- Действительно, Вячеслав Николаевич, - тяжело вздохнул Фрунзе, - положение в Крыму просто нетерпимое. И что хуже всего, усугубляется с каждым днем. Командующим Черноморским флотом декретом Совнаркома назначен контр-адмирал Пилкин. И хоть я не одобряю это решения, но товарищу Сталину, очевидно, виднее. Надо срочно отправлять туда как минимум один батальон вашей бригады, который приведет в чувство местных товарищей и возьмет под контроль сам Севастополь, корабли Черноморского флота и склады. Между прочим, там огромные запасы продовольствия, боеприпасов, вещевого имущества и топлива. Партия большевиков поставила перед нами задачу, чтобы Черноморский флот не был потерян для Советской России.
- Понимаю, Михаил Васильевич, - ответил я. - Только хватит ли у нас наличных сил, чтобы привести в порядок и Крым, и центральную Украину, и Одессу, где сейчас правит бал Румчерод? Батальон туда, батальон сюда… Двое суток сидим в Киеве, чтобы наладить тут хоть какое-то подобие советской власти. И в Крым наводить порядок на Черноморском флоте надо, и на Кавказ надо, и в Одессе румын образумить надо, а то вон что выдумали - построить Романия Мару, "Великую Румынию времен Трояна и царя Децебала". И в Винницу к Скоропадскому надо, и чехов в Житомире разоружить необходимо… И здесь, в Киеве, надо резерв держать, а то далеко ли до греха - могут мятеж поднять, недобитки. После душки Керенского все в стране расползается, словно гнилая тряпка. Голова кругом идет. А сколько мы уже видели разных местных "советов", которые, получив в руки власть, занимаются черт-те чем. Сказать честно - зла не хватает. Представьте себе - какой-нибудь бывший счетовод объявляет себя главой "независимой республики Великое Лайно", начинает издавать декреты, типа: "Об обобществлении кур", печатает на газетной бумаге свои деньги, создает армию аж из десятка "гвардейцев", с которыми отправляется воевать с соседним хутором. Который, оказывается, тоже уже и не хутор вовсе, а "независимая крестьянская республика Дурневка". Одно дело, повесить после публичного суда военного трибунала за вооруженный мятеж и создание незаконных вооруженных формирований руководителей Центральной Рады: Петлюру, Грушевского и Винниченко. И совсем другое дело - возиться с каким-то местечковым "паном атаманом Грицианом Таврическим", дорвавшимся до власти над отдельно взятым хутором.
Фрунзе, посмеиваясь, слушал меня. Но потом вдруг стал снова серьезным.
- Знаете, Вячеслав Николаевич, до революции мне казалось, что самое трудное для нас, большевиков, будет - это вырвать власть у самодержавия. Как же я ошибался. Удержать власть и управлять страной - задача во много раз труднее. Теперь все по-иному, вчерашние союзники вдруг становятся злейшими врагами, а враги - товарищами по оружию. Даже голова кругом идет.
- Это действительно так, Михаил Васильевич, - сказал я. - Мне ведь тоже раньше приходилось заниматься совсем другими делами. А причина всего - то, что одни товарищи пошли в революцию, чтобы принести народу счастье, каким бы оно им ни виделось, а другие лишь за тем, чтобы дорваться до власти. Да и у наших оппонентов дела обстоят так же. Одним обидно за державу, а другим - за спаленное мужичками имение. Впрочем, товарищ Фрунзе, деваться нам некуда. Взялся за гуж - не говори, что не дюж! Итак, завтра утром мы формируем два батальона. С первым я еду в Винницу, разбираюсь с обормотами из тамошнего гарнизона, провожу переговоры с командованием эскадры воздушных кораблей. Ну, и встречаюсь с генералом Скоропадским. Бывшего великого князя Михаила брать с собой, пожалуй, не стоит. Его там многие знают в лицо, и появление брата царя в компании большевиков многим может и не понравиться. Пусть пока побудет в Киеве. Да и его текинцы нам пригодятся здесь как своего рода СОБР - спецотряд быстрого реагирования. После Винницы надо заняться чешским легионом в Житомире. Их надо или разоружить по-хорошему, или… Тут полная для них свобода выбора. Только пусть потом не обижаются. Никаких иностранных вооруженных отрядов на территории Советской России быть не должно. А потом, когда закончим текущие дела, со вторым батальоном, совместно с контр-адмиралом Пилкиным, комиссаром Задорожным и нашим спецпредставителем майором Османовым, отправимся в Крым через Гуляй-поле. Есть там один интересный персонаж. Да, кстати, в Крыму сейчас находится барон Врангель. Но мы потом решим, что с ним делать. Вы же, товарищ Фрунзе, с двумя оставшимися батальонами останетесь в Киеве и будете укреплять здесь советскую власть. Вскоре к вам должно подойти подкрепление - сформированные товарищем Ворошиловым в Донбассе части Красной гвардии. Да и эскадра боевых кораблей постепенно перебазируется к вам. Все должно быть организовано так, чтобы в тот момент, когда я закончу все дела с чехами, у вас все было готово для выступления на Одессу. Туда отправится старший лейтенант Бесоев. А майор Османов после Севастополя займется делами турецкими. Надо и там заключать мир.
Я вздохнул и улыбнулся.
- Вот, такие у нас наполеоновские планы, Михаил Васильевич…
- А почему вы улыбаетесь, Вячеслав Николаевич? - не понял меня Фрунзе.
- Дело в том, что Наполеон никогда не составлял планов сражения, - ответил я. - Совсем, никогда. "Ввязаться в бой, а там посмотрим" - вот таким был его принцип ведения войны.
- Но нам такая метода категорически не подходит, - подхватил мою мысль Фрунзе, - поскольку мы - большевики. А социализм - это планирование и контроль.
- Ну, так что насчет моего плана? - спросил я.
- Думаю, что его можно принять за основу. Ну, а по ходу его выполнения мы будем вносить коррективы, - немного подумав, сказал Фрунзе. - Давайте, Вячеслав Николаевич, разберемся хотя бы с одним осиным гнездом. А потом займемся Севастополем и Крымом.
- Майору Османову и его людям лучше заранее выехать в Крым. По дороге они могут сделать небольшую остановку в Гуляй-поле и поближе познакомиться с тамошними товарищами, - кивнул я. - А потом и в Севастополь отправимся. Надо будет туда загодя отправить разведгруппу, которая ознакомится с местным колоритом и разберется, что к чему.
- Ох, чувствую, непросто нам там будет, - вздохнул Фрунзе.
- Непросто, но другого выхода у нас нет, - согласился я. А потом подумал и напомнил Фрунзе любимую пословицу Сталина: - Нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики!
28 (15) ноября 1917 года, полдень.
Петроград. Совещание в Таврическом дворце.
Присутствуют: председатель Совнаркома И. В. Сталин, командующий особой эскадрой контр-адмирал Ларионов, командующий Балтфлотом контр-адмирал Бахирев, академик и генерал-лейтенант по Адмиралтейству А. Н. Крылов, директор Путиловского завода подполковник корпуса морских инженеров И. И. Бобров, нарком промышленности и торговли Л. Б. Красин.
- Товарищи, - председатель Совнаркома достал из пачки "Герцеговины Флор" папиросу, - я собрал вас сегодня для того, чтобы решить несколько вопросов по поводу дальнейшего существования нашего флота.
В гробовой тишине чиркнув спичкой, Сталин не спеша прикурил папиросу и, сделав затяжку, продолжил:
- С одной стороны, наследство от императора Николая Второго и Временного правительства получено не самое благополучное. Страна изнурена и разорена трехлетней войной. Армия и флот в значительной степени подверглись разложению и потеряли боеспособность. Напомню, что в марте сего года никаких большевиков во власти еще и близко не было, а флотских офицеров уже кидали за борт и поднимали на штыки. В своем стремлении к "свободе" и "демократии" либеральная буржуазия переплюнула даже последователей князя Кропоткина. Должен сказать, что экономическое положение Советской России крайне тяжелое, и наличных средств у нас очень мало. Кроме того, значительная часть квалифицированных рабочих наших крупнейших заводов в настоящее время составляет костяк формирований Красной гвардии, и отозвать их с фронта борьбы с контрреволюцией, сепаратизмом и бандитизмом мы пока не имеем возможности.
Сделав последнюю затяжку, Сталин обвел присутствующих внимательным взглядом и раздавил окурок в пепельнице, сделанной из опиленной гильзы трехдюймового снаряда. Большинство присутствующих слушали его внимательно и внешне спокойно. Только на лице контр-адмирала Бахирева отражались почти детские недоумение и обида. Все же прочие, включая контр-адмирала Ларионова, так или иначе были прекрасно знакомы с изложенными Сталиным фактами и признавали их справедливость. Экономическое положение Советской России действительно было очень тяжелым. Еще совсем недавно стране угрожал транспортный коллапс. Всероссийский исполнительный комитет профсоюза железнодорожников - Викжель, большинство в котором имели правые эсеры, грозил Совнаркому всеобщей забастовкой. Это могло закончиться коллапсом транспортных и пассажирских перевозок, прекращением поставок в крупные города России продовольствия, топлива и прочих материалов, из-за чего должна была последовать полная остановка промышленности, голод, холод и окончательный крах государства.
Все это, правда в значительно меньших масштабах, уже было проделано девятью месяцами ранее и привело к краху династии Романовых и к установлению власти пустоголовых болтунов из Государственной думы, сформировавших впоследствии Временное правительство.
Кроме того, Викжель, выйдя за рамки нормальной профсоюзной деятельности, попытался полностью перехватить управление железными дорогами и взять на себя функции Министерства путей сообщения. Это переполнило чашу терпения большевиков и их союзников из будущего. В ответ, по инициативе Ленина, уже в середине октября в качестве противовеса Викжелю был создан Всероссийский профсоюз железнодорожных рабочих - Викжелдор. В таких делах Ленин все еще имел непререкаемый авторитет в массах и был чрезвычайно хорош в качестве исполнителя.