После этого японцам оставалось воевать уже недолго - года через два окончательно был захвачен Китай, наполовину присоединенный к Империи, наполовину превращенный в протекторат с послушным марионеточным правительством. Чуть больше повезло Индокитаю - Вьетнам, Лаос и Камбоджа получили формальную независимость и были включены в Сферу Сопроцветания.
Потом к Сфере Сопроцветания присоединились новые страны - на сей раз более добровольно. И филиппинцы, и бирманцы, и малайцы, не успев сбросить колониальное ярмо и получить независимость, тут же получали от Японии такие предложения о дружбе и сотрудничестве, от которых отказаться было просто невозможно. Вошли в Сферу и индонезийцы, свергнувшие в 60-х годах (не без японской поддержки) марионеточный коммунистический режим Сукарно и победившие (опять-таки не без помощи Токио) германских оккупантов в долгой кровопролитной войне. После чего японцы помогли новому президенту Сухарто подавить сепаратистские мятежи в Восточном Тиморе и провинции Ачех - и Индонезия осталась единой.
И это правильно, подумал Кимомото. Нельзя делить страну, народ, нацию. Ну разве можно представить себе разделенную Японию? Или, скажем, Германию, куда он поедет летом в отпуск? Или ту же Америку, которая пережила столь страшную войну в прошлом веке из-за сепаратизма конфедератов? Или его родную провинцию Корея, которая вот уже восьмой десяток лет процветает под мудрым управлением Императора?
А вот Россия - разделена надвое, разрезана на части, разрублена на куски. После разговоров с Тарасом и госпожой Барсиной журналист словно бы чувствовал эту страшную, мучительную, непрекращающуюся русскую боль, пусть сам он и был не русским, а японцем…
Неожиданно Кимомото вспомнил русскую же шутливую поговорку - "лучше быть богатым, но здоровым".
Да, подумал он, по-японски это будет по-другому - "лучше быть мирным, но процветающим". Лучше не замахиваться на мировое господство. Лучше не пытаться насадить всюду свою идеологию, будь то коммунизм или западная демократия. Лучше спокойно доминировать в Восточной Азии и мирно трудиться.
А война, пусть и холодная - не японское это дело.
* * *
15:30
Сент-Луис, Миссури, США
Улица Фернвью
В этом семестре рабочая неделя преподавательницы русского языка Ольги Томпкинс исчислялась всего четырьмя днями. Так уж удачно сложилось расписание курсов Вашингтонского Университета, что по понедельникам у Ольги не было ни одной лекции.
Впрочем, первый день недели (или же последний день трехдневного уикэнда) по-настоящему выходным назвать было трудно. Обычно по понедельникам Ольга проверяла домашние задания своих студентов. Тот факт, что она занималась этой малоприятной работой в приятной домашней обстановке, утешал Ольгу мало - ведь дома постоянно отвлекаешься на другие дела, в результате чего весь процесс непомерно растягивается. Хорошо еще, ей обычно никто не мешал - муж Майк дежурил на загородной военной базе, как и подобает уважающему себя армейскому майору, а сын Джейк (он же Яша) учился в университете, как и подобает студенту-первокурснику. Правда, университет этот был не престижный Вашингтонский и не католический Сент-Луисский, а задрипанный Миссурийский - увы, после прошлогодней покупки дома лишних денег у Томпкинсов не водилось, и частное учебное заведение оказалось Яше не по карману.
В этот день работа у Ольги ладилась на славу, и вот она наконец поставила последнюю точку - вернее, последнюю на сегодня оценку. Блаженно потянувшись, она уже потянулась к пульту управления телевизором, дабы насладиться честно заслуженной мыльной оперой. Но тут с улицы послушался шум подъезжающей машины. Даже на слух Ольга безошибочно определила тот самый жалобный скрип и легкое постанывание, которые были присущи принадлежавшей ее сыну старенькой "Шеви Сайтейшн".
Глядя в окно на подъезжающий к дому автомобиль, Ольга пыталась угадать, почему Яша пришел домой так рано. Нет, лекции-то у него уже должны были закончиться - но ведь обычно после лекций Яша направлялся в пиццерию, где подрабатывал на полставки. Или же шел развлекаться с друзьями. Домой он приходил (если приходил) только вечером.
Тем временем "Шеви" наконец остановилась, и Яша открыл водительскую дверцу. Впрочем, в машине Яша был не один. Вместе с ним из автомобиля вышли еще двое ребят его возраста - рыжий толстячок в очках и миловидная брюнетка с курчавыми волосами.
Вздохнув и вместе с тем обрадовавшись, Ольга пошла встречать нежданных гостей.
- Привет, мама! - громко сказал по-английски Яша, открывая своим ключом входную дверь.
Обычно они говорили дома по-русски - Майк не возражал, ибо за годы службы на Дальнем Востоке также научился понимать великий и могучий. Но только не в присутствии гостей, не понимающих по-русски - ведь это было бы просто невежливо.
- Привет, Джейк! - улыбнулась Ольга. - Здравствуйте, - немного более формально обратилась она к следующим за Яшей гостям.
- Мама, это мои новые товарищи, - сказал Яша. - Ребята, это моя мама.
- Ольга Томпкинс, - представилась Ольга, протягивая руку товарищам сына.
- Брайан Финнерти, - вежливо кивнул рыжий толстячок, пожимая протянутую руку.
- Сара Перлмуттер, - сделала то же миловидная брюнетка. - Рада с вами познакомиться.
- Взаимно. Не хотите ли перекусить?
На предложение перекусить гости ответили утвердительно, хотя и пожелали ограничиться десертом. К счастью, у Ольги в холодильнике как раз лежал почти нетронутый пирог с яблочным повидлом. Также гостям был предложен чай, но Брайан и Сара, будучи истинными американцами, предпочли кока-колу.
- Так вы, ребята, вместе с Джейком учитесь? - спросила Ольга, отрезая от пирога небольшой кусочек.
- Не только, миссис Томпкинс, - ответила Сара. - Мы товарищи Джейка по партии.
- По какой еще партии? - удивилась Ольга.
- Да я тут… - несколько смутился Яша, слизывая повидло с корочки пирога, - в общем… вступил в партию.
"Вечно он куда-нибудь вступит!" - подумала Ольга, сама не подозревая, что цитирует известный советский анекдот.
- Надеюсь, не в Демократическую? - сказала она вслух. Сама-то Ольга была центристкой - успела в свое время проголосовать и за Картера, и за Рейгана. Но вот Майку, республиканцу в нескольких поколениях, такой выбор сына пришелся бы совсем не по душе.
- Нет, не в Демократическую, - покачал головой Яша, обкусывая корочку.
- Ну, слава Богу, - облегченно вздохнула Ольга.
- Но и не в Республиканскую, - уточнил Брайан, выпив одним махом полстакана колы.
- А… в какую же? - удивленно спросила Ольга, мысленно перебирая все известные ей микроскопические "третьи партии". "В Конституционную? Зеленую? Ну не в Нацистскую же!" - впрочем, одного взгляда на Сару Перлмуттер хватило для того, чтобы эта версия отпала. - "Неужели в Либертарианскую?"
Вместо ответа Яша порылся в кармане, достал какую-то карточку и протянул ее Ольге. Смущение Яши куда-то пропало - более того, в его взгляде появилось нечто вроде гордости.
- "Международная Рабочая Партия"… - вслух прочитала Ольга. - Не слышала о такой партии ни разу, но судя по названию… Да уж не социалисты ли вы, ребята?
- Конечно, социалисты, - важно кивнул головой Брайан, стряхивая с подбородка налипшие крошки. - Самые настоящие социалисты.
Мозг Ольги пронзила ужасная догадка.
- Может быть, вы к тому же и коммунисты?
- Да, миссис Томпкинс, мы коммунисты, - ответила Сара, устремив на Ольгу пронзительный взгляд своих черных глаз. - Мы продолжатели дела Маркса и Ленина.
Ольга мысленно застонала, одновременно пытаясь подобрать слова так, чтобы ответить подипломатичней.
- Ребята, - наконец сказала она, - я понимаю, что вы еще очень молоды, и что вам пока что недостает жизненного опыта. Возможно, вы не очень хорошо знаете историю и разбираетесь в политике…
- Мы хорошо знаем историю, - перебил ее Брайан с самодовольным видом. - И прекрасно разбираемся в политике.
- В таком случае, - укоризненным тоном произнесла Ольга, - как же вы можете, живя в свободном мире, поддерживать Империю Зла? Как вы можете сочувствовать тоталитарному режиму, который давит любую оппозицию, который понастроил в Германии концлагерей, который оккупировал всю Европу?
"И разлучил мою маму с ее первым мужем," - добавила она мысленно. Но не вслух, поскольку тогда Ольге пришлось бы признать, что без этой разлуки она не появилась бы на свет.
- Нет, нет, нет! - замотала головой Сара. - Мы совершенно не сочувствуем берлинским ревизионистам! Конечно, Хонеккер и его банда называют себя коммунистами, но к настоящему коммунизму они имеют не большее отношение, чем, скажем, правящие Италией фашисты во главе с Берлускони. Настоящие коммунисты не допускают у себя в стране эксплуатации человека человеком. Настоящие коммунисты не душат внутрипартийную оппозицию. Настоящие коммунисты не нападают на другие страны, тем более на братский Советский Союз!
- Вот как? - усмехнулась Ольга, зачерпывая ложечкой немного повидла. - Стало быть, немецкие коммунисты - не настоящие?
- Конечно же, не настоящие! - с жаром в голосе кивнула Сара.
- А какие тогда настоящие? Ведь все остальные коммунистические страны также контролируются Германией.
- Истинными коммунистами, - важно поднял запачканный повидлом указательный палец Брайан, - являются товарищи Ленин и Троцкий, создавшие в 1917 году первое в мире государство рабочих и крестьян.
- Ребята, - снова усмехнулась Ольга, на этот раз грустно, - а вы знаете, что я русская?
- Знаем, - ответила Сара. - Джейк нам сказал.