Ярослав немного замешкался, но хотел обернуться, посмотреть, чей же это дивный голос он слышит. Однако судьба-злодейка чуть не испортила всё. Он начал уже разворачиваться, и тут произошло сразу несколько событий. Слава наступил в ведро с наловленной уже рыбой и начал падать. Удочка в его руках совершила рывок в сторону и вверх. Жерех решил, что его лишают заслуженного завтрака, рванулся и ухватил приманку с крючком. В итоге удочка полетела в одну сторону, жерех прилетел прямо в руки Константину, а Ярослав встал нараскоряку, упираясь руками в глинистый берег, перед юной, судя по всему, женщиной. Он, насколько смог быстро, вскочил на одну ногу, с грехом пополам освободил сапог из ведра, поправил очки на переносице, оставив грязные разводы на носу. Девушке эти эволюции показались настолько комичными, что она звонко рассмеялась, прижав кулачок ко рту.
Костя в это время боролся с резвым жерехом, Саша спешно собирал с лужайки разбежавшуюся плотву, а Слава смотрел на девушку и не мог насмотреться. Что-то мямлил совершенно непотребное, вроде, "дриада из кущ лесных, нимфа, Афродита… позвольте лобызать следы ваших ног…" и тому подобную чушь. Стоял, растопырив измазанные в глине руки, на лице его написана обида на столь, как ему казалось, неуместный смех, пополам с восхищением прекрасной женщиной. Выражение его лица вызвало у неё новый приступ смешливости, отчего Ярослав и вовсе скис.
Саша в смехе девицы сразу почуял шанс. Нужно было ловить благоприятный момент. Пока она смеётся, явно не побежит звать околоточного
- Сударыня, э-э-э… не стоит беспокойства. Мы не тати, а скромные паломники, заблудились вот э-э-э… и решили остановиться возле речки. Да ежели мы бы знали, то нешто? Непременно бы у вас спросили позволения, но вы-то неужто скитальцам не позволили бы переночевать в вашем лесу? Страннолюбие - есть первая заповедь господня, ибо сказано в Писании: "Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам".
Костя уже откинул вторую порцию рыбьей мелочи и кинул в котелок куски жереха. Еще пять-семь минут - и можно было подавать на стол. Со словами: "иди, рожу умой", - бесцеремонно отодвинул Славу от прекрасной незнакомки и произнес:
- Позвольте представиться, Константин Иванович Берёзов. Это мои друзья, Ярослав Ханссен, - он показал на Славу, - и Александр Шубин. Путешествуем.
- Лежнёва, Анна Ефимовна, - ответила ему девушка, - помещица села Романова.
- Милости прошу к нашему шалашу, отведайте, чем бог послал, - проворковал он и негромко прошипел в сторону Александра: "Суетись, суетись!" От первых мгновений зависело слишком многое, нужно во что бы то ни стало привлечь женщину на свою сторону. То, что это не юная девушка, а женщина лет 23–25, не оставалось сомнений.
Саша мухой вытащил на белый свет пластиковый столик и раскладные стулья - он страстно любил отдыхать с комфортом, более, того, с некоторым шиком и даже дешёвым понтярством. Вытащил плетёную корзину со столовым набором (пластик под фарфор) на шесть персон, ложки, вилки и ножи из китайской нержавейки. Ловко, как будто всю жизнь этим и занимался, Костя под локоток подвёл Анну Ефимовну к столу, подал ей складной стульчик:
- Присаживайтесь, Анна Ефимовна, сделайте одолжение.
А тем временем Саша со сноровкой бывалого полового расставил посуду на столе.
- Как же вы в лес, а вдруг действительно здесь тати какие были бы?
- На всё воля божья, - с тоскливым фатализмом произнесла Анна, - и возле дома могут…
Что тати могут сделать возле дома, она не стала говорить, а Саша наливал уже в любимые гранёные стаканы лимонад.
- Не побрезгуйте, Анна Ефимовна, - предложил он. - Сей момент ушица будет.
- Невместно женщине с мужчинами за одним столом бражничать, - сказала помещица заученную фразу.
- Это не хмельное. Это безал… фруктовый напиток. Сладкий.
Анна пригубила чуть лимонаду и удовлетворённо зажмурилась.
- Хороший напиток. В нос только шибает.
Наконец и уху Саша разлил по тарелкам. Анна почему-то не начинала есть, поглядывая то на одного, то на другого. Слава сообразил и сразу же перекрестился:
- Ну, приступим, помоляся. Вы, Анна Ефимовна, кушайте. У нас тут без патриархальных церемоний, а молитву каждый про себя читает.
Ели молча. Анна - не наклонялась над тарелкой, а подносила ложку ко рту, держа под ней ломтик хлеба. Потом Ярослав решил поухаживать за дамой, забрал у неё суповую тарелку, а подал другую, с хорошим куском отварной рыбы. За что заслужил благодарный взгляд женщины.
- Добрая у вас уха получилась. Мужики-то все на поле нынче, некому рыбки наловить. А что это за овощ у вас?
- А, - догадался Слава, - это картофель. Сиречь, земляное яблоко.
- Так оно же ядовитое? И батюшка наш анафемой его называл!
- Оно ядовитое оттого, что неправильно готовили. У картошки съедобные корешки, а отнюдь не вершки, как некоторые считают.
- Картошка - второй хлеб, - добавил Саша многозначительно, - спасение крестьянства.
Ему очень хотелось произвести впечатление, но он не знал, на какую тему говорить, и вообще, как себя вести. Кроме того, по тем взглядам, что изредка бросала Анна на Ярослава, становилось понятно, куда будут направлены её симпатии.
Для дальнейшего ублажения гостьи и фиксации достигнутого успеха, подали на стол чаю с шоколадными конфетами, чем окончательно смутили женщину. Костя заметил, что она вела за столом очень деликатно.
- Анна Ефимовна, - продолжил Костя, - Мы несколько сбились со счёта в днях в своём путешествии, да и у схизматиков счёт иной. Не подскажите ли, который нынче день?
- Так Спас завтра, - ответила Анна.
- А год какой? - с нетерпением спросил Ярослав.
- Двести тридцать третий, ой, тысяча семьсот двадцать пятый, - она смущённо улыбнулась. - Батюшка у нас старенький, он всё по-прежнему считает. Сам никак к новому счёту не привыкнет, и нас путает. А что, у схизматиков не так разве?
- Схизматики разные бывают, - пояснил Слава, - у некоторых из них лета числят вовсе на наше не похоже.
Саша в это время пытался соотнести Спаса с привычным ему календарём, у него ничего не получалось. Поняв, что сейчас это самый простой способ сойти с ума, забросил это занятие.
- А вы, видно, в самых разных краях бывали? Ой, что это я.
Анна встала, поклонилась неглубоким поклоном, почему-то в сторону Кости, и сказала:
- Спасибо вам за хлеб, за соль. Засиделась я с вами.
- Куда же вы спешите, Анна Ефимовна?
- С девками по ягоды пошла, сейчас самое время малину брать. А оне, как без пригляду, так никакой ягоды не возьмут. А вас, судари, милости прошу к нам в дом. Негоже, как татям, в лесу хорониться, и обо мне что люди подумают?
- Э-э-э-э, Анна Ефимовна, тут дело деликатное. Наши одежды и кое-какие вещи могут привести в смущение людей. А там, по недомыслию, донесут ненароком, а мы не хотели бы доставлять вам беспокойства.
Она немного подумала и сказала:
- Я пришлю человека, он немой, ничего никому не скажет.
- Герасим что ли? - встрял Саша.
- Да, Герасим, а вы откуда знаете?
- Так просто подумалось.
Про Муму он деликатно промолчал.
- И одёжу я вам тоже присмотрю, - добавила Анна.
Всегда подозрительный Костя подумал: "А неспроста ли это жу-жу?", но, тем не менее, сообразил кулёк, насыпал конфет и всучил ей чуть ли не силком.
После ухода Анны, Ярослав сказал:
- Почти триста лет, а?
- Мне похрен скока лет, я в дикости прозябать не хочу! Унитазов нет, туалетной бумаги нет, автомобилей нет, нет даже парового двигателя! - воскликнул Саша. - Электричества нет, промежуточного патрона нет, и вообще!!! патронов, как таковых - нет! Химии нет, водки - и той нет! Как жить во тьме веков, если мы даже по-русски толком не можем разговаривать! Поелику, понеже, вельми паки, паки, иже херувимы!
В его голосе сквозило нешуточное отчаяние, он горько рассмеялся и склонил голову на колени. Сквозь листву проник луч тёплого летнего солнца и отразился на блестящей лысине. Хотя, надо признать, Саша был не вполне прав: Анна говорила вполне по-человечьи, а из всяких старорежимных слов сказало только одно: "впусте".
- Застарелая и неистребимая болезнь нашей вшивой интеллигенции, - сказал Костя с насмешкой, - в том, что она всегда во всём права. Но делать ничего не может, не хочет и не умеет. Нет, одно дело она умеет делать очень хорошо - это жаловаться на что-нибудь.
Поморщился, а потом спросил:
- На кой хрен ты к тому истукану полез, кровью его мазать?
- К-к-какому истукану? - по лицу Саши было видно, что он искренне не понимает, о чём идёт речь. Он обернулся с вопросительным взглядом к Славе.
- Да-да, - подтвердил тот, - пляски ещё всякие шаманские плясал. Мы думали, ты повыёживаться хотел, поглумиться, так сказать, над святынями. С вас, болотных, такое станется. То сношаетесь в музее, то в храме оргии устраиваете.
У Ярослава, похоже, прорвалось давно накопившееся раздражение, тем более, что Саша как-то имел неосторожность при нём, пусть даже и в шутку, одобрительно отозваться о любителях подобных перформансов и инсталляций. Теперь Ярослав высказывал всё, что думал, свалив в кучу всё, сразу, и без разбору, не забыв и приглашение Саши выйти на Болотную площадь. В тот раз Слава просто послал его с резкой отповедью, сказав: "Мне некогда по Болотным шариться, мне на жизнь зарабатывать надо".