В пещерах горы Великого Духа
Освещая путь дымящимися головнями, несколько чернокожих жрецов с пестрыми перьями на головах и с грубыми топорами и копьями в руках, испуганно отступали в черный мрак пещеры. В багровом отблеске головней смутно и страшно выступили из мрака тяжелые фигуры каменных богов с изумительно зверскими лицами. Тревожно переговариваясь низкими голосами, жрецы попытались было загородить собою черную дыру прохода, но оттуда бледными жалами сверкнуло несколько револьверных выстрелов, и четверо туземцев упало, а остальные, бросив головни, в ужасе забились по темным углам. С револьверами в одной руке и с электрическими фонариками в другой, в пещеру ворвались Гаврилов, Скуйэ, Нэн, Рейнхардт, Десмонтэ и еще несколько коммунистов. Синеватые полосы электрического света резко рвали мрак и по стенам пещеры, точно демоны, эаметались и заплясали черные тени коммунистов. В несколько мгновений они покончили выстрелами с уцелевшими жрецами и, осветив богов и жертвенные столы, на которых сверкали кучи драгоценных камней, в изумлении замерли.
- Ого!.. - выговорил только Гаврилов.
- Да, потрудиться стоило… - с грубым смехом эаме-тил одноглазый Скуйэ..
- Ну, что же, приступим, товарищи… - деловито сказал Нэн. - Делите, Рейнхардт…
- Конечно, что терять время… - заикаясь, сказал высокий, скуластый коммунист. - Не нагрянул бы кто?…
- Ну, кто ночью полезет… - возразил маленький и рыжий. - Но мух ловить ртом, конечно, нечего… Начинайте, Рейнхардт.
- Все согласны, товарищи? - спросил тот.
- Согласны, согласны… - раздалось со всех сторон. - Начинайте!..
Дрожащими руками, роняя камни, Рейнхардт начал оделять всех горстями камней.
- Теперь только в одном загвоздка: как удрать с остро - ва?… - проговорил Гаврилов.
- Д-да, это дело мудреное!.. - сказал Скуйэ, ревниво следя за дележом.
- Ничего тут мудреного нет… - отвечал Нэн. - Скоро, говорят, сюда придет пароход из Европы, - предложим команде по камушку с персоны и увезут в трюме куда хочешь…
- Да!.. - засмеялся рыженький. - А выйдут в океан, нож в бок, карманы очистят, за ноги и в воду… Что они, дураки, что ли?… Смекают…
- Сидеть теперь здесь все равно не будешь… - сказал высокий.
- Разумеется… - согласился Рейнхардт. - С такими запасами можно развить чертову пропаганду во всем мире…
- На кой она черт теперь, ваша пропаганда-то?… - сказал грубо Скуйэ. - Раз все видят, что ничего, кроме дурацкой канители, из дела не выходит, так на кой дьявол и бумагу зря на прокламашки изводить? Провалились и баста…
- Довольно повозжались… - сказал рыжий. - Пора и бросать…
- Ну, нет… - резко возразил Рейнхардт. - Если не вышло по-нашему, то не выйдет и по их. Тогда месть, месть беспощадная! Тогда запалим старый мир со всех концов и пусть все идет к черту…
- Вы действуйте больше руками, а не языком… - с досадой сказал Нэн. - А то с очереди собьетесь…
- Не на митинге… - засмеялся высокий. - Не знаю, как кто, а я теперь запаливать мир не согласен.
- Теперь поживем… - прищелкнул языком Скуйэ. - А если какому черту вздумается, в самделе, что-то там такое запаливать, пусть запаливает от меня подальше, а то осерчаю…
Все засмеялись.
- По-моему, товарищи, теперь надо всем нам расходиться… - сказал Гаврилов. - Как я хочу, так с острова и уезжаю, что хочу потом, то и делаю. Незачем связывать один другого…
- Вот это правильно!.. - раздались голоса. - Теперь все врозь. Кто там в пропаганду, кто запаливать, а кто просто в автомобиль да к девочкам. Довольно попостились.
- Ну, не все постились… - смеясь, заметил высокий. - Вон Скуйэ всех черных девчонок тут перепортил…
- Но, но, но… - грубо оборвал Скуйэ. - Говори да не заговаривайся…
- Ну, все… - воскликнул Рейнхардт, вытирая потный лоб. - Фу!..
- А какая во всем глупость у людей!.. - засмеялся Нэн.
- Вместо того, чтобы самим пожить в свое удовольствие, они такие богатства каменным истуканам отдали…
- Надо посмотреть, нет ли еще чего… - сказал кто-то из темноты.
- А и в самом деле!
Голубые лучи фонариков снова зачертили во мраке. И вдруг коммунисты увидали след камней на полу, ведущий в дальние пещеры.
- Ого!.. - послышались голоса. - Видишь, рассыпали… Надо идти дальше…
Нетерпеливо толкаясь, они направились к узкому проходу, ведущему дальше в глубь горы, но вдруг из черной щели вылетело копье и, пронзенный в грудь насквозь, рыжий без звука упал на землю.
- Назад, назад, товарищи!.. - закричали некоторые.
- Тут засада… Назад!
Из мрака вылетело еще копье и поранило Гаврилова в руку.
- Назад!..
Несколько человек беспорядочно выстрелило в щель из револьверов. И все отступили к страшноликим богам…
- По-моему, довольно, товарищи… - сказал Рейнхардт.
- Упорствовать не стоит. У каждого из нас миллионы в кармане. А потом, когда понадобится, и опять придем…
- Не хватит - опять в кассу… - захохотал Скуйэ.
- Ишь как царапнул, проклятый!.. - сказал Гаврилов, перевязывая платком руку. - Ну, уходить, так уходить, а только, как уговорились, надо все завалить, чтобы следов не было. Где ящик?
Высокий положил на землю большой ящик и запалил фитиль. Все, тесня один другого, торопливо выходили вон. Фитиль, неровно вспыхивая, мутно освещает фигуры богов с зверскими лицами, трупы убитых и жреца, который, весь в крови, боязливо выходит из черной щели и озирается…
Вдруг ахнул яростный взрыв и все завалилось…
Завет Петра-убивца
На затоптанной поляне Великой Беседы снова шумит многолюдное собрание коммунистов. В отдалении видно несколько новых жалких лачужек и брошенная недостроенной станция радио. На рейде, рядом с "Норфольком", стоит прибывший из Европы большой пароход… Между берегом и пароходом снуют шлюпки.
- Что же не начинают собрания? - сказал седой коммунист с грустными глазами. - Господи, какая во всем неурядица, какой развал!.. Назначено собрание в четыре часа, а теперь уже без четверти шесть, а его не открывают и тысячи людей, вместо того, чтобы работать, тратят время попусту…
- Ну, большого толка из работы нашей тоже нет… - уныло понурившись, сказала Маслова. - Скрывать от себя нечего: мы не сумели сорганизоваться, у нас не оказалось творческих сил, мы могли кормиться только при том строе, который мы так проклинали и хотели разрушить. Теперь это ясно и слепым…
- И у нас некоторые умеют работать… - зло сказала Надьо, обезображенная теперь большим животом. - Вот почитайте… - она развернула какую-то бумагу и прочла: - "Бюллетень чрезвычайной комиссии № 86. - За агитацию в анархических кругах населения и за упорное саботирование власти исполнительного комитета, дезорганизующее творческую работу коммуны, товарищ Макс Глюк приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение". Вот… - заключила она, нервно содрогнувшись. - "За нерадивое отношение к труду приговорено к заключению на две недели с применением принудительных работ, - 12 человек, за нарушение трудовой дисциплины к месячному заключению
- 23 человека, за контрреволюционный образ мыслей к полугодовому заключению с применением особо тяжелых работ Рукин и еще семь человек". И все это за одну неделю… Вот эти так трудятся!..
- И не только это… - тихо сказал седой коммунист. - Говорят, что и разрушение священных пещер тоже дело их рук. Туземцы думают, что это Великий Дух разгневался на них, потряс гору и погубил жрецов, а слухи говорят, что это наши правители, ограбив сокровища, взорвали пещеры.
Мимо торопливо и озабоченно прошел Гаврилов с браунингом у пояса.
- Тише!.. - шепнула Надьо. - Вот один из компании…
Джулиа Венти - тоже с большим животом, - удерживала Армана, тревожно повторяя:
- Ну, я тебя умоляю… Ты погубишь себя… Ну, уступи для меня, милый… Я умоляю…
- Да я же говорю тебе, что все подготовлено, - нетерпеливо говорил Арман. - Не беспокойся же так… - и, наконец, освободившись от нее, он вбежал на трибуну и возбужденно крикнул: - Товарищи, не будем больше ждать наших повелителей - они делят барыши и по обыкновению пьянствуют…
По толпе пробежало волнение. Бедная Джулиа, закрыв лицо, в изнеможении опустилась на камень.