец, вернулась память, и я понял, как мог здесь очутиться, настроение сразу же исправилось, Оказалось, что это очень приятное чувство: осознавать себя не "субстанцией", а человеком с прошлым и, надеюсь, будущим.
Наша фура медленно пробиралась по грязной, разбитой дороге. Пара худых понурых лошадей с натугой тянула тяжелую повозку, в которой кроме нас с возчиком ехали еще трое раненых. Я, делая вид, что слушаю болтовню сержанта, вспоминал последние дни своей жизни и обстоятельства, благодаря которым опять попал в чужое время.
Авантюра, закончившаяся перемещением во времени, началась чуть больше года назад. Тогда я познакомился с необычной женщиной, и она уговорила меня участвовать в необычном эксперименте. Можно сказать, не ведая, что творю, я по старому сгнившему мосту перешел обычную реку, которая оказалась к тому же рекой времени. С этого все и началось. Сначала я попал в самый конец восемнадцатого века, где вполне прилично устроился. Однако обстоятельства оказались сильнее моего желания тихо и достойно жить частной жизнью. На меня, говоря современным сленгом, "наехали" какие-то сектанты и пришлось, спасая жизнь, включиться в борьбу. Удача оказалась на моей стороне и я не только отбился, но взял в качестве трофея драгоценную старинную саблю из индийского булата, на которую покушались итальянцы.
Опять-таки, не без участия неведомых мне и, главное, непонятных сил, убегая от опасности, я попал сначала в середину девятнадцатого века, оттуда в двадцатый…
В каждом деле, как говорится, "лиха беда начало". Как только ты отказываешься от определенного стандарта поведения, привычных реалий бытия, неминуемо в жизни меняется все. Для этого даже не обязательно иметь машину времени, стоит только просто захотеть. Желающие могут сами провести простейший эксперимент, например, сказать своему начальнику, что они о нем думают. Или объяснить теще (свекрови), где хотели бы ее видеть. Не менее впечатляющих результатов можно добиться, оскорбив представителя власти "при исполнении". Мигом жизнь изменится до неузнаваемости, станет если и не более яркой, то крайне насыщенной переживаниями и событиями.