Мишка шёл медленно, с нескрываемым интересом разглядывая город. Узкие улицы не впечатляли - везде глухие стены глиняных заборов. Конечно, за ними, как и у Ибрагима, могут быть сады, бассейны, богатство и роскошь. Но найти нужный дом почти невозможно - заборы выглядят одинаково. Станешь на перекрёсток и не знаешь, куда идти. Однако подросток шёл по переулкам уверенно, и вскоре Мишка увидел причал и ушкуй.
- Слава богу, вернулся, живой! - запричитал Павел. - Дело-то уже к вечеру. Ушёл с басурманами - где тебя искать? Вот и Кости нет до сих пор.
- Вернётся и он! - Михаил почему-то был в этом уверен.
И правда, вскоре объявился Костя. И тоже не один - его привёл мальчишка.
- Хозяин, дай парню какую-нибудь монету. У меня нет ничего.
Михаил достал медный пул и отдал мальчишке.
- Веришь ли, забрёл в город, а выйти не могу: одни стены вокруг, и все они совершенно одинаковые. - Мишка засмеялся.
- Был я уже в городе, видел. Костя отвёл его в сторону:
- Охрана тут у них слабая, на силу ханского войска надеются. Зато я дворец самого хана видел. Ворота золотом сияют.
- А я вот не успел, - огорчился Михаил, - всё торговыми делами занят был.
- И как - смог чего-нибудь продать?
- Всё! И с прибылью.
- Мой тебе совет. Не покупай товаров на все деньги. Так, купи чего-нибудь, чтобы подозрений не вызвать. Всё едино скоро на меч возьмём. И заметь - без денег. Одно плохо - невольников у них полно. Если с собой брать - задержат нас, не дойдут до Вятки пешими. А на ладьи да ушкуи сажать - это ж сколько кораблей потребуется! А у нас и судов мало, и людей. Ладно, давай спать - устал я что-то.
- И вправду, тяжёлый день сегодня выдался, - согласился Михаил.
Все улеглись спать, а рано утром были разбужены криком муэдзинов, призывающих правоверных на утренний намаз.
Вскоре к ушкую подошли Ахмед и Ибрагим с толпою рабов. Невольники выгрузили брёвна с ушкуя и унесли их в город. Затем, ведомые вчерашним подростком, пришли слуги и принесли ковры, купленные вчера. Раскатали корабельщики персидские изделия и ахнули:
- Красота-то какая!
А Костя снова исчез. Ну что же, его воинское дело такое. Вернулся он лишь под вечер, когда стемнело, да ещё человека с собой привёл, и, похоже, раба: одежда - сплошь рванье старое, в ухе - серьга.
Отвёл Костя Михаила в сторонку.
- Мы можем его укрыть? Тот обвёл глазами судно:
- Разве что под палубу, на носу.
- Хорошо. Ты все свои дела завершил?
- Брёвна продал, ковры купил.
- Сейчас, немедля отплыть можем?
- Надо с Павлом посоветоваться.
- Зови.
Павел, услышав о желании Кости, воспротивился.
- Не дадут басурмане ночью выйти - вон, на краю причала, на северной стороне его, охрана стоит. Да и протоку я не знаю. Наскочим на мель - беда.
- Тогда покуда спрячь этого человека, - тихо попросил Костя.
Павел вопросительно глянул на Михаила. Тот кивнул головой:
- На носу, под палубой спрячем. И коврами завалить придётся. А вообще-то, если найдут его, не миновать всем нам палача.
- Знаю, - оборвал его Костя, - только человек он очень нужный. Он из нашенских, нижегородских - почти земляк. В плен попал о прошлом годе. И самое для нас главное - воин он, десятником был. Досконально знает, где здесь охрана, где склады. Короче, если возвращаться, то только с ним.
Они прошли на ушкуй. Бывшего пленника определили в маленький отсек на носу судна. Сверху уложили ковры.
- Слышь-ка, мил человек, - обратился к нему Павел, - сиди тихо, как мышь. Ни чихать, ни кашлять не моги. Как только будет можно, мы тебя освободим.
- Понял, - глухо ответил тот. - Я хоть на верёвке плыть за ушкуем согласен, лишь бы вернуться на родную сторону.
Лаз в трюм закрыли люком, Мишка навесил замок. А как же - ковры же там!
Спали Павел, Костя и Михаил вполуха и вполглаза. Всё мерещилось - вот выбегут на причал нукеры ханские да примутся обыскивать ушкуй. Судно невелико - всё равно найдут беглого раба. А на пощаду русским, задумавшим помочь пленнику бежать из самого сердца Орды, рассчитывать не приходится.
Едва дождавшись призывных криков муэдзинов к утренней молитве, подняли команду. Обычно после пробуждения умывались, заваривали узвар из сушёных фруктов - яблок да груш. А тут Павел с ходу объявил: "Отдать швартовы, немедля отчаливаем!" Не удивилась команда, привычно уселись гребцы за вёсла. На судне кормчий, можно сказать - второй после Бога, и отец родной, и судья, и все - в одном лице.
Дружно оттолкнулись вёслами от причала и стали выгребать на середину протоки. А там и парус подняли. Ветерок небольшой, но попутный. На вёсла налегли: "И - раз! И - раз!"
Постепенно Сарай остался позади. Костя вопросительно посмотрел на Павла. Кормчий отрицательно качнул головой - рано. И точно. И десяти вёрст не отошли они от Сарая, как увидели идущую навстречу лодку. На вёслах сидело четверо невольников, на носу - двое лучников-кыпчаков, на кормовой скамье - двое татар. Халаты серебром шиты, не иначе чиновники.
- Эй, урус! Стой!
Спустили парус, вёсла вдоль бортов уложили. Лодка бортом к ушкую встала.
- Кто такие? Чего везём?
- Купец хлыновский, Лобанов. Лес в Сарай продавать привозил.
В доказательство Михаил показал медную табличку, которую получил от ханского мытаря на причале. Татары сразу потеряли к судну интерес. Они равнодушно пробежали глазами по палубе, оттолкнулись от ушкуя и поплыли к Сараю.
- Если бы они невольника заметили - быть беде. Даже если кольцо из уха вынуть, дырка всё равно видна будет. А на конях нас догнать по берегу - пара пустяков. Теперь всё время против течения идти придётся - и по Волге, и по Каме, и по Вятке. - Павел обреченно вздохнул.
Так они шли до вечера, и лишь на ночёвке выпустили невольника из укрытия, дали напиться воды вволю да поесть.
- Дыши пока свежим воздухом, парень, а с утра - снова в трюм. Вот пройдём волок казацкий, тогда и на палубу можно. Как тебя звать-то?
- Глебом.
До полуночи Костя разговаривал с Глебом, благо - сам вызвался дневалить всю ночь. И невольник весь день отсыпался. Он был рад нежданному освобождению и не мог наговориться со своим спасителем.
Мишка случайно уловил обрывок разговора, в котором шла речь о дворце хана. Неужели Костя в самом деле хочет в набеге самого хана пленить? Это же невозможно! Слишком сильна охрана, слишком велико войско ордынское. В последнее время Орда не брезговала нанимать наёмников - генуэзскую тяжёлую пехоту, мадьярских конников.
Ладно, поживём-увидим, хочет Костя поговорить - пусть его, а Мишка с командой спать улёгся.
Утром поели и - на вёсла. Ветер был совсем слабый, да и то дул порывами. Когда парус бессильно обвисал, команда бралась за вёсла. Да, вниз по течению было куда быстрее и легче идти.
Наконец миновали переволок. Глеб теперь не прятался, загорал на палубе, чтобы бледностью не отличаться от команды. И одежонку ему подобрали пусть старенькую, но чистую и не рваную. А лохмотья свои Глеб в Волгу выкинул.
Костя ножом распилил ему мягкое медное кольцо в ухе и забросил обломки в воду. Конечно, на мочке уха след остался, и ещё несколько месяцев он будет виден любому, говоря о недавнем рабстве.
Временами Глеб садился за весло, но быстро уставал.
- Глебушка, ты бы не спешил помогать, и без тебя найдётся, кому грести, окрепни прежде, - не выдержал однажды Павел.
- Домой скорее хочется! Можно было бы - на крыльях полетел бы.
Команда сочувственно качала головами. Через неделю вода в Волге изменилась: помутнела, даже вкус стал не такой.
- Кама скоро, - определил Павел. Старый корабельщик знал, что даже речная вода в разных реках на вкус разная. Как-то у костра на ночёвке он похвалился:
- Дайте мне попробовать воду из разных рек, с завязанными глазами угадаю, откуда.
Костя обеспокоился, подошёл к Михаилу.
- Боюсь, казанские татары ушкуй досмотреть захотят. Дырку в ухе у Глеба не скроешь. Сабли далеко ли спрятал?
- Да нет, вон ту планку отодрать только. Там обе - твоя и моя. Да ещё топоры под палубой, хоть и не боевые - плотницкие, однако и они на худой конец пригодиться могут.
Стрелку с Камой ждали с нетерпением и опасением одновременно. И худшие опасения оправдались. Едва они свернули направо, в Каму, как на левом берегу показались конные татары - разъезд в десять всадников. Они подъехали к самому урезу воды.
- Эй, урус! Сюда плыви! - махали они руками.
- Ага, как же! - пробурчал Павел.
Но ветер, как будто подыгрывая татарам, совсем стих. Команда налегла на вёсла.
- И - раз! И - раз! - командовал Павел. Вёсла дружно пенили камскую воду, однако ушкуй продвигался вперёд, против течения, медленно.
Татары на лошадях ринулись по берегу вверх по течению и легко обогнали ушкуй. Широка Кама в низовьях - чуть ли не полверсты. Только татары и Волгу переплывали. Способ простой: надували бурдюки и, придерживая их одной рукой, второй держались за хвост плывущей лошади. Одна загвоздка - луки воды боятся. Окунул его в воду - считай, пропал лук. Потому татары оставили одного воина на берегу, луки с колчанами возле него сложили и - в воду.
Ушкуй, управляемый Павлом, прижимался к правому по ходу движения берегу - подальше от татар. Гребцы работали на пределе сил. Надо было опередить татар, проскочить раньше них земли ханства. Луков у плывущих татар нет, значит - стрелами издали не посекут.
Впереди, довольно близко по курсуушкуя, показались лошадиные морды и татарские головы. Костя бросил грести, оторвал деревянную планку и вытащил из углубления обе сабли.