В дополнение к сильно уменьшенному завалу у ворот Рыбья Кровь велел вынести и выставить по краям завала десяток больших повозочных боковин, за которыми могли бы укрыться короякские лучники, оставив свободной главную прореху в завале напротив ворот. Чуть дальше, на недосягаемом для крепостных луков расстоянии, он выстроил в пять рядов полусотни Кривоноса, Куньши и Лисича; полусотня Бортя и спешенные конники Быстряна и Жураня пока остались в стане на случай появления арсовой охоты или еще кого. Себе Дарник накрепко приказал ни во что со своим мечом не вмешиваться – пора было привыкать к настоящему воеводству. Занял место на крыше сундука, у переднего входа в повозочный круг, и приготовился внимательно наблюдать за всем происходящим.
По его приказу пришли в действие большие пращницы. Тяжелые камни и дубовые чурки полетели в крепость и после первой пристрелки стали методично крушить тесовые крыши ее строений. Как Рыбья Кровь и предполагал, долго без ответа нести такой урон арсы не смогли, и вот уже зазвучали их трубы, и по входному колодцу стали спускаться вниз конники. Причем первые пятнадцать – двадцать коней были прикрыты толстыми кожаными доспехами.
Пробил звездный час Меченого – его колесницы дружной шестеркой вынеслись из ворот стана, мгновенно развернулись на оставленной для них прорехе в завале и принялись в упор расстреливать верховых арсов железными орехами. Навстречу противнику устремились и пешие полусотни Кривоноса и Лисича. Укрывшись за завалом и сомкнутыми прямоугольными щитами, ополченцы обрушили на арсов настоящий шквал стрел, сулиц, топоров, камней. В минуты весь передовой конный отряд противника превратился в груду поверженных и изувеченных тел. Следом за ним показался из ворот другой конный отряд, уже без конных доспехов. Однако и ему не удалось приблизиться к короякцам.
Но арсы есть арсы. Поняв, что через гору трупов лошадей и людей не перебраться, десятки пеших арсов по веревкам стали спускаться с внешних стен входного колодца, намереваясь обойти завал с боков. Навстречу им Дарник послал конников Быстряна и полусотню Куньши. Если вооруженные пиками быстрянцы легко смяли и обратили в бегство разрозненный левый отряд арсовых пешцев, то их правому отряду удалось сблизиться и опасно врубиться в неуклюжую полусотню куньшевцев. На помощь им тут же по сигналу воеводы поскакали конники Жураня. Пятикратное превосходство в силах сделало свое дело, и правый отряд арсов тоже почти весь был изрублен на месте.
Наступательный порыв у осажденных иссяк, отступали они более организованно, чем наступали, подбирая раненых товарищей и умело прикрываясь щитами. Разгоряченные ополченцы хотели было за ними последовать, но это значило оказаться в ловушке во входном колодце, и Дарник яростным криком остановил их.
На ратном поле осталось около пятидесяти убитых арсов. Потери короякцев составили шесть убитых и с десяток раненых.
Дарник отвел свои ватаги и колесницы подальше от завала, а колесничим приказал зарядить в камнеметы большие камни. Первый залп каменных "реп" по воротам крепости превратил их в решето, второй – оставил висящие на петлях голые рамы. Теперь можно было передохнуть – и все короякцы вернулись в стан. Ополченцы с восхищением рассматривали и щупали колесницы, будучи поражены их смертоносным действием. Те, кто участвовал в рукопашной рубке, выглядели настоящими женихами. Конца не было рассказам, кто как метнул или рубанул, и насмешкам над противником, который совсем недавно казался столь непобедимым.
Со стороны крепости раздался сигнал трубы, и немного погодя из воротного колодца показались двое арсов с белым полотном в руках, впереди шел коренастый мужчина с огромной головой, которая казалась еще больше из-за пышных полуседых волос и бороды. Без сомнения, это был знаменитый сотский арсов Голован, на полшага отставал от него стройный молодой воин, опоясанный двойными мечами, по всей видимости, дружинник-телохранитель.
Дарник с Куньшей выступили им навстречу.
– Кто вы и зачем здесь? – угрюмо спросил Голован.
– Мы из Корояка, пришли получить виру за ваш разбой. – Дарника, напротив, переполняло веселое добродушие.
– Какую виру вы хотите?
– Вы должны выдать всех женщин, сто мечей, сто коней, сто кольчуг и пять тысяч дирхемов, – невозмутимо перечислил Рыбья Кровь.
– Это вы возьмете, когда победите нас, – надменно ответил сотский и, чуть помолчав, продолжил более мягко: – Вы захватили одну женщину. Она не из Корояка. Зовут Шуша. Мы готовы заплатить за нее сто дирхемов.
– Зачем нам ее отдавать, если вы потом все равно ее нам вернете с остальными женщинами? – Дарник откровенно недоумевал.
Лицо Голована исказила гримаса злости, но он сдержал себя.
– Мы хотим забрать своих убитых.
– Забирайте, но без оружия и доспехов.
– Они славные воины и должны быть погребены с почетом, – возразил арс.
– Будет так, как я сказал.
Голован мрачно посмотрел Дарнику в глаза:
– Хорошо, будь по-твоему. Но отныне ты кровный враг каждого арса.
Не дожидаясь ответа, сотский с дружинником направились назад в крепость.
Полусотские с нетерпением ждали результата переговоров. Присмиревший Куньша коротко рассказал о них.
– Может, надо было требовать поменьше? – осторожно высказался Быстрян.
Дарник весело на него посмотрел, личная встреча с вожаком арсов внушила ему чувство своего полного превосходства.
– Тебе уже надоело сражаться, а я и во вкус еще не вошел.
Главный полусотский досадливо закусил свой левый ус.
– Они просто еще не поняли, с кем имеют дело. Пускай думают, – счел нужным объяснить воевода.
Подбор убитых и раненых и их раздевание заняло немало времени. Десяток безоружных арсов под присмотром полусотни Бортя неторопливо занимались этим, внимательно зыркая на укрепления стана.
Из предосторожности Рыбья Кровь выставил дальние ночные дозоры, а также дозоры вокруг всей крепости, чтобы не пропустить ни одного лазутчика. А ватаге Кривоноса велел отсыпаться, дабы быть готовыми управлять пращницами всю ночь.
Остаток дня в короякском стане прошел в распределении трофейного оружия, что оказалось еще более трудным делом, чем дележка пленниц. Для ратников это было как утверждение собственной значимости, даже те, кто имел полное вооружение, жаждали получить второй меч, второй шлем, вторую бронь и спорили, когда полусотские указывали, что есть те, кто и одного меча не имеет.
Дарник с отвращением смотрел на все это, но не мог придумать никакого более справедливого порядка. К счастью, было место, где хорошее настроение к нему легко возвращалось.
– Я уже могу вспомнить про тебя или еще рано? – спросил он, неслышно подходя к Шуше, готовящей на костре кашу с оленьими колбасками.
– Еще рано, – широко улыбнулась она, теплым взглядом окидывая его. – Когда поешь, тогда и вспомнишь.
– А за тебя, оказывается, сто дирхемов хотят заплатить, – сообщил он, когда она принесла ему в сундук миску с едой. – И чего в тебе такого хорошего?
– Глупые мужчины, разве женщина может стоить дороже десяти дирхемов? – столь же весело отвечала она ему.
Такое у него бывало только с Тимолаем, когда сказанные слова выражали прямо противоположный смысл. Но у Шуши это звучало совсем иначе, как постоянный тайный призыв: спроси еще, сделай еще, и тебе самому будет несказанно приятно.
С наступлением ночи начался новый обстрел крепости. Дарник указал Кривоносу целить прежде всего во входной колодец до полного его разрушения, дабы ни конный, ни пеший не могли выбраться из ворот. Кто-то из ополченцев придумал снабдить все "гостинцы" пучками горящей соломы, тревожа арсов угрозой пожара. Несколько раз за ночь осажденные спускались к подножию горы со своих стен и тоже пытались обстреливать стан своими зажженными стрелами, но их успешно отгоняла сторожевая полусотня.
Утром глазам короякцев предстала картина основательного разгрома. Кривонос добросовестно выполнил наказ воеводы, и входной колодец превратился в большую груду из ломаных бревен и досок. Полусотня Кривоноса завалилась отсыпаться, ее сменил у пращниц отряд Лисича, и размеренный, неспешный обстрел возобновился, теперь целью была высокая сторожевая башня в центре крепости. Подвоз камней и толстых чурок происходил непрерывно.
Несмотря на все принятые меры, дозорные возвращение арсовой охоты прозевали. Двадцать всадников неожиданно выскочили из-за берегового обрыва и попытались въехать в крепость, как следует не разведав, что входа в нее уже не существует. Обнаружив это, они оставили коней и просто полезли вверх по склону. Со стен им тут же сбросили веревки. Конники Быстряна запоздало помчались к ним, но поживились лишь брошенными лошадьми арсов. Позже дозорные захватили в лесу еще одного арса, он рассказал, что всего их было тридцать человек, но один десяток поехал перехватить и предупредить главный отряд арсов, который вот-вот должен вернуться из набега. По словам пленного, в этом отряде было две сотни бойников.
В ожидании походных арсов Дарник приступил к серьезному укреплению стана. Никто не остался без дела. Со стороны, где лес подступал ближе всего, сделали большую засеку, так что через нее нельзя было пробраться ни конному, ни пешему. На широком лугу со стороны реки копали узкие аршинные ямы, выкладывали горки из камней и лесных коряг, вкапывали малые заостренные колья. Кроме главных ворот, направленных на крепость, приготовили двое тайных боковых ворот, чтобы можно было быстро раздвинуть две повозки и конно выскочить на вылазку. По всей окружности устроили шесть основных и четыре запасных выступов-карманов, куда легко вкатывались и убирались колесницы с камнеметами. Три сундука полусотских, служившие сторожевыми башнями, превратились в башни боевые для трех-четырех лучников.