- Рад за вас, - брюнет еще больше прищурился - сильно уж яркое оказалось здесь солнце! - А что же ты меня сюда привез? Я ж не на работу устраиваться, я отдыхать приехал.
- А ты во-он туда пройдись, мимо газетного стенда. Там колхозный рынок - кто-нибудь тебе точно комнатенку сдаст, долго просто так не проходишь.
- Заметно, что приезжий?
- А то! Не жарко в сапогах-то?
- Зато красиво!
- Красиво - да, тут уж сказать нечего, - водитель расхохотался и, достав пачку "Беломора" протянул парню. - Закуривай.
- У меня и свои есть… но все равно - спасибо.
Шофер чиркнул спичкой, оба затянулись, с наслаждением глотая синий, евший глаза, дым.
- Хорошее курево, - мечтательно произнес брюнет. - На фронте, бывало, только о таком и мечтал.
- А ты где воевал-то, брат?
- На Третьем Белорусском. Царица полей - пехота.
- А я - в Карелии, у Мерецкова. Артиллерист.
- Ну, здорово еще разок, Бог войны!
- Здорово! Слышь, повезло тебе, что жив остался.
- Повезло. Ну, ранения, конечно, имею… - молодой фронтовик вдруг схватился за грудь и закашлялся.
- Эй, эй, - испугался шофер. - Ты чего? Ты чего это? Может, тебе и курить-то нельзя?
- Да, врачи запретили, - откашлявшись, парень улыбнулся и подмигнул. - Но уж очень хочется! Иногда не отказываю себе… А здесь у вас хорошо - солнышко! Не то что у нас, в Ленинграде - когда в поезд садился, такой дождяга полил!
- Нам бы ваши дождики, - забравшись в кабину, водила махнул рукой. - Ну, пока, ленинградец. Доброго отдыха.
Усмехнувшись, молодой человек подхватил в левую руку чемоданчик и неспешным шагом направился к колхозному рынку, на котором чем только не торговали! И свежевыращенной клубникой, и желтой черешней, редиской, укропом, луком, ну и конечно - рыбой: всякой, на любой кошелек и вкус. Свежей, соленой, копченой…
Заметив пивной ларек, парень в синих галифе не отказал себе в удовольствии - купил вяленой тараньки, взял на разлив кружечку, пристроился к круглому столику:
- Мужики, свободно у вас?
- Давай, давай, располагайся. Из каких мест к нам?
- Из Ленинграда.
- Ого! Как там город-то, стоит?
- Стоит, а что ж, - молодой человек с наслаждением отхлебнул пивко. - Вкусное тут у вас пиво. И недорогое - пять рублей всего.
- Недорогое? Ну, это кому как.
Невольные собутыльники незнакомца - сельские вислоусые "дядьки" в одинаковых соломенных шляпах - одновременно покачали головами и хитровато переглянулись.
- Да-а… пыво у нас хорошее. Меня Тарасом кличут, Тарасом Иванычем, а можно и просто - дядько Тарас, а это вон - кум мой, Левонтий.
- Очень приятно. Василий.
- И нам приятно, Вася. Ты что же, из отдыхающих? По профпутевке?
- Из отдыхающих, - согласно кивнул молодой человек. - Но без путевки. Знакомые сказывали - у вас тут можно комнату в частном секторе снять.
Дядьки переглянулись еще более радостно и разом сказали:
- Можно! Повезло тебе, Вася, что ты нас встретил.
- А что? Комнаты сдаете?
- Не мы. Но есть одна гарная тетка… Она тебе сдаст, недорого. У самого моря почти что. Ты насколько к нам-то?
- Так, до конца отпуска - на две недели точно.
- Тогда ты вот что, - забеспокоился дядько Тарас. - Вы тут пока пывко попейте с Левонтием, а я зараз. Поищу Глафиру… она тут, на базаре, клубникой торгует… Я зараз, швыдко.
Селянин вернулся быстро, не один, а с дебелой женщиной лет пятидесяти, в расписной украинской кофте, широченной юбке со складками и в тупоносеньких чоботах. Вероятно, это и была та самая Глафира.
- Комнату ищете, молодой человек? - Широкое добродушное лицо женщины при виде молодого человека озарилось самой искренней улыбкой. - Так я вам сдам. Дешево! Как не сдать такому гарному хлопцу! Вот, прямо сейчас и пойти можем. Покажу вам все, понравится - так и сговоримся. Как зовут-то? Василий? Меня можете тетей Глашей звать. Ну идем, идем, чего тут стоять-то? Пыво с этими можно долго пить.
- Мужики, - Василий подмигнул дядькам и, сбегав к ларьку, принес две пенные кружки. - За мое здоровье выпейте… Помогли все ж.
- О, це дило! - одновременно кивнув, селяне столь же дружно сдули душистую пену.
Тетка Глафира проживала в небольшом, но весьма уютном домике, как и у всех здесь - глинобитном, с дощатыми удобствами во дворе, где, кроме грядок с картошкой, помидорами и клубникой, еще росли абрикосы, вишни и сливы.
- Вот эта вот комнатка вам, Василий… не знаю, как по батюшке-то?
- Да ладно вам, тетя Глаша, чай не велик князь - и на "ты" можно.
- Ну и славно. Тогда располагайся - не буду мешать, побегу на рынок. Ничего, что окошко на улицу?
- Наоборот, хорошо даже.
- Ничего… тут у нас не шумно.
- Ой, тетя Глаша… подождите. Я с вами обратно до рынка пройдусь, прикуплю кой-чего.
- Если продукты какие - так у меня все свое, об этом не беспокойся. А водку лучше в сельмаге брать… да и то - горилка, чай, сыщется. Если хорошо попросить.
- Ой, попрошу, тетя Глаша! Ой, попрошу!
- Паспорт-то у тебя при себе, Василий?
- А как же!
- Так я вас у участкового сама зарегистрирую. Бабка его двоюродная, участкового нашего, Ондрейки, как раз напротив меня живет. Во-он дом ее. Соседка.
- Вот и славно будет, и славно, - выйдя на улицу, молодой человек обернулся, посмотрев на дом. - Ворошилова, 38. А большой у вас поселок!
- Три тысячи человек! - с гордостью подтвердила Глафира. - А с отдыхающими - и того больше. Две школы у нас.
- Да-а, - Василий согласно кивнул. - Много.
Потом взглянул на часы и, как-то виновато улыбнувшись, спросил:
- А ремонтная мастерская есть у вас? А то вот, встали.
- Хорошие у тебя часы. Небось, дорогие?
- Трофейные.
- А часовщик у нас есть, не думай. Сразу за правлением будка, там немного пройти - да увидишь.
- Вот и славно, тетя Глаша, вот и славно.
Первым делом молодой человек заглянул в будку часовщика, оказавшегося, вопреки всем общепринятым представлениям, не седым интеллигентного облика старичком-евреем, а молодым мосластым татарином с руками, что грабли.
- Часы чините?
- Ну, так написано же - "Ремонт часов", - оторвавшись от лежащего на столе брегета, резонно отозвался татарин. - Что хотите?
- Вот… - Василий быстро снял часы с руки. - Швейцарские… Отстают что-то.
Часовщик сдвинул со лба лупу:
- Так их хоть иногда чистить надобно. Оставляйте, почистим. Минуточку подождите, я оформлю квитанцию.
- А скажите, долго чистить будете?
- Завтра готово будет… может быть, даже сегодня к вечеру.
- Отлично! Только знаете… я, наверное, лично не смогу забрать - дела. Приятеля попрошу - зайдет. Естественно, оплачу все вперед…
- Платите. Вот, по квитанции. Паспорт давайте. Ага… Ганзеев Василий Николаевич, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения… прописан… Ого! Из самого Ленинграда к нам?!
- Из самого.
- Места у нас тут хорошие. И рыба… Рыбы - завались. Значит, улица Ворошилова, дом тридцать восемь… у Глафиры, что ли, остановились?
- А вы ее знаете?
- Кто ж тетку Глашу не знает? Ладно… вот вам квитанция, приятелю своему передадите…
- Ой! Он такой безалаберный, приятель-то… запросто потерять может. Ну, ежели что, фамилию мою назовет… и прозвище школьное - "Капитан Грант".
- Это по кинофильму, что ль?
- По Жюль Верну.
Простившись с часовщиком, Василий уселся в тенечке, на лавочку, покурил, любуясь большими портретами передовиков и красиво оформленным политстендом, ярко критикующим "фашистскую клику Тито", после чего справился у прохожих, где "Сельмаг", выбросил окурок в урну и быстро зашагал к магазину, где приобрел парусиновые туфли за семьдесят пять рублей и за сто двадцать - легкие чесучевые брюки.
Вернувшись на Ворошилова, переоделся, потом сходил на пляж, выкупался, снова вернулся домой и, завалившись на софу, блаженно вытянул ноги. Закурил, выпуская дым в распахнутое настежь оконце, скептически улыбнулся, глянув на туфли и брюки:
- Еще пара-тройка подобных покупочек - и половину отпускных как корова языком.
- Василий! - вежливо постучала в дверь хозяйка. - Давай-ка ужинать, пора уж.
- Сейчас иду, тетя Глаша.
Вытащив из чемоданчика бутылку водки, молодой человек причесался перед висевшим на стенке зеркалом в черной дощатой раме и, надев свежую майку, явился к столу… где, окромя всей прочей снеди, уже поблескивал массивный тускло-зеленый штоф.
- Самогон? - ухмыльнулся Василий. - В смысле - горилка.
- Она, родная.
- Так, может, все-таки для начала водочки? За мой приезд.
- Можно и водочки, - тетка Глафира пододвинула стопки. - Ну, наливай… Эй, давненько такой не пила. Небось, дорогая?
- Шестьдесят целковых.
- Да уж… недешевая.
- Ну, будем, тетя Глаша!
- Будем.
Так вдвоем и просидели весь вечер, ели, пили, слушали радио, а больше - болтали. То есть болтала-то главным образом Глафира, а ее молодой постоялец слушал, время от времени задавая вопросики.
- Теть Глаша, а что это у вас там за забор, напротив песчаной косы? Профилакторий какой или что?
- А-а-а, вон ты про что! Профилакторий и есть. Но - закрытый. Для особенно крупных начальников, нам туда соваться заказано.
- Вон оно что! И из местных никто там не работает? Ну, в сторожах там, санитарках, медсестрах?