– Что поделать, а ведь тоже скрывался под личиной добропорядочного семьянина. Через два года – первая жертва. Убьёт девятилетнюю девчушку, хотя, я думаю, можно как-то предотвратить убийство.
– Не можно, а нужно, – жёстко ответил Машеров. – Сегодня же позвоню Щёлокову…
– А как вы объясните, что знаете о будущих убийствах? – бесцеремонно прервал я собеседника. – Вот и я не стал заранее писать министру о том, чего ещё не произошло, иначе бы автора письма приняли за психа. Думал даже съездить в Ростовскую область, найти его и… Ну вы понимаете. Только не уверен, что смог бы отправить человека на тот свет.
– Какой он человек – нелюдь!
– Пусть так, но тем не менее. И знаете, если бы Чикатило не расстреляли до тысяча девятьсот девяносто седьмого года, то он пошёл бы на пожизненное.
– Кто вообще придумал этот… как вы там писали… мораторий на смертную казнь?!
– Борис Николаевич подписал международное соглашение, а Путин его так почему-то и не отменил. Но это в моей реальности. В этой, надеюсь, до Горбачева с Ельциным не дойдёт.
Внимательно смотрю на Машерова. Тот не отводит глаз, в свою очередь меня гипнотизирует. Играем в гляделки с полминуты, затем Пётр Миронович неожиданно улыбается и, тыча в "ридер", негромко говорит:
– А книжки, получается, вы переписывали вот из этой штуки?
– Получается, так, хотя некоторые пришлось серьёзно переделать в духе времени. Но произведения, посвящённые родной сурской земле, я написал сам. Песни – да, позаимствовал у авторов будущего. Посудите сами, Пётр Миронович, я поставил перед собой задачу как можно быстрее встретиться с вами. Простой человек с улицы смог бы этого добиться? Вот именно. Поэтому требовалось обзавестись именем и, соответственно, связями, чтобы тебя узнавали, приглашали на мероприятия, где бывают большие чиновники. Я целенаправленно всё это делал, пробивая себе путь наверх. Карьерист, скажете вы? Ну, когда имелась возможность сделать свою жизнь и жизнь ставших мне близкими людей лучше, я старался такую возможность не упускать. Вы бы на моём месте как поступили? А потом случилась поездка в Брест, где я впервые с вами встретился.
– Хорошо, что я не на вашем месте, мне и своего с лихвой хватает… А "Знак беды" кто написал, если не секрет?
– Ваш, белорусский, Василь Быков. Вот честно, до последнего не хотел переписывать книгу такого хорошего писателя, но пришлось, и видите – вы заинтересовались мной как раз в связи с ней. Будем надеяться, что вместо этой повести Быков напишет что-нибудь ещё, не менее гениальное.
– А что минское "Динамо"? Выиграет когда-нибудь чемпионат СССР по футболу?
– Да Советскому Союзу в моей реальности всего пятнадцать лет осталось существовать… А так да, в 1982-м станут чемпионами, но теперь уже не факт, учитывая, сколько уже изменилось и сколько ещё изменится, если вы возьмётесь за дело.
– Вы упоминаете, что в двадцать первом веке практически бессменно Белоруссией руководит какой-то Лукашенко…
– Да, Александр Григорьевич Лукашенко. Сейчас он служит в погранвойсках, если только мне память не изменяет.
– И как он? В смысле… как президент?
– Белорусы называют его батькой, уважают и, честно говоря, побаиваются. Потому как может так рубануть с плеча, что мало не покажется. Кстати, в Беларуси к 2015-му всё ещё практиковалась смертная казнь. И многие россияне приводили Лукашенко в пример Путину, мол, и нам не мешало бы вернуть меру высшей, так сказать, социальной защиты. Некоторые россияне переезжают в Беларусь, когда их особо сильно охватывает ностальгия по социалистическому прошлому. Конечно, в республике не тот кондовый социализм, который сейчас имеет место быть в СССР, но тем не менее. Да и экономика республики, не зависящая от цен на природные ископаемые, менее подвержена колебаниям. Не то что в России, где после снижения цен на нефть рубль тут же просто рухнул по отношению к доллару и евро.
На какое-то время Машеров задумался, подперев кулаком подбородок и глядя на ласкающие берег волны в пенной окантовке.
"Словно вдаль смотрит, сквозь годы", – подумалось мне.
Минута проходила за минутой, стали появляться неторопливо прогуливавшиеся отдыхающие, кто-то уже загорал на покрывале, а кто-то прямо на песке. Степан тоже оживился, поскольку постояльцы санатория, оказавшиеся в опасной близости от шефа, могли, по мнению чекиста, представлять для Машерова потенциальную угрозу.
Наконец тот очнулся и отдал мне "ридер":
– Спрячьте вашу электронную книгу, пока она ещё кого-то не заинтересовала. Мне интересно, вы-то сами какой-нибудь план спасения социалистического строя продумывали?
– Я не экономист, а историк, но думаю, что в таком виде, как сейчас, страна вряд ли будет в числе процветающих. Если мы хотим сохранить какое-то подобие социализма, то в этом плане мне больше всего импонирует путь, которым пошли китайцы. Хотя не факт, что у нас их методы приживутся. Например, в КНР самая дешёвая рабочая сила в мире. Люди пашут по двенадцать часов в день за плошку риса, изо дня в день собирая на фабрике какие-нибудь запчасти для компьютеров. Но за счёт дешёвой рабочей силы получается и низкая себестоимость товаров, пользующихся спросом во всём мире. Качество, естественно, не всегда на высоте, однако цена слишком уж завлекательная. Благодаря большому объёму экспорта в страну хлынули западные инвестиции, а партийная казна получила свои миллиарды. Но всё же я не уверен, что советский гражданин станет трудиться за ту же плошку риса. Или корку хлеба, выражаясь по-нашему. Да и партия этого не допустит, не тридцать седьмой год всё-таки.
– Тогда что же, брать пример с американцев? Или с немцев?
– В США экономика развивалась без эксцессов, ровное, поступательное движение, если не считать кризис тридцатых годов из-за перепроизводства. Пока европейские страны воевали друг с другом, американцы на этих войнах только наживались. У них-то только Гражданская была в девятнадцатом веке, да и то она не сильно отразилась на экономике страны. А подняться из руин ФРГ они же и помогли. Помните такой "план Маршалла"?
– Ещё бы, более тринадцати миллиардов долларов было выделено конгрессом США на восстановление Западной Европы, в обмен на выполнение условия, что в правительствах этих стран не останется ни одного коммуниста.
– Вот то-то и оно. Но ведь и сами по себе там люди работящие, составили план, которому чётко следуют…
– У нас в стране тоже плановая экономика.
– Если я ничего не путаю, то у них-то рыночная экономика, то есть приветствуется частная собственность, а при нашей плановой экономике никаких частников быть не может. Одно дело, когда человек работает на себя и кровно заинтересован в том, чтобы выдать продукт отличного качества и в большом количестве, и совсем другое, когда ему говорят: "Ты должен встать у станка ровно в восемь ноль-ноль, а в шестнадцать тридцать убрать и освободить рабочее место". Он знает, что из его деталей строятся какие-то тепловозы, машины, может, даже космические корабли. Но поневоле закрадывается мысль, мол, если я схалтурю раз-другой, у машины колесо ведь не отвалится? А если и отвалится, то пусть докажут, что это я виноват, опять же, не 37-й год. Свои двести рублей я и так получу, больше мне всё равно никто не заплатит. Мотивации нет! Да и здоровая конкуренция отсутствует. При плановой экономике вопросы объёмов производства, ценовой политики и так далее решает государство, сидит чиновник в Госплане и, основываясь на отчётах снизу, составляет план, чего нужно выпускать больше, а чего меньше. При этом нередко на стол ему кладут "липовые" отчёты. И получается, что государственно-плановая экономика сопровождается порой необъяснимыми действиями властей, отвечающими за их собственные прихоти, но не соответствующими объективным экономическим требованиям.
– Согласен, есть такое, – грустно кивнул Машеров.
– А при рыночной экономике спрос диктует предложение. Мало в стране хлеба – фермер увеличивает посевные площади зерновых. Мало мяса – разводит коров и свиней. И он знает, что не прогорит, всё будет реализовано, а выручку он положит в свой карман. То же самое и в промышленном секторе. Нужны красивые и мощные машины – совет директоров "Мерседеса" осваивает новые модели. Телевизоры, холодильники – всё выпускается в соответствии с запросами потенциального покупателя. Можно разрешить производственные кооперативы, необходимо сократить путь от производителя к покупателю. В моё время было столько фирм-посредников, что конечная стоимость товара в несколько раз превышала отпускную цену. Ничего не производили, зато были в шоколаде. То есть катались как сыр в масле. Ещё бы, с таким наваром. В общем, Пётр Миронович, нужно думать, как прибавить в отраслях, которые обеспечивают комфортный образ жизни советского человека, а не только партийной верхушки.
– Вы это… не забывайтесь, Сергей Андреевич!