– Летал? – даже чуть удивился я формулировке вопроса, потому что произошедшее вчера таким простым словом точно описать было бы не возможно. – Да чуть не долетались, меня обратно с полными штанами привезла.
– А что так? – поразился он.
Пришлось рассказывать, с подробностями и личным отношением, что и заняло практически все время до места назначения, тем более, что через КПП нас пропустили без проблем и досмотров, вроде как на особых правах. Проскочив полосу отчуждения, представлявшую собой замусоренное свободное пространство, колонна свернула налево, вильнула пару раз по мрачным пустынным улицам и остановилась на довольно просторном перекрестке между полуразваленных двухэтажных домов, наполовину деревянных, а наполовину из осклизлого и плесневелого старого кирпича.
– Развернуть опорный пункт! – послышалась команда Власова.
Это означало, что два грузовика сближались и выставляли в разных направлениях стволы пулеметов, а пулеметчики рук с гашеток не убирали и были готовы открыть ураганный огонь по всему подозрительному.
– Так, двигаемся параллельно! – продолжал командовать Власов. – Две пары по левой стороне улицы, с ними два осветителя, две пары справа, в таком же составе. Ничего не пропускать, светит каждый угол, если увидите травку – дуром не лезть, входить осторожно. Бирюков! – окликнул он меня.
– Я!
– Давай, в качества практики, пройдись со второй двойкой, посмотришь, что у нас к чему в дневной работе. – жестом он отозвал федькиного напарника: – Голиков, ты пока в резерв, Бирюков, с Федькой вторым номером иди, фонарь только у меня получи. Паша, давай пока со своим "дегтярем" в кузов шевролета, оттуда подстрахуешь.
– Есть! Есть! – почти хором отозвались мы.
С "ранцевым фонарем" я был уже знаком. Осталось только привинтить его на торчащий ствол карабина с помощью хомутиков с барашками и нащупать простой бытовой переключатель, висящий прямо на проводе. Аккумулятор, а точнее просто очень большую батарейку, мне сунул и в рюкзак разгрузки. Все, вроде готов. Воткнул в карабин магазин со спиленными пулями, дослал.
– Осторожненько идем, – сказал Федька, опуская мотоциклетные очки на глаза. – Тут давно не светили, так что можем нарваться.
– На кого?
– Да на кого угодно. Призраки вряд ли, они только ночь живут, к утру рассеиваются, а вот материальные твари могут быть вполне. "Пионеры" те же самые, друзья твои, – добавил он и пропел какую-то знакомую из детских книг дразнилку:
Пионеры юные,
Головы чугунные,
Сами оловянные
Черти окаянные
– Ага, точно черти, – легко согласился я с таким утверждением. – Иначе и не назовешь. Слушай, а почему дробовиков у нас нет? Под такую зачистку самый щорс был бы, раз – и квас, если в упор.
– А их здесь вообще нет, – сказал Федька. – У кого тут деньги было охотой заниматься? На весь город пару десятков двустволок есть, небось, да и те дерьмо дерьмом, разбалтываются после сотни выстрелов уже. Лучше уж так, – он похлопал по вороненному верху своего автомата.
Я еще раз проверил, насколько легко выходит из кобуры револьвер, перехватил карабин поудобней?
– Все готовы? – спросил старший первой двойки, среднего роста жилистый мужик лет к сорока, которого все звали Трахомычем за отчество Трофимыч и привычку именовать все, что ему не нравится, "трахомой". Сейчас он был за старшего нашей группы.
– Нормально, можем двигать, – сказал Федька один за всех.
– Если какую трахому зловредную увидите – долбите со всех стволов сразу! – немедленно оправдал командир свое прозвище. – Долго размышлять не надо, только друг друга не повалите. Пошли.
Трахомыч убрал в карман блокнот с описанием дома, благо тут не один раз все было фонарщиками пройдено, и мы двинули вниз, в подвал.
– Сам уже сколько раз сюда лазил, – сказал Федька, включая фонарь и направляя луч на сырые каменные ступеньки. – А так нормально все осветить не можем. Дом сам дрянь, развалюха, а подвал под ним как тюрьма инквизиции, даже разобрать нереально. Тут вся улица такая, даже хрен поймешь, для чего так строились.
– Хранили что-то? – предположил я, стараясь громко не говорить.
– Ага. Алмазов пламенных в лабазах каменных. Черт его разберет, тут вообще многое отличается от того, к чему привык.
– Кто бы говорил, – пробурчал я. – А наверху как?
– Без проблем, все насквозь просвечивается. Только подвалы здесь проблемные. Такую кладку разбирать никаких сил не хватит, кирпич колется, а он тоже ого-го. Вот и приходится их обходить из года в год…
– Федька, заткнуться можешь? – подал голос Трахомыч. – Если не западло, конечно.
– Трахому какую нашел? – съехидничал Федька.
– Ага, тебя. Только пристукнуть нельзя. Тихо, короче.
Подвал оказался пустым. Затхлый и сырой запах, чавкающий слой грязи под ногами, какие-то гнилые доски грудой, да и все. Даже "темной травы" не было, спокойное место. Двое осветителей все равно прошлись с мощными фонарями на шестах, засовывая их в самые немыслимые закоулки, и лишь когда они закончили, Трахомыч дал команду подниматься наверх. Когда поднимались, Федька сказал:
– Все равно не расслабляйся, понял? Тварь могла в соседнем подвале вылезти, ночью прошляться, не найдя добычи, и залечь уже в другом подвале. Ей даже уже все равно, если туда какой-то свет пробивается, лишь бы не сильный.
– Часто попадаются?
– Да каждый второй выход что-то стреляем, – подумав, ответил он. – И в половине случаев как раз в таких невинных местах. Так что давай, поаккуратней. И держись четко правее, на шаг назад, а то сталкиваемся на поворотах.
– Хорошо, прослежу.
Пока не поднялась вторая группа из дома напротив, нас в следующее строение Власов не пускал. Все делалось неторопливо, вдумчиво, шаг за шагом, к чему я, собственно говоря, отнесся только с одобрением – сам суеты не люблю и знаю, что половина проблем в этой жизни от спешки. Только когда обе команды выстроились на середине улицы, старший скомандовал:
– Пошли! Поаккуратней!
Второй подвал был почти близнецом первого, тоже никаких следов проникшей Тьмы, но тщательность проверки и "просветки" осталась прежней. Каждый угол, каждую щель, каждый закоулок, всюду должен был попасть свет во всей своей мощи. Так провели время до обеда, пройдя почти половину улицы. Около часу дня к нашему опорному пункту подкатила полуторка с надписью на бортах "Комендатура" и оттуда сгрузили две фляги-термоса. "Обед!" – оживился народ.
Обход прервался, все расположились вокруг машин, подставляя котелки под суп, оказавшийся волне добротным и наваристым гороховым, даже с копченной грудинкой. На второе была картошка с мясом, затем чаю налили. Все вполне добротно, жить можно.
– Перекур пять минут, потом продолжаем! – объявил Власов.
Все задымили папиросами, некурящим оказался чуть ли не я один. Как понял, тут многие закурили, вроде как от нервов. То ли я один такой толстокожий, что так и не тянет подымить, то ли что другое – не знаю. Я отошел чуть в сторонку, оглядываясь по сторонам.
Как странно. Ведь совсем недалеко, рукой подать, вполне живой город, пусть грязный и побитый жизнью и временем, но именно живой, в нем есть та самая аура, сопровождающая населенные людьми места, а здесь, всего лишь в полукилометре от периметра, ощущение жизни отсутствовало напрочь. Просто камни, просто доски, просто развалины – и никакого даже остаточного следа человеческого духа.
Когда я в свое время гулял по развалинам древнего Херсонеса, заходил в римский Колизей, мне казалось, что даже сейчас можно уловить некое эхо духа тех людей, что населяли те места в древности. А здесь – нет, как стерли, как выстирали со щелоком. Ничего.
Серо, ветрено, мокро, грустно. Несмотря на дождь, летают вороны, а дальше они немалой стаей обсели крышу заваленного дома. Дохлятину что ли нашли какую? Черт его знает, нам туда не надо, дойдем до конца улицы – и обратно, за периметр.
Откуда-то слева, с параллельной, доносились голоса, стук, грохот сбрасываемых на землю досок – работали штрафники. Им, похоже, обед пока никто не привозил. Не повезло. Плохо, наверное, быть штрафником.
– Пошли!
Голос Власова. Пошли так пошли, я уже давно готов, хотя, конечно, минут двадцать после обеда я бы полежал. Но не здесь, здесь лежать не хочется, я даже заметил, что карабин из рук даже на секунду не выпускал, так и придерживал на изготовку, пока вокруг оглядывался.
Построились в боевой порядок, двинули параллельными курсами по противоположным сторонам улицы, выдвигаясь к тому месту, на котором завершили свои труды перед обедом. Блин, только сейчас понимаю, какой невероятный объем работы надо выполнить, чтобы просветить здесь все. Это за периметром только по-настоящему темные места надо обходить регулярно, а здесь, куда в каждый отдельный подвал успевают заглянуть разве что раз в несколько недель, приходится просматривать все. А как и вправду что прячется.
– Внимание! – послышалась команда идущего впереди Трахомыча. – Травка!
Все насторожились, даже было слышно в тишине, как задышали по-другому. Это уже знак, все верно. Мне было видно с верхушки лестницы, как елозят по грязному полу и стенам лучи фонарей – головная двойка искала опасность, добивать травку будут уже фонарщики.
– Вторые, вперед! – послышался голос.
– Есть! – крикнул Федька и шепнул мне: – Пошли!
Спустившись до низа лестницы, первая двойка раздвинулась, светя по сторонам и наставив стволы в угрожающую темноту, а мы прошли межу ними и словно составили еще одно звено формируемого защитного полукруга. Сзади послышались шаги осветителей, мощный свет их ненаправленных ламп выдернул из темноты сводчатый потолок и кривоватые стены. А ведь правда подвал старинный.