Поудобнее перехватив шест, уголком глаза присматривая за рыцарским мечом, я шагнул вперед, чтобы сбить спесь с зазнавшейся парочки... Как вдруг понял, что из моего лексикона улетучились все подходящие вступления, кроме затрепанного до дыр "кошелек или жизнь". Черт, мне и раньше случалось проваливаться в словесный вакуум, причем часто в самый неподходящий момент - скажем, во время экзамена, - но еще никогда это не приключалось со мной так некстати! Из вихря крутящихся в голове беспорядочных фраз внезапно судорожно вырвалось "поможите, пожалуйста, мы сами не местные" - я едва успел удержать знакомый мотивчик на кончике языка... И, глядя прямо в глаза Катарине, громко выдал по-русски:
- Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла... Норман и девушка разом остановили коней в пяти ярдах от меня.
- ...гоп-стоп, ты много на себя взяла, - уже вполголоса машинально продолжил я - и порадовался, что меня вдруг повело на родной язык. Пусть лучше эти двое услышат от меня бессмысленную абракадабру, чем такую несусветную чушь!
Я и всадники молча взирали друг на друга до тех пор, пока за моей спиной не прозвучал медово-вкрадчивый голос:
- Добрые люди, не откажите в помощи бедному страннику, только что вернувшемуся из тяжких скитаний по чужбине!
Уловив заминку, на сцену выступил мастер грабительских увертюр и с места в карьер пустился в одну из своих вдохновенных импровизаций.
- Beati pauperes spiritu, - горестно проговорил Локсли, возникая рядом со мной. - Блаженны нищие духом, как говорит мой почтенный духовный наставник...
Из-за дерева, где прятался Тук, донеслось сдавленное хихиканье.
- ...но нищета тела достойна не меньшего сожаления, чем нищета духа, не правда ли, люди добрые?
Облаченный в истрепанные лохмотья бедолага представлял собой одно сплошное смирение - ни дать ни взять виньетка к житиям святых...
Но Катарину не обманули слова лжепилигрима, а может, она просто была не из тех, кто подает нищим.
- Твое тело сейчас отправится в канаву, гнусный пес! - воскликнула она, трогая с места коня. - Убирайся с дороги, подо...
Но рыцарь поднял руку, и, к моему огромному удивлению, девушка не только послушно натянула поводья, но и замолчала. А норман проговорил спокойно и серьезно:
- Увы, мне нечем поделиться с тобой, путник. Я сам недавно вернулся с чужбины, и мой кошелек так же пуст, как и твой.
Я на всякий случай слегка передвинулся вправо, чтобы уйти с линии прицела Вилла Статли, но рыцарь так и не сделал попытки коснуться рукояти меча. Некоторое время он и Робин Гуд оценивающе смотрели друг на друга, потом Робин с улыбкой кивнул.
- Да, кошелек мой пуст, поэтому я, как птица, питаюсь от лесных щедрот. И раз ты тоже пребываешь в стесненных средствах, доблестный рыцарь, не разделишь ли со мной скромную трапезу? Не побрезгуйте моим гостеприимством и вы также, прекрасная госпожа!
- Да тебе делить трапезу с твоими вшами, бродяга, а не с... - взвизгнула прекрасная госпожа - но снова умолкла, повинуясь повелительному жесту рыцаря.
Почему Катарина так беспрекословно слушается этого типа, я понял только тогда, когда норман сдержанно ответил:
- Благодарю тебя за приглашение, добрый человек. Я и моя дочь с удовольствием разделим с тобой обед.
Глава тринадцатая
Ни пенса денег не нашлось,
Гость вправду был бедняк,
И Робин Гуд его спросил:
"Но, рыцарь, как же так?"
"Ах, Робин Гуд, перед тобой
Несчастный Ричард Ли.
Вот-вот лишусь я навсегда
И крова, и земли.
Знай, если долг монастырю
Я ныне не верну,
То все имущество аббат
Возьмет в свою казну".
"Маленькое деяние Робина Гуда" "Робин Гуд и Ричард Ли" (перевод Игн. Ивановского)
МАЛЕНЬКОЕ ДЕЯНИЕ РОБИНА ГУДА
Все было почти как в старые добрые времена.
Ярко горел костер, в который в честь прибытия гостей подкинули побольше сучьев; на расстеленном на траве слегка влажном холсте Кеннет расставлял оловянные тарелки и кубки; Дик и Вилл ловко нарезали горячую оленину; Аллан-э-Дэйл тренькал на арфе и мычал себе под нос, а Тук сосредоточенно дегустировал эль из большого дубового бочонка.
Бочонок в наше отсутствие притащили на поляну три сына вдовы Хемлок, оставалось только надеяться, что обалдуи не навели на нас стражу и что у них хватит сообразительности больше не попасться в руки шерифу, отсидевшись у дальних родичей в Ланкашире.
- За вдову Хемлок и ее процветание! - Тук отпил из кубка и вытер рот рукавом.
- Где твои манеры, братец? - укорил Робин, перетягивая свои ужасные лохмотья широким охотничьим ремнем. - Сперва молитва, а уж потом - возлияние, забыл?
- И сперва, и потом, и вновь! - бодро заявил Тук. - Для возлияний всегда подходящее время!
Монах подкрепил свое мнение очередным вагантским шедевром:
- Не пугает нас кончина,
- Есть покуда зернь и вина.
- Бросим кости на удачу,
- Чтобы стать вином богаче:
- Выпьем раз за тех, кто узник,
- Два - за тех, кто нам союзник,
- Три, четыре - за крещеных,
- Пять - за девок совращенных,
- Шесть - за праведных покойников
- Семь - за всех лесных разбойников[20]...
Услышав про совращенных девок, Катарина бросила на фриара убийственный взгляд, а строчка про лесных разбойников заставила меня быстро посмотреть на Ричарда Ли.
С момента нашей встречи на дороге рыцарь сохранял индейскую невозмутимость, но я готов был дать на отсечение любую часть своего тела, что он прекрасно понимает, с кем свела его судьба. И все-таки Ли не только держал себя в руках, но и обуздывал порывы негодования своей аристократической дочурки. Интересно, в каком возрасте он ее породил? Для папаши такого взрослого чада он выглядел довольно молодым, я бы не дал ему больше тридцати пяти лет...
Нарезая свежий хлеб - еще одно подношение благодарной вдовы, - я напрасно старался подметить в светловолосом, дочерна загорелом нормане сходство с Катариной. Наверное, девчонка пошла в мать, как характером, так и внешностью. Даже скупые, выверенные жесты Ричарда Ли представляли собой полную противоположность резким движениям Катарины, а светло-серые глаза рыцаря отличались от ярко-синих глаз его дочери так же, как спокойное северное озеро отличается от бурного южного моря.
Катарина походила замашками скорее на своего сокола - только сними клобучок, и закогтит кого угодно! Но присутствие отца надевало на нее невидимый должик, и девушка изо всех сил пыталась сдерживаться, делая вид, что она одна на этой поляне и во всем лесу. Плохо же ей это удавалось! Парни, посмеиваясь, то и дело кивали на нашу гостью, с царственным негодованием восседающую на покрытом оленьей шкурой бревне, а потом комически возводили глаза к небу.
Приготовления к трапезе вскоре были закончены, все расселись по местам, кроме Вилла, который полез нести караульную службу на вершину Великого Дуба... Если последний месяц чему-то и научил аутло, то только этой небывалой для них прежде мере предосторожности.
Тук допил второй кубок эля и с самым серьезным видом затянул предобеденную молитву. На сей раз фриар не стал пересыпать ее перлами латинского красноречия, а как можно скорей перешел к заключительному:
- Благослови, Господи, нас и дары Твои, от которых по щедротам Твоим вкушать будем. Ради Христа Господа нашего, аминь!
- Аминь! - отозвался хор голосов...
И мы наконец приступили к своей первой за очень долгое время настоящей еде.
Похоже, Ричард Ли постился не меньше нашего - он пожирал оленину, как изголодавшийся волк, не забывая отдавать дань также хлебу, овощам и элю. После второго кубка норман присоединился к беседе, которую вели Робин, Тук и Дикон: речь шла о том, что пока называлось политикой, но очень скоро станет именоваться историей. А к двадцать первому веку превратится в ту ее часть, которая не дотягивает даже до планки "новой".
- Если бы нехристи вернули добром Гроб Господень, - привычно брюзжал Барсук, - и отдали бы нам древо Животворящего Креста, как обещал лживый Саладин, подлый убийца безоружных пленников...
- Саладин никогда не забывал своих обещаний, - перебил Ричард Ли. - А что до убийства безоружных пленников, где ему потягаться в этом с королем Ричардом, устроившим бойню под Акрой! Я сам видел, как три тысячи пленных мусульман в цепях были поставлены в виду лагеря султана и умерщвлены лишь потому, что Саладин задержался с выплатой выкупа. И чего добился Ричард этой резней? Только того, что в ответ мусульмане начали убивать пленных христиан...
- А древо Животворящего Креста было потеряно для нас навсегда! - пригорюнившись, подтвердил монах.
- Нееет, как только король Ричард освободится, он вышибет подлых нехристей из Иерусалима! - упрямо заявил Барсук.
- У Дикона в Птолемаиде[21] остался сын, - пояснил рыцарю Робин Гуд. - Дожидается, когда христианские вожди все-таки поведут войска на освобождение Святого Града.
Ли пожал плечами и с хрустом разгрыз головку дикого чеснока.
- Какие вожди? Французский король давно нашел себе другую добычу, вместе с принцем Джоном он отхватывает куски от французских владений Ричарда. Австрийский герцог тоже забыл свою ненависть к иноверцам ради ненависти к христианину, втоптавшему его знамя в грязь[22]. Возможность освободить Иерусалим уже давно похоронена среди раздоров христианских владык...