- Пояс не снимай в дороге, а когда на место прибудешь, на торг с ним не ходи - лихие люди враз срежут, даже и не почувствуешь.
- Ага, понял, дядя Аникей.
- Тогда с Богом. Пошли, до ушкуя провожу.
У берега, у бревенчатой пристани покачивался на волнах кораблик. Сперва он показался Мишке большим - двадцать шагов в длину, шесть - в ширину, да мачта посередине.
- Здравствуйте, добры молодцы! - поприветствовал команду купец. - Ноне с приказчиком моим младшим - Михаилом - пойдёте. Слушайте его, как меня самого. Первое плавание у парня, если что не так - подскажите. Да думаю, на реке-то Павел всё знает, чай - три десятка лет за веслом.
Михаил с пристани спрыгнул на ушкуй. Палуба непривычно качалась под ногами. Мужик из команды отвязал причальный конец, и ушкуй медленно отвалил от причала.
По лицу Аникея, изборождённому морщинами, текли слёзы. У Мишки сжалось сердце. Вот сгорбленная фигурка купца на берегу реки исчезла за поворотом. Ушкуй уверенно шёл вперёд, в неведомые дали.
Матросы уселись на вёсла - выгрести на стремнину. Они были заняты своим привычным делом, а Мишка не знал, куда себя деть.
- Поди сюда, - позвал с кормы Павел, стоявший за рулевым веслом. - Стой рядом, за берегами приглядывай, запоминай. Ходка у тебя первая, но мыслю - не последняя, потому - пригодится. Ты ещё молодой, у тебя всё впереди.
Ушкуй выбрался на середину Вятки, и его подхватило течением. Кормчий приказал поставить парус. Матросы потянули за верёвки, расправившийся парус хлопнул на ветру, надулся, и судно ускорило ход.
- Повезло, видишь, нам, - и ветер попутный! - радовался Павел.
Мишка больше глазел по сторонам. Он никогда не уплывал от Хлынова так далеко. Родные Чижи, село возле Хлынова, он знал. В самом городе бывал - а вот дальше?
- Дядя Павел, а кто на левом берегу живёт?
- Какой я тебе дядя? Павлом зови. А живут там разные племена-народы. Чуваши, черемисы, мордва. Они больше под Казанское ханство тяготеют.
- А далеко ли нам плыть?
- Далековато, парень. Сначала спустимся по Вятке до впадения Пижмы, по ней поднимемся до самых её верховьев, потом - волоком до Ваи, из неё - в Усту, дальше - Ветлуга, а уж из неё - в Волгу. По-татарски она Итилем называется. А там сам решай - в Нижнем Новгороде пристанем али в другие города - Ярославль, скажем, добираться будем. Только хозяин твой, Аникей, в Нижний всё время ходил. Он и ближе, и ярмарка там знатная - все товары есть.
Мишка про себя решил, что и он первую ходку за товаром в Нижний сделает. Боязно далеко забираться.
- Хорошо идём, - довольно улыбаясь, сказал Павел. - Вятка ноне полноводная, отмелей нет, и ветер попутный, да и течение помогает.
После полудня на берегу показались дома.
- Павел, а это что за село?
- Не село - городок. Котельнич называется, Хлыновского уезда.
Тянулись берега, поросшие лесом. Иногда, завидев приближающийся ушкуй, к воде подходили какие-то люди, приглашая пристать к берегу.
- Павел, чего это они?
- Товар предлагают: шкурки, рыбу вяленую али сушёную, поделки из дерева - ложки, лопаты, грабли.
- Чего же ты мне раньше не сказал?
- Зачем тебе рыба да ложки?
- Они не нужны, а меха можно было бы посмотреть.
- Эх, молодо-зелено, а ещё приказчик, - добродушно улыбаясь, сказал Павел. - Меха надо брать по весне, в крайнем случае - ранним летом. Когда зверя зимой добывают, мех гуще, такой и греет лучше. И от выделки мездры качество зависит. В этом деле глаз набить надо - пощупать, присмотреться.
- Верно, я как-то не подумал. Я ведь у Аникея больше тканями занимался.
Когда начало смеркаться, Павел направил ушкуй к берегу и пристал в заводи, объяснив Мишке, что здесь им предстоит ночевать. Видно, стоянкой этой пользовались и ранее - на поляне остались выжженные круги от костров.
- Павел, ещё не темно, дальше плыть можно.
- Плыть-то можно, только как в темноте потом дрова для костра искать да кашеварить?
Мишка пристыженно замолчал. И здесь Павел прав. Говорил же Аникей: "Трижды подумай, прежде чем что-то сказать".
Матросы с ушкуя нарубили сухостоя, развели костёр и подвесили закопченный котёл, зачерпнув воду из реки. В забулькавший кипяток щедро сыпанули пшена, нарезанного сала, соли с перцем.
Вскоре от котла пошёл ароматный дух. Павел, помешав варево, попробовал.
- Готово! Мужики, садитесь трапезничать. Все уселись в кружок вокруг снятого с огня котла и потянулись к нему ложками. А у Мишки и ложки-то своей не было. Хоть плачь от досады!
Павел ухмыльнулся, сходил на ушкуй и принёс деревянную - из липы - ложку.
- Держи! Впредь имей свою.
Ещё один урок преподал Мишке кормчий. Кулеш был горяч и вкусен. Мишка заработал ложкой.
- Не части - по очереди, по кругу.
И здесь оплошность! Не бывал ранее в походах парень, не ел гуртом, не знал мелочей. Кушать сначала начинал кормчий, как главный на судне, за ним, по очереди - члены команды.
Матросы с аппетитом ели. Мишка, прислушиваясь с интересом к их неспешному разговору, не заметил, как вокруг сгустилась тьма, на небе высыпали звёзды. Лицо от близкого огня костра раскраснелось, стало даже жарко, а со спины подступала ночная прохлада - приходилось поворачиваться к костру то одним, то другим боком, чтобы согреться.
В животе у Мишки разлилась приятная тяжесть, веки стали слипаться.
- Первую вахту несёт Никанор, за ним - Трофим.
Все, кроме вахтенного, улеглись спать. Павел устроился на ушкуе, остальные расположились на берегу.
Усталый Мишка, подложив руку под голову, снова и снова вспоминал впечатления первого дня пути и пытался представить себе другие города, в которых они побывают. А воображение несло его ещё дальше - в иноземные страны с другой стороны Чёрного моря, о которых говорили матросы. Неведомые и далёкие, как Стожары, поблескивающие над головой…
Ночь прошла спокойно, и Мишка отлично выспался. Утром, едва только забрезжил рассвет, вахтенный развёл костёр, вскипятил воду и бросил туда горсть травяного сбора. Попили горячего душистого настоя, похрустели сухарями и - снова в путь.
От реки тянуло сыростью, было зябко. Но потом поднялось солнышко, пригрело. Около полудня Павел скомандовал опустить парус, налёг на рулевое весло. Ушкуй стал поворачивать вправо и вошёл в русло небольшой реки.
- Пижма, - пояснил Павел.
Снова подняли паруса и шли под ними почти до вечера.
- Везучий ты, парень: ветер всё время попутный, под парусом идём, на вёсла не садились, - сказал за ужином кормчий.
После кулеша - снова в сон. Только поспать не удалось. Когда наступило время второй вахты - ближе к первым петухам, - раздался всполошный крик:
- Тревога! Тати!
Все мгновенно вскочили и бросились к ушкую. Расхватали из носового рундука топоры да сулицы - эдакие коротенькие метательные копья в три локтя длиной - и кинулись назад на полянку, где вахтенный Капитон с кем-то схватился. В слабых отблесках едва горевшего костра Мишка никак не мог разглядеть - кто с кем дерётся. Недолго думая, он бросил в костёр валежник. Костёр ярко вспыхнул и осветил поляну.
Четверо чужих, обросших мужиков в драной одежде дрались с командой. Чужаки, держа в руках дубины довольно жуткого вида, напирали, пользуясь превосходством в длине своего оружия. Силы были примерно равны, и бой шёл с переменным успехом. Слышались крики ярости, стоны от ушибов, крепкий матерок.
Мишка никак не мог определиться, что ему делать. Павел крикнул:
- Помогай!
Чем? Как? Мишка выхватил из костра горящую головню, подскочил сбоку к нападавшему мужику и ткнул ему головней в лицо. Мужик взвыл, волосы у него на бороде затрещали и вспыхнули. Он заорал, бросил дубину и схватился за лицо.
Матрос - а это был Никанор - тут же воспользовался удобным случаем и сулицей ткнул нападавшего в живот. Мужик рухнул на землю и засучил ногами. Мишке стало страшно, он отбежал в сторону.
Численный перевес сразу сказался, разбойники дрогнули и, когда Трофим раскроил топором голову ещё одному татю, побежали и скрылись в тёмном лесу.
- Фу, отбились! Сколько же этого дерьма развелось - ни тебе по дороге с обозом проехать, ни на стоянках отдохнуть спокойно не дают. Раненые есть? - спросил Павел.
- Кажись, у меня рука сломана, - простонал Капитон.
На него напали неожиданно, и он не успел защититься. Благо тревогу поднял.
Корабельщики содрали толстую кору с дерева, наложили её на руку и всё обмотали холстиной. Спать уже никто не ложился.
- Молодец, парень, ловко ты головней в харю-то ему ткнул! - похвалил Павел. - А вообще-то знай, что какое-никакое оружие у нас в носу ушкуя лежит: топоры, сулицы, даже меч.
Мишка кивнул и спросил:
- А почему у него волосья на бороде затрещали?
- Тати по лесам сидят, бани годами не видят, и руки после жирной пищи о бороду вытирают. Промаслена борода-то, потому и загорелась. У тебя по годам твоим малым борода ещё не растёт, откуда тебе об этом ведать.
За полдня они успели подняться до верховьев Пижмы. Тут река уж вовсе узкая стала, в иных местах борта о берега задевали. От берегов команда и отталкивалась жердями. Мишка с интересом ждал - чем это кончится? Всё оказалось проще.
На берегу показался мужик в одних портах - без рубахи и босой.
- Всё, добрались до волока! - довольно сказал Павел.
Мужик на берегу подошёл поближе.
- Что, хозяин, перетаскивать будем?
- Будем.
- Две монеты.
Кормчий протянул мужику приготовленные деньги. Мужик свистнул залихватски - так, что уши заложило. Вскоре из леса появились ещё мужики, ведущие коней в узде.