Хлыновцы засуетились лишь после третьего выстрела, град тяжелых камней методично крушил крыши их домов, а три десятка зажигательных стрел уже сидело в бортах их долбленок. Сумятицу увеличило стадо коров, возвращавшихся в это время с пастбища. Один из выстрелов мелкими камнями Дарник направил прямо в середину стада, убив и поранив несколько коров, и выбегавшие из ворот парни и мужики с рогатинами и топорами оказались в самой гуще обезумевших животных.
Из-за стен городища повалил дым – несколько камней разворотили не только крыши, но и домашние очаги. Когда закончились камни, обстрел пошел тяжелыми чурками. Все лодки тоже были в огне. Несколько хлыновцев, укрывшись за деревьями на своем берегу, стали посылать ответные стрелы, и им даже удалось ранить одного из гребцов.
– У нас кончаются стрелы, – подбежав к Дарнику, сообщил Кривонос.
Дальше оставаться здесь было рискованно – не хватало только захватить и повесить себе на шею целое городище.
– Собираемся, – приказал Дарник, наводя пращницу с галечной россыпью на вражеских стрелков. Сильно поразить никого не удалось, зато хлыновцы тотчас же отступили подальше от берега.
Когда все, кроме коноводов, погрузились на ладью, Дарник с Меченым изрубили на куски пращницу, забрали лом и мешки для камней и последними поднялись на борт. Возбужденные ватажники не уставали обсуждать свою новую победу, то и дело оглядываясь на пылающее позади поселение, – месть получилась что надо.
Сразу за Хлыном река, по которой они плыли, впадала в широкий поток, текущий с запада на восток. Не останавливаясь, плыли вниз по течению все сумерки и полночи. Затем пристали к противоположному от городища берегу и расположились на ночевку, выставив двойную охрану.
Ночью Дарнику снилось единоборство: вместо клевца и ножа он держал парное оружие, найденное в ладье. На большой меч ловко принимал удары вражеского меча, а левой рукой с малым мечом в обход щита поражал противника в бок. Вот оно, лучшее оружие для поединка, успел подумать он, просыпаясь.
Его, как и всю ватагу, разбудили яростный собачий лай и крик Кривоноса, сторожившего с Лузгой и одним из гребцов всю ночь у костра. На другой стороне реки появился отряд верховых хлыновцев, посланный вдогонку за поджигателями. Их было человек тридцать, почти все при мечах, копьях-пиках и луках. Обнаружив ладью, они незамедлительно стали переправляться через реку чуть ниже по течению.
В воде всадники представляли собой прекрасную мишень, вот только в ватаге Дарника не осталось стрел – все израсходовали накануне. Это был прямой просчет Рыбьей Крови, пожалев уставших бойников, он отложил снаряжение стрел на утро. Воинственные крики и многочисленность нападавших смутили многих ватажников. Двое гребцов даже кинулись бежать в лес, остальные, похватав оружие, беспокойно подрагивали, ждали команды от вожака.
– Всем на ладью, – приказал Дарник, принимая принесенные Селезнем лепестковое копье и колчан с сулицами. Жестом остановил Быстряна: – Ты ударишь в спину в нужный момент.
Гридь кивнул и с двумя гребцами скрылся в густом подлеске. Хлыновцы уже выезжали на лошадях из воды. Горя яростью, они, забыв о луках, устремились с пиками и мечами на дарнинцев. Их встретил дружный бросок в упор семи сулиц, ранивших трех лошадей и трех всадников. Но атака продолжалась. Ладья находилась рядом с вербой, чей ствол протянулся над самой водой. На стволе расположился Дарник со своим лепестковым копьем. Как только между ладьей и деревом въехали двое всадников, его лепесток прочертил по воздуху широкую дугу и снес голову первому нападавшему и полчерепа второму, обратным движением с той же легкостью срезав голову лошади. Конники попятились. Рыбья Кровь прыгнул с дерева на траву в их гущу и успел сделать своим лепестком два или три круговых движения, разрезая лезвием лошадиные бока и ноги всадников.
Трое хлыновцев с мечами и щитами тем временем попытались перепрыгнуть с седел на ладью с другого борта. Их встретили мечи Лузги и Бортя, топоры Лисича и Кривоноса. Три храбреца тотчас замертво рухнули в воду.
Поняв, что наскоком ладью не захватить, противник отступил и, взявшись за луки, прямо с седел стал осыпать ватажников стрелами. Дарник не счел для себя зазорным в два прыжка вернуться на свое дерево, а оттуда перепрыгнуть в ладью. Остальные тоже укрылись за щитами, не имея при этом возможности самим отстреливаться. Полная победа хлыновцев была вопросом только времени.
Меченый указал на большое кожаное покрывало, что защищало от дождя товары на дне судна. Растянув и подняв его, они сделали отличное укрытие от вражеских стрел, за которым можно было готовиться к ответным действиям. Несколько пращей-ложек с небольшим запасом камней, на счастье, оказались на ладье. Следом за камнями в нападавших полетело все, что можно было метать: топоры, ножи, оставшиеся сулицы, ранив и убив еще нескольких лошадей и всадников. Получив новый отпор, хлыновцы спешились и, прячась за лошадей, отступили в лес. Этот момент Быстрян выбрал для удара им в спину. Метнув обыкновенные камни, он вместе с двумя гребцами, к которым в лесу присоединился еще один, вчетвером обрушились с топорами и мечами на пятерых хлыновцев, отошедших в сторону. Им в поддержку по команде Дарника ринулись ватажники с ладьи. Окончательно смешавшись от такого двойного удара, хлыновцы кинулись за деревья. Будь Дарник поопытней, атака была бы продолжена, вместо этого он приказал собирать сулицы и стрелы.
На какое-то время наступило затишье с обеих сторон. Несмотря на потери, хлыновцев еще было в два раза больше. И у каждого из них в колчане оставалось не меньше дюжины стрел, а Дарник на собственном опыте убедился, каким грозным оружием они могут быть из-за прикрытия листвы. В короткой рукопашной зарублены были Лузга и один из гребцов, а также заколот тяжелораненый верзила телохранитель, оставленный в суматохе на берегу. Легко ранены стрелами были Кривонос, Борть и Меченый.
– Надо уходить, – сказал Быстрян.
На ладье под прикрытием щитов и покрывала они действительно были недосягаемы. Но бросить вот так все и спасаться бегством? Такую команду Дарник отдавать не захотел. Впрочем, на бегство уже и не было времени. Из гущи леса вновь полетели стрелы хлыновцев, две из них даже попробовали на прочность безрукавку Рыбьей Крови – вшитые Маланкой железные пластины оказались надежны.
Дарник, став на видное место, помахал тряпкой, насаженной на сулицу, призывая противника к переговорам. Стрельба прекратилась, и из-за деревьев выехал всадник в блестящем железном шлеме и с медной гривной на шее, свидетельствующими по меньшей мере о звании десятского.
– Что ты хочешь? – спросил он, приближаясь к ладье.
– Я хочу заплатить виру, – ответил Дарник.
– На десяти ладьях не хватит товара, чтобы заплатить виру за то, что вы сделали.
– Кроме товара есть я. За меня заплатит еще большую виру мой род. Род Дарника из Бежети.
– Никогда о таком не слышал.
– Так, может, это кто-то другой сжег ваше городище? – засмеялся Дарник.
Его высокомерный тон, а еще больше лицо и одежда, залитые чужой кровью, производили должное впечатление.
– А твои люди? – неуверенно произнес хлыновский предводитель.
– Мои люди делают только то, что я им скажу. Раб за хозяина виноват быть не может, или у вас другой закон?
– Мы их не можем отпустить.
– Никто не просит их отпустить. Они будут сопровождать меня как моя челядь.
– Мы должны будем тебя связать, Дарник из Бежети.
– Мои люди будут не связаны, а их хозяин связан? Так не бывает.
– Мы можем просто убить тебя и твоих людей.
– Тогда вас останется еще меньше. Разве ваших женщин обрадуют новые трупы, трупы их братьев и мужей? А с пленными вы будете выглядеть настоящими воинами.
Такой довод окончательно убедил десятского, что он имеет дело со знатным человеком, потому что простой смерд так рассуждать не мог. Но он все же потребовал, чтобы все дарникцы сдали свое оружие.
– Кроме ножей, – сказал Дарник.
Кузнец Вочила хорошо просветил племянника: наличие ножа в больших городах всегда указывает на свободное положение человека.
– Кроме ножей, – поколебавшись, согласился десятский.
Рыбья Кровь первым бросил на песок свой лепесток и клевец. Ватажники последовали его примеру. Вышедшие из леса хлыновцы смотрели на пленных с опасливым уважением. Отказ путникам в знахаре тоже считался большим преступлением, и только суд старейшин из главного городища мог определить меру виновности каждой из сторон.
Сойдясь все вместе на берегу, они сообща похоронили троих дарникцев, перевязали раненых, прирезали раненых лошадей и собрали все добро. Никакой злобы или ненависти друг к другу не было ни с той, ни с другой стороны. Большую часть хлыновцев составляли совсем молодые парни, для них это было первое в жизни сражение, и сразу разобраться, что тут к чему, им было не так просто. Один из них, с красным лицом, будучи постарше и поопытней, решил показать всем, что значит быть победителем – внезапно подхватив Черну, он попытался отнести ее в лес. Дарник, заметив умоляющий взгляд девушки, встал на его пути.
– Она моя законная добыча. – набычась и не отпуская Черну, заревел краснолицый.
– Она законная добыча вашего лучшего воина. Разве ты был самым лучшим? – в тон ему ответил Дарник.
Краснолицый, не зная, что сказать, тупо хлопал глазами.
– Еще тот вояка! – саркастически заметил раненный в плечо хлыновец.
Кто-то даже рассмеялся.
Конец спору положил десятский.
– На ладью давай, – приказал он краснолицему.