***
Утром Коля шел на встречу с Жориком в приподнятом настроении. Город, ласкаемый восходящим солнцем, начинал новый советский день. День, который будет полон социалистических свершений и тайных темных делишек. День, в котором беззаботные люди прошлого, одетые в серое, не попадут в километровые пробки, не испугаются грядущих катаклизмов и не поссорятся с начальством из-за урезанных бонусов.
Николай брел по городу и глядел в их лица - то было любимое его занятие. И он видел в их лицах только спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. И он даже где-то немножко завидовал им. И припоминалось что-то такое, читанное в молодости: они не продадут. Да-да! Зато у моего народа - какие глаза! Они не продадут или не предадут, что ли. В который раз вспоминалось, но по возвращении все забывал "википекнуть" автора.
Наслаждаясь также безрекламной не броскостью улиц, Николай снова и снова радовался тому старому городу, милому и простому, который, как оказалось, совершенно вылетел у него из памяти. Порой он даже поражался: как возможно, что вот на этом, например, месте стоит какое-то зачуханное здание в два этажа? А ведь здесь должен быть огромный торговый центр с подземным паркингом!
Впрочем, в последние визиты Коля начал уже ко всему привыкать. Даже к своей деятельности здесь и подготовке дома. Открыв лазейку, он долго не заморачивался, как выжать из Советского Союза какую-нибудь выгоду. На глаза попались старые купюры в двадцать пять рублей. Выяснилось, что их можно раздобыть еще кучу, роясь по сусекам у знакомых. К тому же, их можно скупать за бесценок, если они не в состоянии ПРЕСС, то есть не выглядят, как только что сошедшие со станка.
Здесь, в гостях, он занимался реализацией этих купюр. Если везло - менял на доллары, у Жорика. Да и не только купюры приносили доход. Таскал сюда старые видаки, которые дома уже никому не нужны, древние магнитофоны-кассетники. Единственное, чего пока не хватало Коле тут, в прошлом, - это удобной сети нужных знакомств. Одного Жорика было уже мало. Но сегодня утром предстояло потерять и его.
Впрочем, Коля пока не знал об этом, даже предчувствия не беспокоили. Любка утром тоже ничего такого больше не сказала. Зато как смотрела! Какие у нее были глаза! Карий омут затягивал на самое дно. И было в них что-то, словно говорило: ты ведь не уйдешь сейчас насовсем? Не сгинешь ведь? Не пропадешь в своем странном мире? Будто догадывалась обо всем.
Сама же за завтраком сказала, картавя как всегда: "Я сегодня пораньше с работы приду. Накопились отгулы - возьму пока полдня, в парикмахерскую схожу и домой". Коля намек понял, но слабинку не дал, лишь плечами повел: "А у меня работы много, не знаю, как оно сложится". Люба немножко помрачнела, капельку только, хотя даже рука, намазывающая бутер на брод, чуточку дрогнула. А затем Люба мягко улыбнулась и промолчала.
Ну и правда, что он мог сказать? Сам ведь не знал, вернется ли вообще. Иногда, будучи дома, Коля боялся, что канал закроется. А находясь здесь, испытывал неясные страхи, что останется тут навсегда. Последнее пугало больше. Но и то не смертельно. Женится на Любке, она ведь так об этом мечтает, только не говорит! Сама первая никогда не заикнется, не из тех, да и время не то. А вот ждать будет вечно.
С такими мыслями Коля подошел к железнодорожному вокзалу, к небольшой площадке, где размещалась стоянка такси, и начал глазами выискивать Волгу Жорика. Обычно здесь находились две-три машины. Кремовая такси с заветным номером 4312 КМО бывала среди них по утрам и по вечерам.
В этот раз она стояла в авангарде. За стеклом легковушки изредка покачивалась от скуки коротко стриженая голова. Поспешно семенили прохожие мимо этой доброй старой Волги с как бы скалящимся передком. Николай повеселел.
На мелкой площади не было ни одного киоска, как в нынешнюю эпоху капитализма, и поэтому Коле не удалось пройти незамеченным. Голова за стеклом покосилась в его сторону и так и замерла.
- Свободен, шеф? - громко спросил Коля, открывая дверь с помощью блестящей ручки с кнопкой.
Жорик неодобрительно глянул темными, почти черными глазками, призывно мотнул головой в сторону рулевой баранки.
Когда притупились внешние звуки, таксист осведомился:
- Не заметил, за тобой наблюдал кто?
- Да не было ничего. А почему это за мной должны были наблюдать? - удивился Коля. - Ты что, боишься кого-то?
- Да нет, это я так, - советский делец помотал головой. - На всякий случай. Деньги принес?
- Ну конечно! - Коля потянулся в карман. - А ты?
- У меня все в ажуре. Только вот никак в толк не возьму. Зачем тебе столько зеленых? Ведь пришлось изрядно покрутиться, чтобы их достать.
- Говорил же, за границу собрался свалить, - отмахнулся Коля.
Таксист извлек из-за пазухи олимпийки небольшую пачечку купюр, скрытую в полиэтиленовый кулек.
- Пересчитывать будем? - нетерпеливо спросил Коля.
- Ты же знаешь, деньги счет любят.
Николай передал пачку десятирублевых, принял пакет зеленых и зашелестел. В то же время Жорик, лизнув палец, пролистал желтенькие. Двадцать штук. По черному курсу два рубля за доллар. Тогда как государство нагло полагало, что зелененький эквивалентен шестидесяти с чем-то там копейкам. Итого, Колька приобрел у таксиста сто долларов. Измусоленными купюрами по десять баксов.
Едва только Герасименко их пересчитал, едва засунул обратно в кулечек, как что-то странное сотворилось вокруг. Какой-то необычный шум раздался снаружи, взвизгнули чьи-то тормоза, кто-то гулко затопал ногами.
- А черт, облава! - воскликнул Жорик и больно толкнул Димку в бок. - Вали отсюда, пока цел!
Герасименко, засовывая кулечек в карман, успел только заметить желтую попугайскую стать милицейского Уазика. Однако сообразил он быстро, по-армейски, орлом выпорхнул из Волги и понесся куда-то вглубь.
- Стой, гад! - гаркнули сзади, неожиданно резво стуча каблуками.
Диме почудилось даже чужое дыхание за спиной. Но оглянуться он не решился. "Не хватало еще тут встрять!" - закрутилось в голове. Герасименко проскочил в проем меж двух тополей и тут, о чудо! - увидел, как в трех шагах впереди около своей "копейки" трется бородавчатый мужичок в кепке и пиджачке.
Жигуленок отливал на сентябрьском солнце блеском новизны, огромный цветастый брелок с ключами висел прямо у руля, слева - хозяин как раз приоткрыл дверцу и протирал носовым платочком боковое окно изнутри. Удивительное везение! Не задумываясь, Коля схватил бородавчатого за плечо и оттолкнул в сторону изо всех сил. Кепка смахнулась на грязный асфальт.
- Эй, земляк, ты чо? - воскликнул мужичок, расширив глаза.
Но сзади уже подступались. Николай плюхнулся в кресло, машинка завелась с первого тыка, он хлопнул дверью и был таков. Только головой качнул: эк непривычно замок зажигания расположен! Коля вдавил тугую педаль - бодро взревел мотор. Прямо пошла дорога.
Оглянувшись, Николай увидел, как остановился позади раздосадованный мент с пистолетом в руке, сплюнул на обочину, как подрулил к нему яичный Уазик. Будет погоня!
Коля резко вывернул руль, "копейка" выбралась на основную дорогу. И - помчалась за город, через кольцо, где еще не стояли бревенчатые ворота Перми.
Желтый Уазик довольно резво вынесся на кольцо, не теряя из виду "копейку", и всполошенно завыл сиреной. Коля хорошо знал дорогу на Кунгур - в прошлом лишь пропали удобные развязки, исчезли лишние светофоры. Последнее только сыграло на руку.
За городом, на трассе, слава богу, Уазик совсем исчез из виду. Коля вздохнул с облегчением, ласково погладил пачку долларов в кармане. "Копейка" неплохо "взяла" дорогу. Сквозь монотонное урчание Жигуленка Коля услышал внутренний голос. "Жаль, что машинку нельзя прихватить с собой. Такой раритет в идеальном состоянии можно было бы неплохо толкнуть на авторынке!"
Ему, ездившему на Нэксии, которую продал из-за лишения прав, было непривычно держать этот странный руль с забавной клавишей сигнала, сидеть в этом неудобном кресле без привычного подголовника, почти взлетать по трассе, едва стрелка смещалась вправо за сотню. Впрочем, была ведь у него когда-то Ока. Очень даже похожие ощущения.
В салоне царил аромат новизны, и Кольке вдруг пришло в голову, что так пахли какие-то старинные папки с тесемочками, обклеенные коричневым дерматином, в которых он держал свои детские рисунки. Ну, или почти так. В общем, повеяло чем-то похожим, и от этого ощущения у Коли по груди пробежал приятный холодок. Николай открыл форточку, свежий ветерок сентября вторгся в салон, смешивая запахи.
Незаметно в дороге прошел почти час, и Колю, успокоившегося, уверившегося, что навсегда оторвался от ментов, начало клонить ко сну. Он прикурил сигарету, потер пальцами глаза. Постепенно его отпустило.
В какой-то момент Герасименко вдруг понял, что едет непростительно медленно, и что в зеркале заднего вида маячит что-то подозрительное. Коля прищурился - так и есть! Черт, как он мог потерять бдительность?! Но как они смогли выследить весь его путь? Впрочем, дорога-то на Кунгур одна.
Уазик быстро сократил казавшееся еще удобным расстояние. Коля вдавил педаль газа. Корявый передок в зеркале стал уменьшаться. Затем снова увеличиваться.
Улизнуть на "копейке" от милицейского Уазика оказалось не так-то просто. Хотя и рассчитывал Николай поначалу, что пахнущий новьем жигуленок, гордость советского автопрома, без проблем оторвется от дряхлого "Бобика". И даже оторвался надолго.
Но не тут-то было. Советские менты словно опиума опились - так юрко и быстро теперь гнали служебную тарантайку!
Впрочем, чего боятся-то, одернул себя Коля. Ну, поймают, ну, посадят в каталажку. Разве сравнится эта фигня с ужасами двадцать первого века?