– Пан Михайло! Ваша светлость! – раздался за спиной чей-то женский голос. К нам бежала Оксана, супруга Петра Орлика, моего земляка и командира взвода кирасир из роты Ангелова. Ее бабушка когда-то была у нас в Каширах повитухой, вот и Оксана пошла по этим стопам. Доктор Янков, который полгода обучал медицине всех желающих, считал ее очень перспективной студенткой и даже расстроился, когда Оксана покидала Канары. Ничего, лет через пять построим здесь университет, доктор Ильян Янков соберет команду преподавателей, и она доучится, никуда не денется.
– Что случилось, Оксана?
– Да Настя Новикова рожать вздумала. Так я хочу ее в лекарскую каюту вашего корабля определить, потому что нашу шхуну сейчас собираются чистить, с палуб известь отмывать. А Степан Безногий говорит, что требуется ваше позволение.
– Какой Степан Безногий?
– Ну сын Жука Одноглазого, ваш доктор.
– Тьфу ты! Да какое мое позволение?! Без моего позволения делайте, что надо. А Степану скажи, что я его накажу, лишу праздничной чарки.
– Ага! Тогда я побежала.
– Беги, только стол, на котором Настя рожать будет, хорошо вымойте с мылом и протрите крепкой водкой, у Степана есть. А простыни, которые постелите, утюгом прожарьте.
– Да знаю я, все помоем, прожарим и прокипятим.
– Тогда беги, только учти, я этим деткам должен быть крестным отцом. Удачи!
– Ага! – кивнула Оксана. – Она нам не помешает.
Конечно, дезинфекция известью или спиртовым раствором никуда не годится. Вот когда наконец появится время для создания кислотно-свинцового аккумулятора и простенького генератора электрического тока, первое, что сделаю – разложу обычную пищевую соль на натрий и хлор. А хлор – это у нас все, начиная от обеззараживания и использования при различных процессах синтеза, заканчивая боевыми отравляющими веществами.
– Да, вот такие дела, – повернулся и посмотрел в глаза Данко. – А ты – воевать, воевать! Кстати, повоевать тебе и здесь придется немало. Километрах в ста от берега с севера на юг вытянулась огромная долина размерами с Португалию. Там лучшие черноземы Америки, и хлеб там будет родиться отлично. Так вот, все племена, которые имеются в тех краях, нужно будет примучить. Еще, если продвинуться вдоль побережья миль на восемьдесят (мы эти места ночью проходили!), там есть огромное племя, даже знаю их самоназвание… олони! Этих тоже к ногтю. Все же в подобных вопросах консультируйся с отцом Герасимом, он дурного не посоветует. А вот вдоль побережья на север пока ходить не надо, там проживают серьезные морские племена. Когда через год-полтора вернусь, мы их вместе воевать будем, нам в будущем много матросов понадобится.
– Понятно, сир, а какую задачу поставить Рыжкову?
– Юг. Тем более что вскоре ему придется отправиться в Лиму за переселенцами и работниками Слуцких селитряных шахт. Ну и еще пусть займется картографией Севера, но повторяю, без какого-либо общения с северными аборигенами. Я его дополнительно проконсультирую. В общем, пробуду здесь около месяца. Нужно будет крестьян посадить на земли через залив, на кораблях капитально очистить и отмыть все промежуточные палубы, поправить рассохшиеся шлюпки. Короче, имеется еще целый ряд вопросов, но обсудить их у нас время будет.
К нам присоединился Антон Полищук, и мы проговорили о разных вещах еще около трех часов, после чего нас прервал запыхавшийся от быстрого бега Фомка:
– Ваша светлость! Госпожа Орлик велела передать, что Настя помирает.
– Как помирает?! Она родила?
– Нет, госпожа Орлик говорит, что Настя не может родить, так и помирает.
Я был потрясен. Настя, которой совсем недавно пообещал стать крестным отцом ее детей?! Умирает, не родив?! Все наши молодые женщины рожали впервые. Оксана на корабле, прямо в пути, уже принимала роды восемь раз. Все шло удачно. Правда, во время штормов произошло четыре выкидыша, но здесь уже ничего не поделаешь, не выдержал организм. И все же никто из рожениц еще не умирал. Я понимал, что смертность при родах будет немаленькая, поскольку гинекологии и акушерства как таковых еще вообще не существовало. Но у нас когда-то такие отрасли медицины обязательно появятся, пусть даже придется пройти через смерти, страдания и муки.
Тут же сорвался с места и помчался к трапу "Алекто". Взбежал на палубу, метнулся к люку, ведущему на опердек, и фактически скатился вниз. Дверь санитарной каюты была открыта, из нее слышались протяжные стоны, а рядом толпились четверо наших полулекарей и несколько девчонок.
– Что? – Корабельные инвалиды пожимали плечами, девчонки плакали. Заглянул в дверь и увидел возле измученной жены угрюмого и молчаливого супруга, по его щекам текли слезы. – Так что?
– Что-что! – в сердцах воскликнула Оксана. – Маловатая. Нет у нее ни зада, ни переда. Матка как раскрылась чуть-чуть в самом начале, так больше и не раскрывается, только кровь стала сильнее идти. Я уже раньше такое видела. Нет, не родит она.
– Так что же делать? Я же обещал… – тихо сказал сам себе, глядя глазами Женьки из XXI века на этого ребеночка с огромным животом и окровавленной простынкой между ног.
– А что тут сделаешь, – ответила Оксана и кивнула в сторону трапа. – Там еще десять таких же маловатых девок, как и эта. Прямо не знаю… Значит, такова наша женская доля, не она первая умирает, не она последняя.
Вдруг перед глазами возникла супруга из той, будущей жизни, мать двух моих детей. Ей тоже рожать было сложно, и доктор сразу предупредила о необходимости кесарева сечения. Поэтому делали полостную операцию и в первом случае и во втором. Лично я очень переживал за эти роды, консультировался с Вадиком, хирургом одной из киевских клиник, моим давним товарищем, а также двумя посторонними врачами, при этом проштудировал всю специальную медицинскую литературу. Тогда еще Интернета не было, но из-за тяжелой ситуации весь процесс от разреза живота до изъятия ребенка и специальных швов на матке изучил самым тщательным образом. Прошло много лет, но, как ни странно, знания из моей головы не выветрились.
Еще вспомнился дружбан Серега Балашов, которому в полевых условиях удаляли аппендицит. Тогда мы всей компанией летали в тайгу на охоту, а Вадик, как всегда, таскался со своим хирургическим чемоданчиком, из-за чего мы постоянно прикалывались. Вот и случилось так, что пришлось мне ассистировать хирургу в самой обычной брезентовой палатке.
Оперировать самому? Но я в этом совершенно ничего не понимаю! Конечно, и в той жизни и в этой довелось разделать немало убоины, но свинья, бык или олень – это ведь не человек!
Неужели с Настей ничего не сделаем? В том, что смогу вскрыть живот и вытащить детей, даже не сомневался, на это настроился изначально, как только услышал от Фомки, что Настя помирает. Но сможем ли спасти роженицу?
Насколько мне было известно из прочитанных источников, кесарево сечение начали делать еще в античные времена. Согласно древнегреческим мифам, из чрева умершей матери были извлечены братья Дионис и Асклепий. В Риме в седьмом веке до нашей эры был даже принят закон об обязательном вскрытии животов умерших рожениц, а хоронить беременных категорически запрещали. Затем эти начинания задавила папская инквизиция, и лишь в начале XVII века хирургом Траутманном из Саксонии в Европе была сделана первая удачная полостная операция.
В России подобные операции стали делать примерно через сто пятьдесят лет. Правда, не все было хорошо, врачи почти всегда совершали одну и ту же системную ошибку, и роженицы умирали, зато новорожденные оставались живы. И лишь в середине XIX века разобрались, что к чему.
Помню, поинтересовался также и вопросом, что собой представляла хирургия в Средние века, какими методами пользовались, какие инструменты использовали древние трупорезы-костоломы-кровопускатели. Факты ужаснули своим невежеством, тогда-то мне и пришло в голову, что современный человек конца ХХ века (у кого есть мозги в голове и руки не из задницы выросли) с медицинской точки зрения гораздо грамотнее, чем самые продвинутые хирурги минувших времен. Они даже раны зашивали сапожным шилом! И выживали у них те, кому не занесли инфекцию.
Сам собой напрашивался вопрос, зачем же заранее убивать девочку, если ее нужно хотя бы попробовать спасти!!
– Все! Говорить не о чем, делаем операцию! Горячая вода где?
– Вон в корыте, – подсказал Фомка. – Еще у кока казан на плите.
– Всю горячую воду сюда, бегом. А винный настой опия приготовлен?
– Степка наколотил целую бутылку, но лично я его ни разу никому не давала, – ответила Оксана.
– Все когда-то делается в первый раз. Налей Насте маленький шкалик, дай выпить, пусть засыпает.
– А не мало будет?
– Лишь бы не было много, в крайнем случае добавим. – Стал расстегивать свой хубон и кивнул инвалидам. – Раздевайтесь! Вы трое и ты, Оксана. Догола.
– Зачем? – удивленно спросил Степа Жук.
– Чтобы не занести инфекцию, попробуем спасти детей и Настю. Остальные – вон за дверь! Будьте рядом, может, чего-нибудь понадобится поднести или подать. Новиков, ты тоже иди и попроси отца Герасима помолиться Господу. И сам молись.
Блин, ну почему умная мысля приходит опосля, когда уже некуда бежать? Ведь есть же шприц, нужно было элементарно синтезировать в дорогу морфин и сейчас с обезболиванием не морочить голову ни себе, ни людям. Кстати, о чем-то мне опий, морфин и героин напоминали, нужно будет взять на заметку и тщательно проанализировать.