И. Сталин".
- Вот тебе и ответ, Григорий, по поводу твоего Букашки, - с грустью в голосе объявил товарищ А.. - Не прошел. А потому что плохо работаете. Разгильдяйничаете. Историки эти твои недоработали, да и стишки слабоваты. Не разрешил Хозяин менять Буденного. Не знаю уж, что там произошло, но не разрешил.
- Но я же предупреждал вас, что ничего из этого не выйдет.
- Он предупреждал…, - товарищ А. окончательно вышел из себя. - Вы, умники, всегда помните, когда начальство неудачно что-нибудь скажет. У вас во всем начальство виновато. А я просто доверяю вам и жду, что вы будете свое дело делать, как следует. У меня столько обязанностей, что голова кругом идет, разве за всем уследишь, а доверять вам полностью не могу, не проследишь - ничего сами не сделаете…
Я сочувственно похмыкал.
- Тебя, Григорий, это, впрочем, не касается. Ты, как всегда, чистеньким из нашей грязи вышел. Мне спасибо скажи. Я Хозяину пожаловался, что ты в Букашко не веришь. Сознаюсь, хотел тебя подставить, но не вышло. Вон как все повернулось. Ты у нас опять на коне, а я, стало быть, в опале.
Товарищ А. наклонился и зашептал горячими губами:
- Ты, Григорий, не оставь меня. Тебе какое-то архиважное задание готовят, так ты уж не забудь про меня. Я тебе еще пригожусь. А-а?
- А что за задание?
Товарищ А. загоготал.
- Ишь ты какой! А я бы и знал - не сказал, потому что чревато это. Муками чревато страшными. Да ты не переживай, скоро и сам узнаешь. Недолго, чует мое сердце, недолго ждать-то осталось. Но мы же договорились, ты ведь не отвернешься от старого надоедливого товарища А… Григорий, обещай мне, что не отбросишь меня, как вошь….
- Ну, что вы, товарищ А., - сказал я, ничего не понимая, - мы еще с вами поработаем…
Теперь мне уже окончательно стало ясно - отсидеться в тени не удалось. Придется поработать. Наверху уже все решили. Скоро и я узнаю, в чем там дело.
Часть 2. КРАСНАЯ ПИРАМИДА
Но тверды
шаги Дзержинского
у гроба…
В. Маяковский. "Владимир Ильич Ленин"
* * *
Радостно зазвонил будильник. Ура! Как замечательно, что есть этот праздник. И не властны над ним никакие постановления и нововведения советского руководства. Новый год был и останется на веки вечные семейным торжеством. Теперь уже единственным уцелевшим. Простая уловка - за столом люди собираются в полночь - сводит на нет все усилия по коллективизации личной жизни. Ночью, как правило, готовы встречаться только близкие друзья и родные. А поскольку даже у самых бдительных контролеров и апологетов есть свои родные и свои близкие, социальные прожекты кремлевских мечтателей и переделывателей человеческой природы натыкаются на чисто биологический барьер… Вот и получается, что когда стрелки на часах сливаются и на миг застывают, подобные восклицательному знаку, мир попадает в плен добра, счастья и душевного умиротворения. Очень хорошо.
- С Новым годом, Еленка! С новым, 1934 годом. Будь радостной, умной и нежной, как ты это умеешь. Смотри, не разучись! Но больше всего я желаю тебе счастья. Потому что будет счастье - будет и здоровье, и успехи в труде, и парень наш никогда тебя не огорчит…
- Спасибо. С Новым годом, Григорий! Хочу, чтобы в новом году тебе постоянно сопутствовала удача. Сейчас такое время, что без удачи жить не сладко… А уж мы с Алешенькой всегда за тебя… А где сюрприз? Ты же обещал!
Я достал папку. И поборов волнение, протянул ее Еленке.
- Вручаю тебе рукопись своей книги. Я написал книгу, а ты и не заметила. Пришлось потрудиться - и вот результат. Мне бы очень-очень хотелось, чтобы ты прочитала ее первой.
- Как это здорово! Какой же ты молодец! - обрадовалась Еленка, но, пролистав несколько страниц, сморщила гримаску. - Кремль… А я-то думала, что ты написал про муравьев…
Причина ее разочарования была понятна. Последние пять лет я плодотворно и целенаправленно работал над монографией о повадках диких муравьев, и Еленка по-настоящему гордилась мной. В ее глазах я был героем - по ее мнению, только настоящий герой способен был заниматься столь небезопасной работой в условиях Союза ССР.
Я, конечно, не считал свои занятия подвигом, потому что давно решил, как в Союзе ССР следует поступать ученому, выбравшему для исследований объект далекий от насущных интересов партийного руководства. Возможны были три стратегии:
1. Получить разрешение от руководящих и контролирующих товарищей. Может быть, включив для верности одного или нескольких из них в список соавторов;
2. Прикинуться сумасшедшим;
3. Наплевать на контролеров и организаторов советской науки и работать только для себя самого, в стол, не рассчитывая на публикации или научное признание.
Я, естественно, выбрал последнее, как наиболее соответствующее моему темпераменту и жизненным устремлениям. С некоторых пор для моей жены исследования диких муравьев стали своеобразным эталоном беспристрастного, лишенного идеологических шор познания. Признаюсь, что мне было приятно узнать об этом. Иногда я самому себе напоминаю некоего небожителя, старающегося построить свой обособленный мирок в башне из слоновой кости. Чертовски заманчиво достичь подобного мироощущения. Жаль, что приходится время от времени интересоваться прозаическими вещами, такими как пропитание и поддержание приемлемого уровня жизни, что, в свою очередь заставляет подыскивать подходящую службу, которая бы позволила без особых проблем обеспечивать семью всем необходимым. Конечно, легко посчитать все не относящиеся к главному делу жизни заботы пустыми хлопотами, но это не совсем верно. Например, мои собственные вынужденные поиски заработка привели к написанию рукописи, которую я торжественно вручил Еленке за праздничным столом. Время потраченное на этот труд я потерянным не считаю.
Волею судьбы, я попал на место секретаря-референта крупного деятеля партии товарища А… Поначалу моя жизнь складывалась самым благоприятным образом: от меня требовалось изредка демонстрировать свои интеллектуальные возможности, а взамен я получал достаточное денежное обеспечение и определенные гарантии личной безопасности. О большем в Союзе ССР и мечтать не приходилось. Не удивительно, что работа над монографией продвигалась вперед гигантскими темпами. Но с некоторых пор обостренное чутье исследователя стало подсказывать мне, что не все благополучно обстоит в высших партийных кругах. Большевиков, столь опрометчиво взявшихся за руководство страной, стали одолевать опасные идеи, направленные на переделку человеческой природы. Попытки реализации этих человеконенавистнических проектов могли привести только к катастрофе и кровопролитию.
Мне показалось, что скрупулезное фиксирование происходящих событий само по себе станет достойным противодействием планам властей. Руководство партии давно уже оценило огромную силу и могущество информации, но, как показывает практика, оказалось совершенно не готовым к информационным войнам, так что у меня есть неплохие шансы помешать инженерам человеческих душ. Так и появилась на свет рукопись "Букашко - спаситель Союза ССР"…
Прошло несколько дней. Еленка прочитала мой труд и потребовала продолжения. Я обещал. И теперь, отправляясь на службу, я настраивался не только на выполнение текущих поручений и работу над монографией о повадках диких муравьев, но и на ведение ежедневных дневниковых записей, поскольку события стали развиваться столь быстро, что не замечать надвигающийся катаклизм стало уже преступно.
* * *
В январе 1934 года отчет о моей деятельности был заслушан на специально созванной аттестационной комиссии.
Товарищ А. сообщил мне о грядущей аттестации буквально накануне.
- Не волнуйся, Григорий, все будет хорошо. Ничего страшного - плановая проверка. С кем ни бывает!
Но его остекленевший взгляд и предательски трясущиеся руки красноречиво утверждали обратное. Товарищ А. боялся. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: если руководители партии решили переговорить со мной с глазу на глаз непосредственно перед своим очередным съездом, значит, подготовка к специальному заданию, о неизбежности которого в Кремле, кажется, знали все, завершена. А желание поболтать о делах в узком кругу неопровержимо указывало на то, что так долго созревающее в начальственных инстанциях задание - всего лишь приватное поручение группы частных лиц и не будет ни в малейшей степени контролироваться партией. Другого объяснения возникшей перед съездом суете и спешке найти не удавалось. Заговор?
Пришло время загрустить и мне. Кабинетная работа секретаря-референта прямо на глазах становилась опасным делом.
Утром, едва я переступил порог своего кабинета, меня настиг телефонный звонок, - заинтересованные лица уже собрались и поджидали меня в кабинете товарища А…
- Здрасьте, - сказал я, открывая дверь.
Аттестационная комиссия располагалась за столом, покрытым красным материалом, чем неприятно напоминала рабоче-крестьянский трибунал. Графин со стаканами и каменные лица собравшихся только подчеркивали серьезность происходящего. Если бы в Кремле в это время проходил всесоюзный смотр художественной самодеятельности, участников мероприятия легко можно было спутать с артистами, талантливо представляющими трудовые будни испанской инквизиции.