Мартин, чувствуя себя морально уничтоженным, нырнул в подъезд. Господи, когда же он наконец станет взрослым! Когда другие мужчины перестанут презирать и учить его! Да и какое, собственно, ему дело до того, что Стефан Фабр презрительно посмотрел на него и отвернулся?
На следующий день Мартин встретил на улице Розану Фабр. Она была с подругой, он - с приятелем; в прошлом году они еще все вместе учились в школе.
- Как поживаешь. Роз? - громко спросил Мартин, подталкивая приятеля локтем. Однако девушки прошли мимо, высокомерные, как цапли.
- Вон та хороша - прямо огонь! - сказал Мартин.
- Эта? Так она же еще ребенок, - удивился его приятель.
- В том-то и дело! - с таинственным видом заявил Мартин и грубо захохотал, потом поднял голову и вдруг увидел прямо перед собой Стефана Фабра, который переходил улицу. На мгновение Мартину показалось, что он со всех сторон окружен и пути к спасению нет.
Стефан направлялся в "Белого льва", но, проходя мимо гостиницы, увидел во дворе платной конюшни, имевшейся при ней, знакомую чалую лошадь. Он зашел и уселся в выкрашенном коричневой краской вестибюле, пропахшем конским потом, упряжью и старой паутиной. Пришлось просидеть часа два, прежде чем она наконец появилась. Она держалась очень прямо, темные волосы были повязаны черным платком. Он так долго ждал ее и она оказалась именно такой, какой и должна была быть, что он с наслаждением любовался ею и опомнился, только когда она уже прошла мимо и начала подниматься по лестнице.
- Госпожа Сачик! - окликнул он ее.
Она остановилась и удивленно оглянулась.
- Я хотел попросить вас об одном одолжении. - Голос Стефана после столь долгого, странно затянувшегося и будто безвременного ожидания звучал хрипло. - Скажите, вы сегодня в городе ночевать останетесь?
- Да.
- Костант о вас часто спрашивает. Он все хотел поговорить с вами о вашем отце. Он ведь по-прежнему не выходит из дому да и вообще много ходить пока не может.
- У отца все прекрасно.
- Знаете, а что, если…
- Я могла бы заглянуть к нему. Я как раз собиралась навестить Мартина. Вы ведь рядом живете, верно?
- О, чудесно! Это просто… Я подожду вас.
Эката сбегала наверх, вымыла запыленные руки и лицо, потом попыталась было как-то оживить свое серенькое платьице кружевным воротничком, который захватила с собой и хотела завтра надеть в церковь. Потом сняла его. Потом снова повязала свои черные волосы черным платком, спустилась в вестибюль и вышла вместе со Стефаном под бледное октябрьское солнце. До его дома было шесть кварталов. Когда она увидела Костанта Фабра, у нее даже голова закружилась. Она никогда раньше не видела его так близко, разве что в больнице, но там его отгораживали от нее гипсовые повязки, бинты, жара, боль, болтовня отца. Теперь она его разглядела.
Они начали разговор очень легко. Она бы чувствовала себя с ним и совсем свободной, если б не его исключительная красота, которая сбивала ее с толку. Он говорил с ней серьезно и просто, голос его звучал обнадеживающе. Совсем другое дело - его младший брат; у того и смотреть-то было не на что, но с ним Эката постоянно испытывала неловкость и смущение. Костант и сам был спокоен и на других действовал успокаивающе; Стефан же налетал, точно осенний ветер, напоенный горечью, порывистый; с ним ничего невозможно было предсказать заранее.
- Ну и как вам там живется? - спросил Костант, и она охотно ответила:
- Хорошо. Немного скучновато, правда.
- Говорят, у фермеров самая тяжелая работа на свете.
- Я ничего не имею против тяжелой работы. А вот грязь да навоз ужасно противные.
- А деревня там рядом есть?
- Ну, мы живем как раз посредине между Верре и Лотимой. Но у нас есть соседи, да и вообще там все друг друга знают, куда ни пойди километров на тридцать вокруг.
- Значит, и нас тоже можно вашими соседями считать, - вмешался Стефан, но больше ничего не прибавил и затих. Он чувствовал себя лишним в компании этих двоих. Костант удобно устроился в кресле, вытянув хромую ногу и согнув другую, колено которой обхватил сцепленными пальцами. Эката, очень прямая, сидела лицом к нему, руки ее спокойно лежали на коленях. Они не были похожи, однако вполне могли бы сойти за брата и сестру. Стефан встал, пробормотал невнятные извинения и вышел на двор. Дул северный ветер. В раскисшей земле под елкой и в сорняках копались воробьи. Развешанные на бельевой веревке, натянутой между двумя железными столбиками, рубашки, нижнее белье и две простыни хлопали на ветру, а потом бессильно повисали, точно отдыхая. В воздухе пахло озоном. Стефан перемахнул через изгородь, прошел, срезая путь, двором Катални и вышел на улицу, ведущую на запад. Через несколько кварталов улица кончилась. Старые колеи тянулись дальше, в карьер, заброшенный лет двадцать назад, когда рабочие наткнулись на подземные источники; теперь в карьере образовалось настоящее озеро метра четыре глубиной. Летом там купались мальчишки. Стефан тоже когда-то купался там, испытывая, правда, постоянный ужас, потому что плавать по-настоящему не умел, а дна в этом озере даже у берега было не достать и вода обжигала ледяным холодом. Три года назад там утонул какой-то мальчик, а в прошлом году утопился рабочий, который ослеп из-за попавших в глаза осколков известняка. Заброшенный карьер все еще называли Западным. Там когда-то в юности работал отец Стефана. Стефан присел на краю карьера, глядя, как мечется, бьется над серой равнодушной водой запертый со всех сторон, попавший в ловушку ветер.
- Ой, мне же нужно еще с Мартином повидаться! - сказала Эката и встала. Костант потянулся было за костылями, но передумал и сказал:
- Слишком долго мне на ноги подниматься.
- А ты далеко на костылях можешь пройти?
- Отсюда до туда, - сказал он, показывая на кухню. - Ноги-то у меня ничего. Все дело спина тормозит.
- И когда ты от своих костылей избавишься?
- Доктор говорит, к Пасхе. Ну уж тогда я их сразу утоплю в Западном Карьере… - Оба улыбнулись. Она чувствовала к нему нежность и очень гордилась знакомством с ним.
- А ты, интересно, будешь приезжать в Кампе, когда погода совсем испортится?
- Не знаю еще. От дороги зависит.
- Когда снова приедешь, заходи, - пригласил он. - Если захочешь, конечно.
- Зайду обязательно.
И тут они наконец заметили, что Стефана дома нет.
- Даже и не знаю, куда он мог пойти, - сказал Костант. - Он у нас такой
- куда-то уходит, откуда-то приходит, неугомонный. А твой брат, Мартин, говорят, хороший парень и с командой нашей сработался.
- Он еще совсем мальчишка, - сказала Эката.
- Да, сперва тяжело приходится. Я в карьер пришел, когда мне пятнадцать стукнуло. Зато потом, когда наберешься сил и свое дело знаешь, идет легко. Ну ладно, передавай привет домашним. - Она пожала его большую твердую теплую руку и заставила себя уйти. На пороге она нос к носу столкнулась со Стефаном. И он покраснел. Ее это потрясло - она никогда не видела, чтобы мужчины так краснели. Потом он заговорил с ней - как всегда сразу о главном:
- Ты ведь на год позже меня в школе училась, верно?
- Да.
- И ты дружила с Розой Байенин. Она тоже на следующий год, как и я, стипендию получила.
- Она теперь в школе работает, детей учит. В Валоне.
- Она-то получше меня своей стипендией распорядилась… Знаешь, я все думал, как это странно получается, когда растешь в таком городке, как наш: сперва вроде все знакомые, а потом встретишь кого-нибудь, и сразу ясно, что никого ты не знаешь.
Она не знала, что ответить. Он попрощался и вошел в дом, а она отправилась по своим делам, потуже затянув платок, потому что ветер усилился.
Через минуту после Стефана в квартиру вошли мать и Розана.
- С кем это ты на крыльце разговаривал? - резко спросила мать. - Надеюсь, не с Ноной Катални?
- Правильно надеешься, - откликнулся Стефан.
- Ну ладно. Смотри поосторожней с этой особой, она особенно любит в таких, как ты, свои когти запускать. Очень мило будет смотреться, когда ты станешь ее щенка выгуливать, а она пока что - материных постояльцев-мужчин развлекать. - И мать, и Розана захохотали одинаковым утробным смехом. - Так с кем ты там разговаривал, а?
- Тебе-то какое дело? - рявкнул он. Их смех всегда приводил его в бешенство; этот смех был похож на град грязных грохочущих камней, от которых невозможно увернуться.
- А такое мне дело, что я желаю знать, кто это торчит у меня на крыльце, и сейчас я тебе разъясню, почему мне до этого дело есть… - Слова точно давали выход клокотавшему в ней гневу и прочим страстям. - Ты у нас такой важный, образованный, ты у нас даже в колледж учиться ездил, да только обратно приполз - в этот вот самый дом! Разве я неправду говорю? Ну так учти: я желаю знать, кто в мой дом без меня является… - Но тут Розана закричала:
- А я знаю, кто это был! Это сестра Мартина Сачика!
Внезапно рядом с ними выросла огромная фигура Костанта; он сутулился, опираясь на костыли.
- Немедленно прекратите, - сказал он, и они тут же умолкли.
Больше никто не сказал о визите Экаты Сачик в их дом ни слова - ни сразу, ни потом. Братья помалкивали, а мать не спрашивала.
Мартин повел сестру обедать в кафе "Колокол", где обедали чиновники из "Чорин компани" и заезжие гости. Он гордился собственной предусмотрительностью, белыми скатертями, красивыми ложками и вилками, хоть и побаивался официанта. Он сам в ставшем тесноватым воскресном костюме рядом с сестрой, одетой в знакомое серенькое платьице, казался себе удивительно взрослым, этаким искушенным кавалером. А Эката смотрела в меню замечательно спокойно, и на лице ее ровным счетом ничего не отразилось, когда она прошептала брату: