Девчонки, успокаиваясь, навостряют уши. Ага! Танич еще этого не написал. А Игорь Николаев в это время - школьник еще, лет на шесть старше меня. "…Поглядеть отвыкшим глазом на балтийскую волну".
Парни сзади практически висят на плечах девчонок, а те даже не замечают этой неописуемой наглости. "И на море буду разом… кораблем и водолазом… Сам себя найду в пучине… если часом затону".
Замираю.
"На-а не-дельку… - хватит грустить, гитара звенит задорным ритмом - …до второго!.. Я уеду… В Комарово…".
Со второго припева уже подпевают все. Включая Галину Анатольевну. Потом меня заставляют спеть еще раз, на бис.
Ага! Проняло? Потом еще, на дубль-бис. Девчонки шустро чиркают слова в блокнотиках.
И еще…
И до Бахчисарая пели, нет, орали, только исключительно "Комарово". Прости меня Игорь Скляр. Песня становилась супер-шлягером за двенадцать лет до своего рождения!
Все! У-ф-ф, хватит, приехали…
Бахчисарай.
Глава 17
Богатые персидские ковры и золотые подушки. Затейливая арабская вязь и неповторимые узоры на стенах. Журчание колоритных фонтанов. Пение птиц.
Наша группа ходит экскурсией по Ханскому дворцу. Молоденькая и очень миленькая девушка татарской наружности очень старательно рассказывает нам, где и как размещалась, чем жила многочисленная семья Крымского владыки. Я бы сказал, через-чур старательно.
Мне немного скучновато. Во-первых, я бывал здесь уже не один десяток раз. Без всякого сомнения, красиво. Я еще раз побываю с удовольствием, но… ничего нового. Радует только живописная экзотика места.
Во-вторых, все, что рассказывает экскурсовод, несмотря на ее миловидность, суховато. Я бы рассказал лучше и больше. Про невообразимую карусель династии Гиреев, про благородство и предательство, про самоотверженность подвига и корыстную алчность, про изумительную роскошь дворцов и ужасающую нищету хижин.
Я рассказал бы, как горел Бахчисарай, зажженный Минихом, и как он же спешно отстраивался Потемкиным к приезду Екатерины. Как веками умирали здесь невольники-славяне, и как стали страдать их бывшие хозяева, когда Потемкин иезуитским политическим маневром вернул бывших невольников на север. А Бахчисарай стал чахнуть в горах мусора и отходов, ибо некому стало заниматься элементарной уборкой. Воинам не с руки. Предкам этой милой девочки.
Скучно мне, просто. Вот и зашевелился в сознании первоклассника задремавший было учитель истории. Опять же дух места, колорит, как я уже говорил.
Группа с экскурсоводом ходила где-то по известному маршруту, а я, скучая, пытался высмотреть в экспозиции чего-нибудь новенького. Или пропущенного ранее.
Не-а. Все тоже и тоже…
Гляжу, и Галине Анатольевне скучновато, отбилась от стайки и самостоятельно рассматривает экспонаты. Наверное, отдыхает в одиночестве от нашей шумной ватаги. Ну и не буду ей мешать. Я, сунувшись было в одну из комнат гаремного корпуса, и, заметив скучающую подобно мне Галину Анатольевну, тихонько шагнул назад.
Э-э! А так здесь делать нельзя!
Уже практически скрывшись, я вдруг заметил, как наш инструктор в наивной своей непосредственности забрела за деревянную оградку гаремной экспозиции и взяла с инкрустированного столика из фруктового натюрморта одно из искусственных яблочек. Надо же! Нюхает. Оно же пластиковое! Или…как тут в этом времени - из папье-маше! Святая простота. Может, на диванчик завалишься? Который раз так в десять тебя постарше будет?
В руках у нее неожиданно появилось второе яблоко. Точь-в-точь как первое! Что за ерунда? Я готов поклясться, что Галина Анатольевна второй раз даже не протягивала руку в сторону столика. Что за фокусы?
Я замер. Потом слегка пригнулся и припал к деревянному откосу, чтобы меня не так просто было заметить.
Дело в том, что наша не очень красивая, но очень обаятельная инструктор, любезнейшая Галина Анатольевна, любитель поострить и посмеяться вместе с детворой, сделала то, во что трудно было поверить. Трудно, если бы я не видел это своими собственными, уже дней как десять не близорукими глазами.
Она мягким вороватым движением опустила первый муляж в карман куртки, а второй желтоватый шарик, имитирующий не самый любимый в Крыму фрукт, и который появился у нее в руках невесть откуда, еще раз понюхала и аккуратно положила на поднос. К таким же бестолковым его соседям.
Потом, как ни в чем не бывало, щелкнула по носу бронзового павлина, стоящего на похожем столике рядом, и неспешно направилась в противоположном от меня направлении - догонять группу.
Еще толком не разобравшись в ситуации, я, недолго думая, перепрыгнул через стойку, схватил злосчастное яблоко со столика и запихнул его в карман брюк. Не убудет. Наспех разложив оставшиеся муляжи на подносе так, чтобы не было заметно пропажи, я сиганул обратно.
И…
…чуть не врезался носом в пожилую женщину-экскурсовода, заводившую в зал сдержанно гомонящую группу иностранцев.
- Извините, - буркнул я, не поднимая головы, и крабом стал процарапываться среди импортных брюх, животиков и талий, - I'm so sorry… I'm so clumsy… I`ve no excuse…Fucking bunch of fatties…[1]
Последнее, надеюсь, не очень громко.
Но какова Галина!
* * *
- Вах! Какой джиги-ит. Вах! Савсэм маладэ-эц! Вах!
С каждым "Вах!" пол павильона ухает куда-то вниз, на миг замирает и несется мне на встречу. Но огромные лапы очередной раз подхватывают под мышки мое хлипкое тельце и как перышко снова забрасывают его к потолку.
- Вах!
Прорвавшись через лабиринт тучных иностранцев, я метнулся было в следующее помещение, но тут же со всего размаху врезался в необъятную массу гигантского грузина, загораживающего практически все пространство. Не успел я опомниться, как немедленно был подхвачен на руки и мне стали делать "Вах!".
- Вах! Мак-кхеркхеббулоба бавшви! Вах!
Я подозревал, что вместо чадометания, видному представителю славного кавказского народа достаточно было просто несколько раз присесть, успокаивая неприятные ощущения внизу живота, куда и пришлась моя голова при встрече.
Но не тот темперамент! Из любой неприятности могут сделать праздник. До чего ж замечательные люди.
Ик! Когда ж он устанет?
- Вах!
- Генацвале! Эй, генацвале! Ик!
- Уф-ф, дагк-кхлили…
Меня возвращают на землю.
- Ты куда бэжишь, бавшви? Зачэм бэжишь? Э?
Грузин все-таки уселся на корточки и дружелюбно потрясывает меня за бока. От его "нежностей" моя голова болтается из стороны в сторону как груша и норовит совсем оторваться от своего черенка.
- Я н-не знаю…н-не хотел…, - мямлю я, пытаясь осторожно освободиться от беспокойных объятий, и постепенно закипаю, - я ж не знал, что у вас в Грузии все такие мелкие!
- Ахк-га-га-га-га! Ахк…маладэц! - дядька нисколько не обижается и грохочет на весь зал, смеясь раскатистыми басами, - Ахк-харамзада!
- Простите…
- Ахк…чэртонок, рассмешил. Ну, рассмешил!
Тайком ощупываю яблоко в кармане. Не раздавил этот Минотавр? Да, вроде нет…
- Пайдём! Паёдем со мной! Обэд будэм. Угощу обэд. Что нравытца, всо будэм.
- Извини, генацвале, нельзя обед без вина. А мне… никак. Понимаешь? Нельзя! В завязке я. Бросил…
- Ахк-га-га-га-га!
Блин, да у него сейчас удар будет. Грузин хохочет всем телом, от макушки до кончиков ног. Сотрясается могучим студнем и хлопает гигантскими лапами по своим столбообразным ляжкам. Вот же природа не поскупилась!
- Слушай…Ахк…Послушай, малчик…Фу-ух…Нэ хочешь обэд…Смотри…Вот, смотри, что у мэня…
Он суетливо роется в бездонных карманах штанов и вдруг извлекает на свет бронзовую звездочку, покрытую легкой благородной патиной.
- На, дорогой. Держи! На память. Подарок от старого Гиорги! Держи!
Я кручу в руках темно-коричневый кусочек чеканки в форме семиконечной звезды размером с мою ладонь. В ее центре - всадник с копьем и развевающимся плащом за спиной. Неизвестный талантливый мастер проделал невероятно тонкую работу: конь выполнен из белого блестящего метала, а его копыта, копье всадника и звезды за его спиной - из желтой латуни. Сам всадник - из ярко-красного сплава непонятной мне природы. И все это в таких тонких и подробных деталях, что угадываются даже морщины на микроскопическом лице героя. Острые лучи звездочки покрыты замысловатой вязью.
Я поднял глаза.
- Это же старинная вещь.
- Вах!
Опять "Вах!"?
- Нэ пэрэжевай, дарагой. Ат всэго сэрдца подарок! Был вещь у старого Дадиани, стал у малэнького…мм…
- … Вити-ани…, - задумчиво произношу я и опускаю звездочку в нагрудный карман, - Мадлобт, пативцемуле…Спасибо…
Ну, ничего себе, широта души!
[1] Извините…Я такой неуклюжий…Мне нет прощения…Чертовы толстяки…