– Нам дали очень жёстко понять, что покидать означенную зону нельзя. Почему? Может, мы действительно страшно и непоправимо заразны. А, может, просто планомерно и настойчиво грузят различными загадками и непонятками…
– Зачем – "грузят загадками"? – удивился Сеня Браун.
– Вышел приказ: – "Грузить!", вот и грузят, – доходчиво объяснил Егор. – А сейчас где-то прямо над нами висит беспилотный самолёт, и кто-то очень подлый и коварный слушает – через хитрую аппаратуру – все эти наши разговоры и самодовольно потирает грязные ручонки…. Вот такое вот реалити-шоу, блин славянский!
Ранним утром следующего дня они неспешно двинулись назад, по направлению к Алёховщине. Когда до деревни оставалось километра два с половиной, Вера Попова насторожённо вскинула вверх руку:
– Слышите? Там собака лает…
Глава четвёртая
Ни кола, ни двора
Дальше отряд двинулся вперёд очень медленно, максимально соблюдая осторожность, Егор и Санька сняли пистолеты с предохранителей. Скоро к собачьему лаю присоединились и другие подозрительные звуки: размеренный стук топоров, противный визг пил, громкие голоса людей. Можно было предположить с большой степенью уверенности, что деревню Алёховщину посетили нежданные и незваные гости.
– Это ведь очень хорошо, что там люди? – робко и неуверенно улыбнувшись Егору, спросила Юля Федонина. – Правда, ведь – хорошо, командир? И дело веселей спорится, когда вместе, когда – сообща. Я права?
Он только неопределённо пожал плечами:
– В теории это так. Но всё зависит от того, что там за люди. И люди ли вообще? Может, там какие-нибудь очередные злобные ублюдки – в человеческом обличье – встали на постой? В этих благословенных краях, судя по событиям последних дней, всякого можно ожидать…
Когда путники вышли к мосту через ручей Боровой, стало окончательно ясно: вокруг двух домов, уцелевших во время недавнего торнадо, были беспорядочно разбросаны шесть больших армейских, грязно-зелёных палаток, везде суетились люди – в форме защитного цвета и в непонятных чёрных робах. Всё это говорило о том, что незнакомцы решили обосноваться в Алёховщине надолго и в серьёз.
На узкой морковной грядке сидел невероятно худой человечек, одетый, по меньшей мере, странно: чёрный замызганный ватник, на голове индивидуума красовалась новёхонькая пыжиковая шапка, на ногах – ярко-голубые кальсоны и низенькие светлые валенки с неуклюжими чёрными калошами. Человечек за длинную ботву усердно выдёргивал морковь из мокрой земли, наспех мыл в мятом жестяном ведре и тут же жадно поедал, зловеще чавкая и безостановочно икая.
– Эй, морда наглая! – тут же высказалась Галина Быстрова, которая, похоже, уже полностью смерилась со смертью мужа и снова была готова ругаться со всеми подряд – по поводу и без. – Кончай жрать наши овощи, рожа протокольная! Ты сажал эту морковь? Сажал, я тебя спрашиваю? Нет? Да я тебя сейчас в порошок сотру! – Галка нагнулась и, недвусмысленно усмехнувшись, подобрала с земли толстую берёзовую палку.
Человечек от неожиданности громко пукнул, испуганно уставился на путников совершенно безумными глазами и, смешно подпрыгивая – словно матёрый вологодский заяц – быстро побежал по направлению к палаткам.
– Ату его! – азартно воскликнула Галина, засунула в рот два пальца и звонко, по-разбойничьи засвистела.
– Отставить! – строго приказал Егор. – Не стоит сразу же пошло задираться и бездарно хамить. Тут, наоборот, дипломатия нужна самая натуральная, высокая и изощрённая…
Их явно заметили, возле палаток образовалась вполне объяснимая суета, люди в зелёном и чёрном бестолково забегали туда сюда. Наконец, от лагеря незнакомцев отделились три тёмные неясные фигуры и неторопливо двинулись по направлению к огородным грядкам.
– Всем оставаться на месте! – строго велел Егор, доставая из кармана пистолет. – На эти переговоры мы идём вдвоём с Сашкой…
– Такой вот семейный подряд у нас проявляется! – скептически и недовольно заявила Быстрова. – А я вот тоже хочу поучаствовать в предстоящем толковище! Почему, собственно, нельзя? Запрещаете? Белые люди, чёрные люди…. Все равны, но кто-то из нас ровнее? У вас, господа Леоновы, имеются какие-то ужасно секретные тайны от коллектива? Скрываете что-то важное? Их-то вон – трое…. Ну, возьмите меня с собой! Пожалуйста! Обещаю ничего лишнего не болтать!
– Ладно, иди с нами, чёрт с тобой! – Егор недовольно махнул рукой и в среднем темпе зашагал навстречу неизвестным парламентёрам.
Посередине и чуть впереди своих спутников шествовал настоящий, заметный и патентованный здоровяк: метра два ростом, широкоплечий, длиннорукий, облачённый в старенький овчинный тулуп на голое (до пояса) тело, застёгнутый на одну пуговицу. Грудь богатыря была густо покрыта чёрными курчавыми волосами, копна аналогичных волос красовалась и на его крупной голове, выпуклые щеки украшала жёсткая двухнедельная щетина. Чувствовалось в облике незнакомца что-то цыганское, немного диковатое и чуть-чуть недоброе. А глаза были совершенно обычными: светло-голубые, водянистые, с лёгким лукавым прищуром. Умные такие глаза, разные виды видавшие – в ассортименте, явно, не маленьком…
"Вот именно таким я всегда себе и представлял Емельяна Пугачёва!", – непонятно к чему подумал Егор.
Рядом с "Емельяном" спокойно вышагивали два невзрачных мужичка в форме сотрудников министерства внутренних дел, с погонами старших прапорщиков на сутулых плечах. У одного из них в руках был классический армейский автомат Калашникова, а у второго – бельгийский карабин "Зауер" сорок пятого калибра.
Когда между переговорщиками оставалось метров пятнадцать-семнадцать, здоровяк мельком что-то шепнул своим спутникам, и те демонстративно забросили оружие за спины – стволами вниз.
Егор, криво улыбнувшись, запихал браунинг в боковой карман вогулы, Санька, понятливо кивнув, засунула свой пистолет за широкий пояс – со стороны спины.
– Какие люди! – искренне обрадовался "Пугачёв". – Участники популярного реалити-шоу "Живём – как в старину"! Ну, надо же! Знаменитые супруги Леоновы – собственными персонами! А ты, молодка приметная и симпатичная, – лукаво и игриво подмигнул Галине, – не иначе, как знаменитая – на всю страну – госпожа Быстрова, отвязанная и беспринципная стервочка?
– Не тыкай мне, морда волосатая! – тут же ощетинилась Галка. – Мы с тобой гусей в полях не пасли и на тюремных нарах вместе не парились! А что до "стервочки", то спорить с тобой не буду. Что есть, то есть…
– Эх, красивая ты баба, Галиночка! – восхищённо покачал головой детина. – Только жалко, что замужняя. А то я бы приударил за тобой, поухаживал бы всерьёз, со всем нашим усердием…
– Уже не замужняя, – жёстко усмехнулась Быстрова. – Вдова я нынче, горемычная и одинокая, никому совсем не нужная…
– Как так?
– А вот так! На днях утонул в болоте мой благоверный, сразу и навсегда.
– Это в корне всё меняет! Придётся – в срочном порядке – вносить некоторые коррективы в своё поведение…
– Может, уважаемый, прекратим Ваньку валять и перейдём непосредственно к делу? – Егор решил прервать эту неуклюжую пикировку. – Наши имена вы уже знаете. Может, представитесь, милостивые государи, в свою очередь?
Здоровяк широко и добродушно улыбнулся:
– А что, можно и представиться, тут никаких особых тайн нет. Вот это, – поочерёдно ткнул корявым пальцем в старших прапорщиков, – вертухаи на нашей зоне – в своём недавнем и позорном прошлом. А нынче – мои преданные и верные подельники, то есть – надёжные помощники на тернистом жизненном пути. Обоих Степанами зовут. Вот этот – Стёпа-жирный, а этот, наоборот, Стёпа-худой. Меня же Пугачом кличут, погоняло такое. На Емельяна я также откликаюсь, и просто – на Емелю. Законник, естественно, был смотрящим на нашей зоне…
– А почему – был? – вкрадчиво поинтересовался Егор. – Ты, вроде, пока абсолютно живой.
Пугач неожиданно почернел лицом:
– Я-то живой, а вот зоны – больше нет. Четыреста двадцать зэков, охраны и обслуги – человек шестьдесят, все завернули ласты и дали дуба…. Мы-то в подвальном помещении находились: я в карцере благополучно отдыхал – по гнусному доносу о предстоящем побеге, другие зэки столярничали в цеху, вертухаи – вертухаяли, как им и полагалось по их сучьей должности.… Потом рвануло, по ушам шандарахнуло знатно, все сознание потеряли…. Очнулся я, а одна стенка карцера обвалилась полностью, путь свободен. В коридорном тупичке оба Степана валялись без чувств. Забрал я у них оружие, связал крепко, пошёл по лестнице наверх – узнать как там и что. Лучше бы вовсе не ходил.…Только трупы валялись повсюду. Странные такие: светло-серые, словно бы стеклянные, сапогом тронешь легонько – в пыль рассыпаются…, – Емельян помотал из стороны в сторону лохматой башкой, словно отгоняя эти неприятные воспоминания, и потерянно замолчал, устало прикрыв глаза.
– А дальше? – участливо спросил Егор.