Приведу напоследок одну выдержку, закрывающую, по-моему, вопрос в рамках данной темы.
Наиболее глубоко изучил его Роберт Ваймант. Ему и слово:
"…Эпизод, случившийся зимой 1940-41 годов должен был насторожить Зорге в лице все большей увлеченностью Клаузена зарабатыванием денег. Осенью 1940 года из Москвы пришло такое послание: "Из-за войны валютные обмены стали представлять проблему, а переводить деньги представляет немалый труд. Поэтому с настоящего моменты выплаты будут ограничиваться 2 тысячами иен в месяц, а все, требуемое свыше этого, вы должны брать из доходов Клаузена" (ГС 4-101-2)[127].
По мнению Четвертого Управления пришло время получать отдачу от своих вложений в бизнес Клаузена. Компания "М. Клаузен Сёкай", действительно, зарабатывала достаточно, чтобы покрывать расходы группы: в 1939 году ее доход составил 14 тысяч иен.
Ежемесячные расходы группы Зорге составляли около 3 тысяч иен (около $700). Клаузен получал зарплату в 700 иен и 175 иен на аренду дома, а Зорге брал ежемесячно различные суммы, иногда до 2 тысяч иен, на собственные расходы и для других японских членов группы. Хотя счетами занимался Клаузен, он никогда так и не узнал, какую зарплату Зорге получал из Москвы.
Центр внимательно следил за всеми расходами и был бы, безусловно, разгневан, узнав, что Зорге тратил по 150 иен в месяц на повседневные расходы Ханако и еще больше - на выпивку и ресторанные счета. По стандартам обычных японцев и Клаузен, и Зорге были прекрасно обеспечены (преподаватель высшей средней школы в Японии получал около 80 иен в месяц).
Столкнувшись с требованиями Москвы, Клаузен взбунтовался. Он много работал, чтобы создать фирму, завоевывая расположение таких важных компаний как Мицубиси, Мицуи, Хитати и Накадзима, а равно как и Министерства военно-морского флота, ставших его клиентами. При наполненности портфеля заказов в Японии, Клаузен даже организовал отделение в Мукдене, Маньчжурии для обслуживания японских военных и коммерческих кругов в колонии. Как он объяснял: "Сперва я начал эту работу в виде прикрытия, но, по мере того, как нелюбовь к шпионской деятельности у меня все возрастала, я стал посвящать всю свою энергию правильному ведению бизнеса, инвестируя в него все деньги, которые имел, и работая не покладая рук".
В пространном отчете он описывал причины, по которым его компания не могла субсидировать деятельность разведгруппы, как того требовало Четвертое Управление. Бизнес шел не очень хорошо; небольшой доход в 4.300 иен, полученный за 1940 год, следовало направить на покупку нового оборудования; фирма еще не выплатила все долги. "Из этого бизнеса невозможно изъять деньги… В нем очень много расходов, тогда как доходы совсем не такие высокие, как ожидалось. Здешняя полиция позволяет фиксировать лишь 15-процентную прибыль со сделки. В дополнение полиция регулирует цены".
Более того, продолжал Клаузен, поддержание своего прикрытия в виде обеспеченного коммерсанта также стоило денег:
"Поскольку я занимаюсь целым рядом работ, то не могу жить в меньшем доме, чем занимаю сейчас. Когда я приехал сюда пять лет назад, то мое ежемесячное жалование позволяло мне жить вполне прилично. Однако ситуация изменилась радикальным образом; потребительские цены выросли втрое, и мне приходится быть более внимательным, поддерживая свой внешний облик. По этой причине мне приходится делать больше расходов, чем хотелось бы.
Я также являюсь членом Германской ассоциации, что вызывает дополнительные расходы. Например, этой зимой я вновь должен был платить 500 иен на идиотскую благотворительность, что совершенно не способствует поддержанию бюджета".
Обеспокоенный непредсказуемой реакцией Зорге на свой отказ взять на баланс токийскую группу, Клаузен подождал до января или февраля, и только тогда показал ему отчет. Зорге принял объяснения Клаузена без лишних расспросов; отчет был микрофильмирован и отправлен в Москву.
После своего ареста Клаузен признавал, что соврал русским, и что в действительности его компания давала вполне достаточно дохода для поддержки разведгруппы. Он объяснял японским следователям, что отклонил запрос, так как желал дистанцироваться от русских…"
Каковы были действительные причины сокращения финансирования Центром? Глупая мелочная жадность? Война? Желание подоить Клаузена? Впрочем, последнее соображение выглядит не только правдоподобным, но ещё и справедливым. Ведь своё дело Клаузен открыл вовсе не на собственные средства. Это были деньги, присланные ему московским Центром. Пора было отдавать долги. Проценты, так сказать.
Впрочем, этот вопрос уже несколько за пределами темы. Нам же достаточно знать, что сокращение финансирования произошло вовсе не из-за недоверия к Рихарду Зорге.
Вот, пожалуй, и всё с моими мелочными придирками в адрес учёных - зоргеведов.
Теперь поговорим о вещах более серьёзных. Имеющих более основательное и общее значение.
ЛУЧШИЙ ДРУГ БУХАРИНА
Не знаю, как на вас, а на меня самое большое впечатление произвело признание Рихарда Зорге Бранко Вукеличу в том, что он боится возвращаться в СССР. Боится, потому, что там полностью уничтожены все его друзья и знакомые. Что там уничтожен его друг и покровитель Николай Бухарин.
Особенно далеко развитие этой темы уводит Роберта Вайманта:
"…Вукелич уловил этот первый тревожащий признак появления "трещин" в казавшихся непробиваемыми идеологических доспехах Зорге. Тот откровенно говорил о скрытых страхах и предчувствиях, которые могли являться важным элементом, возбуждавшим частые приступы депрессии. Теперь было уже бессмысленно скрывать, сколь непрочны его позиции у русских и как неопределенно выглядело его будущее. Вукелич узнал о решении Зорге свернуть деятельность разведгруппы и навсегда покинуть Японию. Очень скоро их пути с Вукеличем должны были разойтись. Судьба могла привести Зорге однажды обратно в Москву, однако он явно обдумывал и другие, более безопасные варианты…"
Замечу сразу.
Если Зорге аж с 1935 года (если верить А. Куусинен, а вслед за ней, Вайманту) считал себя заложником системы, никто не мешал ему найти эти самые "другие, более безопасные варианты" намного раньше. В том же 1937 году, скажем.
Это был человек вполне самодостаточный и не пропал бы ни в какой другой стране.
Упомянутая им, в разговоре с Виртаненом в 1935 году, якобы жёсткая альтернатива между гестапо в Германии и НКВД в СССР является полнейшей бессмыслицей. Потому что на свете, кроме этих двух стран, существуют ещё и другие.
Зорге в своё время бывал чуть ли не во всех европейских странах. По пути в Японию он довольно долго пробыл в США. Кстати, в США из Токио ходили регулярные пароходные рейсы…
Кроме того. Всей своей жизнью он доказал, что в любой стране и в любой ситуации он всегда был бы не просто успешен, а был бы всегда в центре общего уважительного внимания. И, соответственно, всегда мог заняться своим любимым делом (я имею в виду журналистику), и иметь от занятий оным свой кусок хлеба.
В отличие от некоторых других "заложников режима", имевших возможности к бегству, но не использовавших их из-за отчётливого понимания, что с бегством прекратится халявный источник существования за счёт проклинаемых ими спецслужб. Вкупе с пониманием собственной непригодности к легальным и трудовым способам обеспечения своего существования.
Далее.
О взаимоотношениях в Коминтерне (о Бухарине и прочих) разговор ещё будет. Сейчас же сразу хочется заметить только одно. Дружба, протежирование…
Кто и с чего это взял?
Где хотя бы одно доказательство какого-то особого покровительства или протежирования, проявленным Бухариным в отношении Зорге? Где оно?
Есть только умозаключения и догадки на основе формальных признаков: работали вместе, значит…
Между тем, просится несколько грубоватый вопрос.
Кто такой Бухарин и кто такой Зорге?
Это Роберту Вайманту простительно. Российским же учёным должен был бы быть известен советский стиль жизни.
В советской элите "дружили" по своим иерархическим нишам. Всё остальное - в рамках чисто служебных отношений. В лучшем случае.
Между тем, сага о дружбе Бухарина с Рихардом Зорге поднимается и многозначительно пересказывается снова и снова.
Вообще-то, пробовать возражать на одно умозаключение другим умозаключением - занятие неблагодарное. Одна и та же зыбкая почва и для утверждений и для возражений.
Мы можем сойти с этой почвы просто.
Фактических доказательств этому нет. И точка.
Тем более, что все эти выкладки и догадки историков сразу блекнут, когда мы перечитаем ещё раз подлинные слова Бранко Вукелича, вокруг которых понастроено столько слов о страхах Рихарда Зорге повторить судьбу Бухарина.
Читаем ещё раз.
"Он сказал мне, что хотел бы вернуться в Москву, если ему это разрешат. Однако там он чувствовал бы себя одиноко, поскольку в Москве не осталось никого из прежней "ленинской группы". Вернувшись, он стал бы ее последним членом. Он сказал также, что именно пребывание в Японии спасло его от превращения в жертву чисток".
Таким образом, имя Бухарина здесь появилось только благодаря умозаключениям автора. Сам Зорге это имя здесь не упоминал.
И ещё оказывается, что ни слова Рихард Зорге не сказал о своём страхе перед этим самым возвращением. Это опять-таки вольная интерпретация автора, убеждающего читателей, что Зорге говорит здесь именно о своём страхе.