Мама "возвращалась":
- "Битлы" до хорошего не доведут!
Я подошел к матери и обнял ее, уткнувшись носом в передник. Вообще то, у нас в семье это не принято. "Телячьи нежности" и прочее…
- Ну, хорошо…хорошо, - мать неуверенно погладила меня по голове, - иди ешь, стынет уже. Осторожней надо…на улице…
Ну не может без морали.
За ее спиной густым басом ревниво заревел вундеркинд-недоучка…
А за окном неистовым крымским солнцем исходил по-летнему жаркий сентябрь 1973 года.
Глава 2
Беспомощность.
Злость, обида и острое ощущение всепроникающей беспомощности…
Что-то отвык я от правил бдительности в этом прайде одноклеточных. Расслабился с возрастом, и вот теперь лежу на животе, вытянув вперед руки, и вижу только спину своего обидчика.
Он, подпрыгивая, бежит в стае таких же приматов. Держит перед собой двумя руками портфель и выискивает очередную жертву среди карапузов, чтобы двинуть ее, как и меня, исподтишка в спину.
Абсолютно иррациональные действия.
В чем кайф?
Гормоны бушуют, страшно хочется отомстить. И лица своего ворога я не разглядел толком. Успел заметить только уголок красного символа пионерии поверх псевдо-джинсовой курточки отечественного производства.
Будь готов! Всегда готов!
Оказалось - не готов…
Ну, вот как так? Походя, между прочим, двинуть портфелем человека! Чтобы не загромождал проезжую часть, что ли?
Я медленно поднялся, уже привычным движением отряхнул колени и стал запихивать в штаны выбившуюся из-под куртки рубашку. За спиной хихикали…
- Караваев!
Таким голосом, наверное, обладала "железная леди" в Англии. В нем все - обличение преступника, вердикт присяжных, приговор и заодно - профилактика предстоящих правонарушений.
Я повернулся.
Валентина Афанасьевна. Учительница первая моя, которую, к слову, перейдя в другую школу во втором классе, я моментально забыл. Вопреки распространенным стереотипам. А сейчас, гляди ж ты, вспомнил имя-отчество моментально.
- Какие правила нужно соблюдать в школе? - хмуря брови, учительница стояла в дверях того самого класса, куда я и направлялся, но, к сожалению, проехал на пузе мимо из-за избытка кинетической энергии.
- Не пить, не курить, девочек не соблазнять, - тихо бурчу я себе под нос, продолжая приводить форму одежды в порядок.
Однако слух у пожилой учительницы отменный и профессионально чуткий. Впрочем, выдержка - тоже.
- Зайди в класс, - сказала она ледяным тоном, - встань перед доской.
Я с угрюмым видом проплелся в классную комнату и встал на лобное место.
Какие знакомые забытые лица!
На первой парте - Борька Фурманов. С ним я через месяц сдружусь. Вместе будем ходить на секцию спортивной гимнастики. Аленка Заяц - тайная любовь всех наших мальчишек. Близнецы Кирюхины, очкастый Петр Краев - именно "Петр", а не "Петя", отличник и зануда. Тимка, Артурчик, Люська, Натаха, Гиви - я же напрочь забыл всех вас!
- Какие правила следует соблюдать первоклассникам в школе?
Валентина Афанасьевна ничего не делает наполовину. Педагогическую загогулину всегда нужно разогнуть до конца. В назидание грядущим.
- Валентина Афанасьевна, Караваева какой-то старшеклассник толкнул. Он упал. Он не виноват, - верная и надежная Натаха.
Одновременно и тянет руку, и встает, и садится, и говорит взахлеб, пылая праведным гневом.
- Тише, тише, Наташа. Караваев, это правда?
Мне надо что-то сказать. Что-то простое и очевидное.
Я с ужасом начинаю понимать, что сказать нечего!
Вернее, на языке вертятся десятки заманчивых ответов, но они не могут принадлежать моему персонажу.
Какой-то сюрреализм.
Какой-то топорно примитивный ход развития сюжета. Два плюс два. Четыре, Караваев? Мне что, всхлипывая от обиды, заверить присутствующих в правдивости свидетельских показаний?
Элементарные частицы превращаются в монументальные куски реальности, между которыми нет прохода! Симфонический оркестр пытается исполнить Чижика-Пыжика и лажает, как пьяный лабух! Сознание взрослого трепещет от сжимающейся клетки требуемой обстоятельствами деградации.
Это похоже на приступ паники.
Той, которая уже была у меня вчера дома.
- Караваев, ты что молчишь? С тобой все в порядке?
Я понимаю, что если скажу "Да", все кончится.
Я вернусь на свое место и вольюсь в естественную среду полноправным членом. Стану в строй колонны, которая ровным шагом благополучно вела меня по жизни без малого полвека.
И я почему-то страшно не хочу этого.
Не хочу подчиняться этим простым как бамбук условиям и обстоятельствам. Сдаваться не хочу. Прогибаться. Деградировать не хочу.
Не желаю я мимикрировать!
В конце концов, я сюда не напрашивался…
Поворачиваюсь и на глазах у изумленных одноклассников в гробовой тишине выхожу из класса.
* * *
Я знаю, где его искать.
Наш "аквариум" для первоклассников размещается на первом этаже левого крыла школы. А "террариум" для остальных - в правом крыле. Этажом выше нас - администрация, классы специализации, пионерия-комсомолия. Первоклашки этого не могут знать.
А вот я знаю.
И еще я знаю, что мой обидчик, пробегая по первому этажу левого крыла в направлении запасной лестницы, мог двигаться только к одной цели - в сторону школьного спортзала, к которому "через первоклашек" короче. Ведь его собственный ареал обитания находится в совершенно другой стороне.
Ну, да! Вот и он.
"Кишку" в спортзал еще не открыли и весь класс четырехклассников тусуется в маленьком коридорчике с огромными окнами на школьное футбольное поле. "Джинсовый пионер" стоит в небольшой группке соратников и, слегка подпрыгивая от возбуждения, рассказывает им что-то с азартом Петросяна.
Соратники ржут.
Вывинчиваясь на ходу из ранца и перехватывая его в правую руку, я набираю скорость. Слева мелькает выходящий из открытой двери физрук в красной форме с надписью "СССР" на груди.
Да и фиг с ним!
Джинсовый, не прекращая ржать, поворачивает голову на непонятное движение в свою сторону, и, указав пальцем на клопа-первоклашку, хочет что-то сказать своим однополчанам.
Я с разбегу футболю его правой ногой в центр голени. Как пенальти пробил. А потом, не прекращая движения, по широкой дуге справа воссоединяю свой ранец с левым ухом противника, благо он успел нагнуться к поврежденной конечности.
Враг обрушивается наискосок вниз взорванным небоскребом, моментально забыв о том, что хотел произнести в мой адрес. Надо ли говорить, что ранцы у первоклашек тяжелые, в силу их не испорченной добросовестности в деле переноски пары-тройки толстенных учебников?
Стоящий справа, ближайший ко мне долговязый очевидец происшедшего с ярко-пунцовыми прыщиками на лице говорит: "Э-э!", и тянется ко мне правой рукой.
Но тут неведомая сила отрывает меня от земли и тащит назад за шиворот, избавляя от бессмысленных объяснений с присутствующими.
- Ты ч-чего, парень, - физрук явно не молод, не красив и совершенно не спортивен.
Надпись "СССР" вблизи оказывается слегка растрескавшейся и явно самопальной. Почему-то мне вспоминается слово "водоэмульсионка".
- Ты это… зачем? Ты… как это? Ты кто вообще?
"Сергей Валерьевич", - приходит мне на ум.
Хороший дядька, добрый. Наверное, мой ровесник - где-то под полтинник.
- Ты из какого класса, мальчик? - физрук начинает вспоминать, что он все же, какой-никакой, но педагог.
- Класс млекопитающих. Отряд приматов, - трудно умничать в подвешенном за шкирку состоянии, - Руку убери!.. Уберите…
Меня опускают на землю.
Я разворачиваюсь и шагаю к поверженному противнику. Он сидит, ошарашенно вращая глазами, и размазывает кровь по лицу. Наверное, карабином от ремня задело. Вокруг него суетятся и причитают переполошенные одноклассницы.
Я подхожу и протягиваю руку:
- В расчете?
Ситуация по-пацански обычная и естественная.
Только на другой стороне весов - не равный противник, а шпак, молекула, вонючка-первоклассник. Ему не положено так говорить… И так делать… Тем более на глазах у всех… Я ему сейчас… Убью!.. Черт, физрук здесь!
Собственно, на физрука я не рассчитывал, но его присутствие (пока он переваривает случившееся и не вмешивается) позволяет мне загнать оппонента в патовую ситуацию. Плюс шок от невиданной и короткой расправы.
Ну, решай!
Лицо ты потерял в любом случае. Сделай теперь хорошую мину…
- В расчете?! - я намеренно повышаю голос, подталкивая его к очевидному решению.
Все равно он пока ничего толком не соображает. А рука противника - вот она, перед носом.
- В расчете, - он вяло жмет мне руку и пытается встать.
Шок еще не прошел, но желание меня уничтожить легко читается в его глазах.
Поздно!
Я разворачиваюсь и иду в класс.
Дурацкая, дешевая, мелкая победа. Но, почему-то мне становится легче…