Мне вспомнился пикник на какой-то загородной речушке: наш старый "москвичок" с распахнутыми дверцами; отец с большой деревянной ложкой, колдующий у костра над подвешенным котелком; весело смеющаяся мама, чистящая рыбу, и я, еще пацан, бултыхающийся между небом и землей, в прозрачной воде, среди юрких стаек мальков…
Олай резко дернул повод, уводя коня в сторону сразу за мостом. По настилу уже грохотали десятки копыт несущегося табуна. Обдав терпким запахом пота, лошади унеслись в сторону крепости под разбойничий свист и щелканье кнутов озорных разведчиков. Беззлобно ворча, Олай покосился на меня, ожидая разгона за проделку своих подопечных, но, увидев мою разомлевшую рожу, повеселел и пошел быстрее. У самых ворот крепости нас догнал донельзя довольный Александр, потряхивающий еще мокрой головой. Я лениво скосил на него взгляд и только проворчал:
– Ай-ай-ай, с мокрой головой да еще верхом! Нехорошо.
В памяти многих местных той старой Железенки уж и не было. Позабылось, что стоял когда-то на месте нынешней крепости чахлый родовой поселок. Забросили это место еще до моего появления. Сказывали, что висело над ним некое проклятие, которое варяг Коварь извел крепким железом да волшебством. Да и кирпичные стены, возведенные невероятно быстро, считались чуть ли не за ночь вставшими. Ну разумеется, за ночь. Как же еще? Днем Коварь в берлоге спит, злое задумывает. Да только с тех пор как встали стены оборонительных сооружений, появилось у крепости другое название, не очень мною любимое, несколько двусмысленное. Называли крепость змеиной, или, в просторечии, Змеегоркой. После того как я извел весь лес вокруг, змей действительно добавилось. Гадские создания обожали греться на разбросанных камнях, а в стужу и холода уходили под землю, в многочисленные тоннели, подвалы и ямы, коих после строительства осталась тьма-тьмущая. Случалось, что и цапали кого из зевак, вот и стали люди сказывать, что пришел Коварь да вбил железный кол в змеиную горку. С тех пор гады ползучие ему служат, как рабы господину. Мной, колдуном, нехристем, пугали деток малых, стращали девиц. "Не плачь, не реви, Коварь услышит, заберет". Или вот такое: "Прибери косу, девка, не то Коварь посечет, век плешивой станешь". Моя скромная персона стала главной темой фольклора. Думаю, что не обошлось без вмешательства странствующих монахов да архиерейских ставленников. Эти смутьяны, хлеще любых сплетников, шептались по углам, народ стращали, но не сломить им было недоверчивых селян, не отвадить от моего товара да добрых дел.
Так вот, Змеегорка нынче стала местом очень популярным и заметным издалека. Первое оборонительное кольцо углубилось в поредевший лес примерно на километр. За этой стеной был гостиный двор, карантинная, таможенная зона. Часть купеческих складов и дома жителей, нашедших себе дело при этом самом дворе.
Далее вглубь, к самим башням цитадели – система подземных коммуникаций от гостиного двора и прикрытые до времени оборонительные редуты. Проще говоря, заготовленные заранее окопы, накрытые сверху откидными щитами.
Вторая оборонительная стена, или, как я ее называл, зáмковая, была высотой двадцать метров и толщиной у основания восемь. Окруженная сухим рвом, она имела главные, большие ворота и боковые, так сказать, технические.
У реки стена не смыкалась, а заканчивалась широкой аркой с решетчатой завесой. Часть берега была срезана и выложена камнями. К пристани и части доков вели широкие каменные ступени, огибающие фронтальную смотровую площадку, где прежде был установлен большой портовый кран, впоследствии за ненадобностью демонтированный и забытый. Не настолько много товара привозили купцы, чтобы разгружать его краном, тем более что большая часть всех прибывших и отбывающих товаров грузились на складах и мастерских, большей частью выходящих к воде. Если попробовать себе представить основную форму крепости с высоты птичьего полета, то выглядела бы она примерно как две подковы, большая и малая. Малая была бы спрятана внутри большой. Разомкнутые части этих подков сходились у реки, на обрывистом, укрепленном берегу. Некоторые здания внутри замковой стены все же остались деревянными, но это были временные постройки, до которых пока руки не доходили. Поставленные с целью экономии средств и материала, они по большей части служили казармами стрелков крепостного гарнизона и, как правило, прикрывали собой вход в подземную часть арсенала и холодных складов. Со временем выяснилось, что ледниковые схроны, которые я делал в первые годы, себя не оправдали. Температура в них не соответствовала требованиям. Поэтому от длительного хранения замороженных припасов пришлось отказаться. Склады разморозили, высушили и переоборудовали под другие нужды. Из зáмковой части крепости вели еще два подземных прохода, которые были сделаны добротно и шли параллельно сточным каналам. Тайные эвакуационные тоннели, тщательно замаскированные и закрытые. В этих катакомбах, большей частью появившихся после выработки местной глины и земляных работ, скрывались стратегические склады. Сверху эти склады прикрывал обычный деревенский дом, в котором жил пасечник с семьей. На границе леса и гречишного поля он держал примерно сотню ульев. На третий год своего пребывания здесь я нашел семью, пришедшую с юга, которую приютил, узнав, что они хорошие специалисты в области пчеловодства. Сам я пчел, кусучих бестий, боялся и предпочитал держать подальше от крепостных стен.
Вылазка в лес и спасательная операция заняли больше суток, жаль было потраченного времени, но выбирать в этой ситуации не приходилось. Или я сам с небольшой военной поддержкой, или львиная часть моей крошечной армии на возмещение ущерба от налета на торговые суда. В данной ситуации пришлось сделать выбор в пользу собственного участия, хоть армии и не грех лишний раз выйти в боевой рейд.
В данном случае я лично занялся поправкой дел, зная, что речь идет о стратегических припасах, которые в ближайшее время могут очень понадобиться. Вот уж и дальние феодалы засылают своих соглядатаев, водят рылом у жирного ломтя. Чуют, гады, что многим можно поживиться, да только никак не могут меж собой договориться, чтобы взять все да потом поровну поделить добычу. Прямых поползновений на крепость еще не было. Никто пока не осмелился привести войско под ее стены и предъявить какие бы то ни было требования. Но слали шпионов, наемников, вынюхивали, воровали. Однажды сподобились две дюжины крепких ратников переодеть в лесных налетчиков и совершили набег на близлежащее селение.
Не знали горемыки, что Мартын с Наумом в тот день с тремя стрелковыми старшинами гостили у старосты, вербуя крепких ребят на службу.
Московский воевода Филипп потом месяцев пять выкупал обратно битых ратников.
Мелкие провокации и козни священников я не брал в расчет. Приведи в мою крепость хоть пять сотен ученых мужей этого времени, а все одно без меня им в технологиях не разобраться.
Я усадил Александра в кованое кресло, стоящее у окна мастерской, а сам снял фартук и рукавицы, оказывая некоторое уважение гостю.
Время было обеденное, так что коротенький перерыв я мог себе позволить.
– Все приходится делать самому, князь. Никому доверить не могу, особенно то, о чем другие мастера не ведают. Ты уж не серчай, что мало времени уделяю гостю. По моему распоряжению будет тебе одному, без провожатых дозволено входить во внутреннюю крепость и осматриваться там, сколько пожелаешь.
– Негоже как-то, батюшка, тебя прозвищем окликать. Коварь, Аред, варяг, слыхивал я. А неужто имя свое нареченное в тайне держишь?
– Отчего же в тайне? Мое имя Артур, в здешних краях и не ведомое, вот и не представляюсь по имени.
– Действительно чудное. Артур, – повторил Александр, удобней устраиваясь на кресле. – Варяжское имя?
– Кельтское. В переводе означает – медведь.
Перевод имени Александра еще больше позабавил, но он не стал комментировать возникшие в этой связи ассоциации.
Открыв дверцу неприметной ниши в углу мастерской, я обратился к молодому князю:
– Жарко на дворе. Квасу холодного не желаешь? Или, может, студня?
– Откуда ж студень, батюшка? Чай, не стужа на дворе, сам сказал, что жара.
– Ну, ты же все-таки в мастерской у Коваря как-никак.
И вынув из холодильника крынку ледяного кваса и миску свиного студня, я поставил их на стол, где глиняная посуда мгновенно покрылась испариной. Смотреть на вытаращенные от удивления глаза князя было одно удовольствие. Он даже соскочил с кресла и нагнулся к крынке, недоверчиво ощупав ее рукой. Тут же отдернул, будто от горячей.
– Вот это чудо! Никак ты, Коварь, в чулане своем зиму прячешь?
– Так и есть, в жаркие дни пускаю на постой. Иди-ка, глянь!
Забыв про свой титул князя, как обычный любопытный мальчишка, Александр залез в мой холодильник почти с головой, удивленно ощупывая ледяные наросты на грубой медной трубке, закрученной в спираль на потолке маленького шкафчика. Он касался пальцами рыхлой наледи и снега, от разгоряченной кожи рук поднимались тоненькие струйки пара, горло прихватывал морозный воздух. Конструкция была примитивной и надежной. Наглухо запаянная медная трубка, расширительный бачок и масляная горелка, нагревающая небольшой резервуар с бензином. Когда паров набиралось достаточно, они выдавливали клапан и врывались в длинную трубку, закрученную причудливым узором по всему холодильнику.
– Долго открытым не держи, а ну как решит зима да стужа, что время настало, вырвется наружу, потом уговаривай ее обратно в чулан лезть. А так средь лета снег пойдет, метели завоют, опять все на мою грешную душу людские проклятия.