– Так, сержант, мухой в кузов и замри там. На дороге немцы! – прошипел я, откатываясь в сторону. На мгновение Алексей замер, но, довольно быстро сообразив, что к чему, с трудом встал (ага, не зря я его так сажал – через пять минут ноги у непривычного человека затекают, так, что только держись) и полез в кузов.
– Тотен, Арт в канале.
– На связи.
– Докладывай обо всех перемещениях. Мне солнце в глаза бьёт.
– Колонна идёт. Впереди мотоциклисты, за ними броневик, дальше – грузовики. Много.
– Понял тебя. Отбой. Люк, ты где?
– Метров тридцать правее и полста – тебе за спину. Под кустом.
– Понял тебя. Без команды не стреляй. Интересно, если сержант меня слышит, какие мысли у него в голове бродят?
А колонна всё шла и шла… Я насчитал уже пятнадцать грузовиков с пехотой… А, учитывая, что это были трёхтонки, в каждую из которых влезает по два отделения немцев, то мимо нас проезжал как минимум батальон…
На солнышке нам пришлось проваляться почти два часа. Я лежал и считал: восемьдесят четыре грузовика с пехотой, две батареи противотанковых "колотушек", миномётчики, какие-то части обеспечения. Ну, точно, полк. Потрепанный только. Когда вдалеке показался хвост колонны, я с облегчением вздохнул. Как оказалось – напрасно. Внезапно один из мотоциклов арьергарда притормозил на обочине.
– Тотен, Арт в канале. Что там?
– Здесь Тотен. Гадят сволочи.
В бинокль я разглядел мотоцикл с коляской, у которого скучал рослый унтер. Тут я заметил, что два его кореша, видимо, сделав то, для чего они спустились в придорожную канаву, вылезли не обратно на дорогу, а на поле. По их жестикуляции мне стало понятно, что один предлагает посмотреть нашу машинку. Вот весело то! Я нажал тангенту:
– Люк, здесь Арт. Сможешь, если что снять дятла на дороге?
– Не вопрос. Тут всего-то метров двести пятьдесят.
– Чудненько, но давай решать – ноги сделаем или попробуем стволами разжиться?
– Я бы рискнул.
– Я тоже. Попробую накоротке из нагана их пострелять. Как начну – снимай унтера. Чёрт, чуть не забыл Дымова предупредить. Я трагически зашептал:
– Алексей, к грузовику идут немцы. Двое. Мы будем их брать. Сиди тихо. – А в ответ ничего. Ну и ладно, есть дела поважнее. На всякий случай я потянулся проверить, как вытаскивается нож из ножен, но вспомнил, что "сог" я оставил под машиной. Пришлось лезть за спину за "камилуссом". Зачем, спросите вы? А я считаю, что нож и пистолет лучше, чем просто пистолет, или просто нож. Минуты, прошедшие до того момента, как немцы подошли на полсотни метров, показались мне часами. Внезапно вспотели ладони. Двигаясь очень медленно, я положил нож и пистолет на землю, и также медленно вытер ладони о штаны. Колени ходили ходуном. Тонкая противная струйка пота проползла вдоль позвоночника. "Ну же, гады, ну же…". Потом пришла другая мысль: "Ну, зачем ТЕБЕ это? Героем себя почувствовал? Пусть этим профи занимались бы: Фермер, Бродяга или тот же Люк".
Весёлые голоса немцев приближались… Вот они остановились у левого переднего колеса – точно с противоположной стороны машины от меня. Глубокий быстрый вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Так. Один полез в кабину, а другой, я вижу со своей позиции, пинает тело несчастного Щёлокова. Выдох. И я быстро перекатываюсь под машину. Выпускаю из руки наган и хватаю "сог"… Вдох… Ещё один перекат… Выдоооох… Я, вставая, бью немца правой рукой в живот… Сто двадцать миллиметров нержавеющей стали, практически без сопротивления, входят в тело. Дёрнув его на себя, так чтобы он пролетел к кузову, всаживаю второй нож в почку тому, кто ковыряется в кабине… Его выгибает, и я вижу широко раскрытый в крике рот… Выстрел… Где-то на периферии моего поля зрения падает на дороге немецкий унтер.
Время опять потекло с нормальной скоростью. Немец, выдернутый мною из кабины, падает на тело водителя. Чуть поодаль хрипит и бьётся в конвульсиях другой. Резко и внезапно меня скручивает приступ тошноты… Когда я, сплюнув тягучую желчь, поднимаюсь с колен, ко мне подбегает Люк. Он что-то говорит… Не понимаю… Мотаю головой, силясь понять…
– … силён ты! Фермер мне говорил, но я не верил… Я и глазом не моргнуть не успел… – тут он останавливается, внимательно смотрит мне в лицо.
– Первые, да? – участливо кладёт руку мне на плечо, в другой руке – фляжка.
– На, Тоша, глотни!
Машинально делаю глоток. "Оппа-па!" – глоток "Степного бальзама", опалив огнём горло, скользнул по пищеводу и гранатой взорвался в пустом желудке. Я сел на землю, тупо глядя перед собой. Поднял голову:
– Сань, стволы собери. И проверь там, этого… В кузове. …
Через пять минут всё сделано. Немцы оттащены в кусты совместными усилиями Люка и Лёши. Мы стали богаче на два немецких карабина, аж целых три гранаты-толкушки и ТТ, найденный у одного из немцев. К нашему счастью, одинокий выстрел, похоже, никто не услышал. Время делать ноги.
– Сержант! Ключи от сейфа у вас есть? – спрашиваю Дымова.
– Да, товарищ старший лейтенант, а зачем они вам? – спрашивает он с изрядным пиететом. Похоже, скорость, с которой я "упорол" двух рослых немцев произвела на него впечатление. Правда, как я блевал, он не видел.
– Забрать из сейфа документы, печати и бланки.
– Но зачем, точнее, почему только это? А как же дела?
– На весь этот хлам у нас сейчас ни времени, ни сил нет. А насчёт остального… Ты же не хочешь, чтобы немецкие диверсанты с подлинными документами у нас в тылу шлялись? – вворачивается на язык правдоподобное объяснение. – Со штампами твоего райотдела и на подлинных бланках!
Больше ничего объяснять не надо. Метнувшись в кузов, он недолго звякает там ключами и, буквально через минуту спрыгивает, держа в руках плотно набитый сидор.
– Тотен, доложи обстановку! – связываюсь я с нашим наблюдателем.
– Всё пучком, командир! – и, уже другим тоном, – "Тоша, ты как?" Всё-таки заботливый он у нас.
– Нормуль, Алик. Бди! Мы идём.
Подошедший Люк протягивает мне один из "маузеров". Потом задумчиво смотрит на полуторку:
– Палить будем?
– Зачем? Только себя выдавать. Ходу мужики, ходу.
Сайгаками добежав до дороги, мы засовываем тушку унтера в коляску мотоцикла. Горло у него пробито пулей Люка. С "полпинка" запустив мотоцикл ("БМВ Р12" – солидная вещь!), кое-как съезжаю с дороги в кусты. Совместными усилиями вытолкав транспортное средство из кювета, мы откатываем его метров на пятнадцать от дороги. Передав карабин Тотену, нагло присваиваю унтерский МП-38. Машинка хорошо мне знакома: тяжела как зараза, но если нормально ухаживать – не подводит. К тому же, как её разбирать я знаю. Знакомые питерские "поисковики" в своё время научили. Невзирая на грустный взгляд сержанта, говорю непонятное для него: "Нет, пулемёт я вам не дам", и наш героический отряд скрывается в лесу. …
Идём по лесу, петляя, как заяц при поносе. Сделав знак Люку, сторожить Дымова, немного отстаю и докладываю командиру про наши приключения. Спрашиваю, можно ли привести чужого на стоянку. Командир не против, тем более что у нас есть спец по допросам без применения силы – Бродяга как-никак почти три десятка лет в "конторе" оттянул. Догнав своих, пошёл рядом с сержантом.
– Алексей, а почему ты сержантом ГБ представился? Ты же из милиции?
– Да напугать я вас хотел. На диверсантов или дезертиров это должно было подействовать! – смущённо отвечает Дымов.
– Ну, ты диверсов за идиотов то не держи… Околыш-то у тебя синий! Думаешь, немцы в нашей форме не разбираются?
– Товарищ старший лейтенант, я не подумал, некогда было… А, кстати, что это у вас за форма такая?
– Секретная, для действий в лесах.
– А?
– Может тебе прямую линию с Генеральным комиссаром, чтобы он тебе наши полномочия подтвердил? – "Уф, кажись, понял, что не по чину ему вопросы мне задавать".
* * *
Немного обогнав группу, я первым прибежал в лагерь.
– Саня, короче, это мент местный, парень, вроде нормальный, но пусть его Бродяга поколет…
– Угум.
– Я – для него старший лейтенант ГБ, ты – майор. Остальные – тоже офиц… тьфу ты, командиры.
– Понятно. А ты чего бледный такой? Тут только я понял, как же я устал за это короткое летнее утро.
– Слушай, иди перекуси и под тент ложись – поспи пару часиков. Я разрешаю, – голос Саши, так и сочится заботой.
– Слушаюсь, товарищ командир! – пробормотал я и на ватных ногах побрёл к своему "шалашу".
Уже проваливаясь в сон, я слышал доносившееся издалека … "Майор госбезопасности Куропаткин! Докладывайте, товарищ старший лейтенант!"