- Хорошо, товарищ Берия! Садитесь. - Старший из пришельцев хотел что-то сказать, но Сталин сделал ему знак подождать. - А вы что думаете по этому вопросу, Борис Михайлович?
Шапошников, оторвавшись от разглядывания карт, поднялся из-за стола и взглянул Сталину в лицо.
- У меня пока мало информации, товарищ Сталин, - ответил он, казалось, нимало не удивленный происходящим. - Здесь, - кивнул на карты, - довольно точно отображены места боев в ходе минувшей летней кампании… И такие же места на три года вперед. Есть информация по участвовавшим… и будущим участвовать в них частям, их приблизительной численности и оснащению. Но кроме ближайших обстоятельств сражения за Москву, все остальные данные для нас ценности не представляют. Генеральному штабу жизненно важна реальная информация - оперативные данные о концентрации немецких войск по фронту и в глубину, графики их перемещений, объемы и обстоятельства снабжения войск, планы штабов, хотя бы начиная с дивизионного уровня… Ничего этого здесь нет. И, как я понимаю, получить их… данным способом не представляется возможным. В таком… разрезе я не вижу, чем в данных обстоятельствах эта информация может пригодиться сейчас, товарищ Сталин.
Старший из пришельцев опять хотел что-то сказать, и снова Сталину пришлось попросить его жестом остановиться.
- Ви слышали, - сказал он, возвращаясь к столу, - что сказал Борис Михайлович? А он у нас очень грамотный специалист в военном деле. Товарищ Берия, - Сталин бросил взгляд в сторону Лаврентия. - Товарищ Берия несколько излишне… оптимистично отнесся к оценке известных вам обстоятельств… Он не специалист.
- Но, товарищ Сталин!… - не выдержал пришелец. - Ведь мы!..
- Не будьте так настойчивы, товарищ Алекс, - перебил его Сталин. - Ми очень внимательно выслушали ваш… рассказ. Товарищ Берия проверил все ваши обстоятельства… какие смог проверить. У нас нет сомнения в ваших словах и в вашем желании помочь Советскому Союзу в его борьбе… Центральный Комитет Коммунистической партии большевиков высоко оценит полученную от вас информацию. Но лучшее, что на данный момент мы можем предпринять на основе ваших данных - это не предпринимать никаких действий. Вам понятно, почему?
- Нет… - удивленно ответил пришелец.
Сталин помолчал, ожидая еще каких-нибудь слов,
потом заговорил снова:
- Скажите… товарищ Алекс… Что можно сделать на основе ваших сведений?
Алекс бросил взгляд в сторону Шапошникова, уже переставшего разглядывать карту. Потом снова посмотрел на Сталина.
- На основе имеющихся данных, - сказал он упрямо, - можно хотя бы построить нормальную оборону Москвы!
- Очень хорошо, товарищ Алекс, - Сталин кивнул. - Можно построить оборону Москвы. И выиграть это сражение с большим эффектом, чем… это известно вам. Так?
- Ну, так…
- Следовательно, это изменит стратегическую обстановку на всем центральном направлении. И - как следствие - на остальных фронтах тоже. Так?
- Да… - признал Алекс, начав понимать, к чему клонит вождь.
- А это означает, - продолжил Сталин, - что изменятся и исходные условия для всех последующих операций войны. И все события на ней пойдут уже не так. И значит, то, что нанесено у вас на картах на сорок второй, сорок третий и сорок четвертый годы - перестанет соответствовать действительности. И зачем тогда нам такие карты? Если же мы не станем вносить никаких изменений - да Борис Михайлович и сказал уже, что реально такой возможности у нас нет, - у нас будет в распоряжении некий эталон, по которому мы сможем сверять ход боевых действий. Чтобы, по крайней мере, не отклоняться от него: иначе, как я понимаю, все происходящее вообще пойдет вразрез с марксовой теорией исторического материализма. А мне бы этого, как материалисту, не хотелось.
У Алекса округлились глаза. Да и у остальных его спутников тоже.
- Но… - начал пришелец, желая, видимо, что-то возразить, однако Сталин не дал ему договорить.
- У нас на фронте тяжелейшее положение, товарищи гости, - сказал он. - Немцы рвутся к Москве. Нам приходится снимать войска с Дальнего Востока, чтобы переломить ситуацию. А там - японская армия. Если ваша информация верна - японцы по нам не ударят. А если все же ударят? Что сможет противопоставить им Дальневосточный фронт? Не надо так реагировать! Я не сказал, что ваша информация является дезинформацией! Вы сообщили о том, что вам известно. Но вы не сообщили, каким образом нам добиться такого положения, которое, по вашим словам, в ближайшее время сложится на Дальнем Востоке. А не зная этого, мы не можем знать, что нам для этого предпринять. Прикажете верить вам на слово? Я учился в свое время в семинарии. И благодаря этому знаю, чем знание отличается от слепой веры. Давайте не будем уподобляться глухим, ведущим слепого, - ни у вас, ни у нас нет на это права перед историей. Нам сейчас жизненно важно - как ничто иное в данный момент - остановить фашистское наступление. Для этого нам нужны пушки и снаряды, авиация и танки, нужно достаточное количество войск. Нам нужны грамотные генералы, способные разработать план сражения, нужны разведчики, приносящие текущую информацию. Нужна, наконец, твердая партийная дисциплина, чтобы не сорваться в хаос в этой критической обстановке. А рассказы о том, что четвертого декабря Красная Армия начнет победоносное наступление под Москвой - оставим писателям… На потом - когда победим. А сейчас, товарищи, ваш вопрос можете считать решенным. Вы поступаете в распоряжение товарища Берия. У него есть в отношении вас какие-то планы. Не сомневайтесь: ваш уникальный опыт и ваши знания будут использованы для победы над немецко-фашистскими захватчиками с максимально возможной эффективностью. И впоследствии - тоже… Заберите… ваши приборы, - Сталин чубуком трубки указал на выставку на столе. - Время нашего разговора заканчивается. Товарищ Берия позаботится о вас. А вас, Борис Михайлович, я попрошу задержаться в связи с новыми данными…
Посмотрев в спину Лаврентия, уводящего свалившихся им внезапно, как снег на голову, пришельцев из будущего, Сталин взял из раскрытой коробки папиросу и начал набивать трубку, не глядя на молчаливо ждущего Шапошникова.
У них имелось на сегодня еще много дел. Гудериан подходил к Туле, и остановить его было практически нечем…
Пермь, октябрь 2006 - сентябрь 2009 г.
Дмитрий Политов
ДАЕШЬ ВАРШАВУ, ДАЕШЬ БЕРЛИН!
"Тридцатьчетверка" остановилась на опушке, выпустив последний сизый клуб выхлопа сгоревшей соляры. Крышка башенного люка медленно уехала в сторону с железным стуком, и из открывшегося отверстия чертиком вылетел человек в комбинезоне и шлеме. Стуча каблуками сапог по броне, ссыпался вниз и сразу же рванул к стоявшему поодаль штабному автобусу, не обращая внимания на вопросительные оклики командиров и бойцов, слонявшихся бесцельно поблизости.
Часовой, совсем молодой парнишка, дернулся было взять винтовку "на руку" и преградить дорогу, но натолкнулся на бешеный взгляд танкиста и, тихо ойкнув, отскочил в сторону, стремительно бледнея.
Незнакомец пулей влетел в автобус, но почти сразу же выскочил обратно.
- Где. Майор. Чернышев, - тихо, разделяя каждое слово, спросил он, глядя в землю, и, судя по внешнему виду, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться окончательно.
- Так он это… бриться пошел, - поспешно откликнулся часовой. - К роднику.
Танкист, не говоря больше ни слова, двинул в указанном направлении, не разбирая дороги, прямо через кусты, словно матерый кабан.
Шагов через тридцать он оказался в небольшой лощинке, по дну которой бежал, весело журча, тоненький ручеек темно-изумрудной воды, искрящейся и переливающейся в солнечных лучах, нашедших дорогу через кроны деревьев.
Человек в темно-синих командирских галифе и белой майке стоял возле истока, негромко мурлыча себе под нос какой-то веселый мотивчик. Лицо его наполовину скрывала белоснежная пена. В руке он держал опасную бритву. Серая коверкотовая гимнастерка, ремень, портупея и кобура лежали неподалеку, на покатом валуне, обильно поросшем мхом.
- Вот ты где! - яростно выкрикнул танкист, царапая ногтями клапан кобуры пистолета. - Весело тебе, сволочь!
- Еще раз здравствуйте, Михаил Георгиевич, - бреющийся как ни в чем не бывало провел бритвой по щеке, снимая щетину, и глянул в небольшое круглое зеркальце, закрепленное на тоненьком деревце на уровне его глаз. - Вы чем-то расстроены?
- Ах ты… - задохнулся танкист, багровея лицом. - Ты еще издеваться?!.. Застрелю! Как собаку пристрелю!!
- Спокойно! - резким неприятным голосом осадил его бреющийся. - Хватит истерить, точно кисейная барышня! Вы же генерал, черт побери, возьмите себя в руки. Что случилось?
Танкист замер. Несколько мгновений он хватал ртом воздух, словно рыбина, выброшенная удачливым рыбаком на землю, а потом неожиданно понуро сгорбился и как-то обмяк. Извлеченный наконец ТТ в бессильно опущенной руке безжизненно уставился стволом в землю.
- Корпус, - глухо сказал танкист после продолжительного молчания. - Мой корпус… Его больше нет… Совсем… Тысяча танков… Как сухой хворост, в один миг!
Бреющийся спокойно сполоснул бритву, вытер лицо полотенцем, перекинутым через его плечо, потом вытер руки и, насвистывая, принялся натягивать гимнастерку. Вскоре перед танкистом стоял подтянутый и ладный командир с двумя майорскими "шпалами" в черных танкистских петлицах и орденом Красной Звезды над левым клапаном нагрудного кармана.
- И что? - хладнокровно осведомился он. - В чем проблема-то?