Отец Онуфрий на уговоры поддавался туго. Он в принципиальном вопросе с Саней был согласен, что мельницы надо периодически осматривать, но платить за это упорно не хотел. Не видел в этом овеществлённого труда. А за ничто никто не платит. Никакие финансовые выкладки на него не действовали. Ни упущенная выгода, ни простой, вообще ничего. Чинил - есть работа, не чинил - нет работы. Нет работы - нет денег. Сашка исчерпал все аргументы, но толку не добился. Зато мстительно пообещал себе, что за следующий ремонт сдерёт с монаха втрое против сегодняшнего. Следовало признать, что станция машинного доения клиентов не состоялась, в связи с отсутствием клиентуры.
Очередной этап охмурения снова пропал втуне, но Саня не унывал. Он точно знал, что мельник в шестерёнках ни в зуб ногой, а капремонт мельнице делать всё равно придётся. С иезуитским коварством Сашка подписал у отца Онуфрия Акт выполненных работ, и теперь мотал ему нервы, расписывая все ужасы будущей катастрофы:
- Ты, отче, начинай искать механика прям сейчас. Не откладывай на завтра, иначе поздно будет. Главный вал менять надо в любом случае, он ещё сезон продержится, и всё. Потом будешь колесо вылавливать из реки. Если успеешь. У меня, имей в виду - гарантия полгода, исключая форс-мажор. Позже будешь сам расхлёбывать. Да, и опоры главного вала менять надо. В самом колесе две лопатки вылетело, тоже работа.
Отец Онуфрий раздражённо сопел, Сашкины речи ему были, как соль на рану. А Саня продолжал:
- Я тебе дружеский совет дам. Забесплатно. Ты выпиши из Голландии мастеров. Они в этом деле доки, собаку съели на ремонте мельниц. И берут недорого. Относительно, конечно. Качество, опять же, голландское. Но мне сдаётся, что раньше, чем года через три, до нас они не доедут, у них своих мельниц навалом.
Известная китайская пытка каплями воды на темечко - это, пожалуй, самая точная аналогия Сашкиных манипуляций. Брата келаря от его речей корёжило, призрак уплывающего колеса начал уже преследовать его даже во сне. Но платить неизвестно за что он не мог. В чистом виде когнитивный диссонанс.
Потом Сашка плюнул на это дело, не стал отца Онуфрия доводить до нервного срыва. "Ничё, - думал он, - жисть тебя заставит. Никуда ты не денешься. От меня, по крайней мере".
Вообще-то ремонт прошёл для Сашки почти безболезненно. Он составил дефектовочную ведомость и технологическую карту. Изложил на бумаге, как положено, и предъявил заказчику. Немцы Сашу выдрессировали на все пять баллов, хоть поначалу его разгильдяйская натура и протестовала против подобного занудства. Но против корпоративных бизнес-процессов не попрёшь, это Саше объяснили в первую очередь. И теперь такие вещи он делал просто на автомате.
Когда-то всё на мельнице было сделано по уму, этого Саня не мог не признать. То есть, единый технологический уровень был виден во всём. Но, по каким-то причинам, сломалась одна шестерня и её поменяли, и, судя по всему, впопыхах. Не пропитали, хотя бы для видимости, ни салом, ни маслом, или просто не знали. Неведомый меняльщик даже короб, закрывающий механизм от попадания воды толком не собрал. Оттого и произошло всё, что произошло. В Ведомость потребных материалов, помимо сухих дубовых плах толщиной в три пальца, Саша вписал полведра масла льняного, котёл медный или чугунный, фунт воску, полведра скипидару, полведра олифы. "В чём-нибудь одном воск точно растворится, - думал он, - а излишки верну". Полкуля пакли и ведро дёгтя - тоже вписал. И вручил отцу Онуфрию, одновременно с требованием бригаду мастеров доставить немедленно.
Монаха финт с работниками не очень вдохновил. Вообще-то было принято приглашать мастера, как правило, со своей артелью, который делал всё, с начала до конца. Такое вот разделение труда ему встретилось впервые. Сашка ему популярно объяснил, что настоящий художник краски не растирает, и механик - это не плотник. Вообще-то в исходном состоянии фраза звучала, как "шеф-повар картошку не чистит", но Саша переиначил её к требованиям текущего момента. А сам он подумал, что надо каким-то образом сколачивать свою артель. Каждый раз работать с чужими мастерами - не есть гут, во-вторых, ему будут нужны мастера, заточенные именно на его работу, в-третьих… и в-четвёртых. Одиночке вообще в этом жестоком мире выжить крайне трудно. За крестьянином стоит мир, за работником - артель. Оступиться не дадут, но и выбиться в люди - тоже. Инструмент, опять же, в одиночку весь не собрать. Но как подобраться к решению этой проблемы он пока не знал.
Артель приехала через двое суток, целым обозом, на шести телегах. Эпическая картина, достойная кисти передвижников. Прибыли собственно мастер, пятеро подмастерьев, пятеро учеников, кучера, инструмент и расходные материалы. Инструмент, как мысленно определил Сашка, привезли весь, что имелся в распоряжении артели. Немедля эта орава оккупировала сенной сарай. Отец Онуфрий представил Сашку мастеру Трифону, и велел тому исполнять всё, что приказано будет.
Саня велел приготовить четыре дубовые плахи, а мастера спросил:
- Циркуль и линейка есть?
- А что есть тако циркуль? - переспросил Трифон.
- Круги чертить инструмент такой, - ответил Саша.
- А, так то разножка. Есть, а то как же.
Если бы он сейчас сказал "А нам не нать, у нас и так глаз пристрелямши!", Саша бы взорвался. Но тут, похоже, был другой коленкор.
Саша на досках стал размечать будущие детали шестерёнок. Трифон от него не отходил и внимательно смотрел, потом спросил:
- И долго этому ты учился?
- Десять лет в школе, пять лет в университете.
- Это что за учёба такая? Страсть одна.
Рядом толокся отец Онуфрий, который тоже удивился.
- Гдеж это видано, чтоб вот так вот… И чему же там учат?
- Механике и учат, - отрезал Саша, не желая вдаваться в подробности.
Весь следующий день Сашка чертил детали, потом проверял и перепроверял. Вроде всё было верно. Карандаш исчезал прямо на глазах. Подмастерья успели за это время смотаться в соседнюю деревню и огрести от местных. Отец Онуфрий упылил по своим делам, а Трифон от Сашки не отставал. Всё переспрашивал, отчего так, а отчего этак.
- Если тебе скучно и поговорить не о чём, так иди поспи, - сказал ему Шубин, - а если учиться собираешься, так и скажи. Начинать надо с совсем другого.
- Я уразуметь хочу, отчего ты так делаешь, а не иначе.
Сашка ответил:
- Учёба денег стоит, знаешь об этом?
- Атож!
- Так что думай, что мне сможешь предложить.
Пришлось по ходу рисования объяснять, почему он именно так располагает разметку. Вся эта многоходовая задумка была в том, чтобы волокна древесины по возможности шли радиально. Сашка собирался применить первый в этом мире способ продольно-поперечного склеивания древесины, прообраз будущей фанеры. Хотя сами слои были пока по полдюйма толщиной. Подобные объяснения сильно тормозили работу, но, по крайней мере, потом не пришлось бы объяснять мастеру, почему вот эту плашку нужно при склеивании повернуть на тридцать градусов. А также откуда они берутся, эти тридцать, шестьдесят и сорок пять, и что такое градус вообще.
Наконец он всё закончил и отдал Трофиму.
- Вот это вырезать и склеить.
Потом пошло быстрее. Бригада взялась за свою непосредственную работу. Пока они работали, Сашка смотрел. Работники были классом повыше Ерофея, причём значительно. Трофим дрючил подмастерьев немилосердно, не пропуская ни малейшего огреха. Саша бы, по все вероятности, согласился бы с некоторой долей допустимых отклонений, шестерням работать год, от силы - полтора, до следующего ремонта. Но Трифон был неумолим. Тут уже Шубину пришлось чесать затылок, потому что перфекционизма такого накала он не видел даже у Славки. Когда шестерни склеили, пропитали воско-скипидарной смесью и отшлифовали, казалось, что они целиком отлиты из материала, лишь по недоразумению называющимся деревом.
Пока Саня занимался ремонтом, отец Онуфрий мотался по своим делам, изредка пробегая мимо мельницы и интересуясь ходом работ. Реально, монах не знал покоя ни днём, ни ночью. В один из таких приездов, Сашка спросил у него, что стряслось, отчего на нём лица нет. Брат келарь протянул Сашке лист бумаги. Писано было полууставом, так что Саня вернул бумагу келарю и сказал:
- Я в этих кракозябрах не понимаю. Прочти сам.
- Обобрали лихие люди дом дьячка в Семёновском. Совсем страх божий потеряли. Дьячок пишет: "пограбили пожитки всякие и письма все, которые в бытность мою в приходе и расходе были, записные книги в отпуск столовых припасов и денег в обитель, что отпущено было, и приёме того посланного запасов и денег из обители ответственные, пограбили всё без остатку".
А экспроприировали церковных пожитков немало: образ Воскресения Христова, оклад серебряный, вызолочен, цена 5 рублёв; образ Пресвятой Богородицы Владимирской, оклад серебряный, вызолочен, цена 7 рублёв; образ Пресвятой Богородицы Одигитрии - оклад серебряный, вызолочен, подниз с жемчугом, цена 8 рублёв. Хлеба, ржи 2 четверти - цена 4 рубля, ячменя 7 четвертей - цена 10 рублёв 16 алтын 4 деньги, муки пшеничной осьмина - цена 1 рубль 16 алтын 4 деньги.
Отец Онуфрий ещё долго зачитывал перечень на сумму сто с лишним рублей.
- Пиджак, замшевый импортный - три, - пробормотал Сашка фразу из бесконечного Костиного репертуара, а вслух добавил, - похоже, дьячок вашу обитель крепко нагрел, а теперь хочет на воров всё списать. Ты бы провёл следствие, сдаётся мне, что всё это в ближайшем лесу спрятано.
- И то верно, - вздохнул брат келарь, - нет сил никаких. Воруют безбожно, всякий страх потеряли.