- Умеешь ты низвергать самые возвышенные мечты, - вздохнул брат.
- Конечно, умею, но в данный момент этим не занимаюсь. Потому как зачем в кабинете уют? И уж тем более красивый вид из окон. Там работать надо, а не глазеть на пейзажи! Поэтому на верхней площадке башни не кабинет надо устраивать, а комнату именно для возвышенных размышлений. Захочет кто–нибудь из нас подумать в тишине о чем–нибудь высоком, вот и будет ему куда направить стопы для этого. Пока наверх лезешь, мысли–то дурацкие, глядишь, из головы и выветрятся. А заодно туда можно будет дам водить, место для таких целей довольно удобное. Не только не видно, что там происходит, но и не слышно тоже.
- Ты собираешься?.. - покраснел Николай.
- Ну, не сегодня и даже не завтра, однако в принципе - почему бы и нет?
- Э–э–э… а что отец скажет?
- Думаю, ничего, если мы наглеть не будем. Но это все не сейчас, а пока давай вернемся к планировке. Предлагаю такую. На первом этаже основного здания - секретариат, канцелярия, библиотека и архив. На втором - приемная, наши кабинеты и конференц–зал. В пристройках - мастерские. Охране хватит караулки, она все равно первое время будет приходящей.
- А разве канцелярия и секретариат - это не одно и то же?
Господи ты боже мой, обреченно подумал я. Сколько всяких по большому счету ненужных знаний впихивают в голову наследнику престола! В мою тоже пытаются, но я давно, еще во времена студенчества, освоил высокое искусство при необходимости быстро переходить в режим "в одно ухо влетело - в другое вылетело". Такие предметы, как научный коммунизм и политэкономия социализма - они очень, знаете ли, способствуют. Даже жалко, что Николаю их не преподают. Зато в его учебной программе, кроме тактики, рассматриваемой на примере наполеоновских войн, латыни и древнегреческого, есть даже богословие. Ну вот зачем будущему императору латынь - он что, аптекарь? Или чтобы ученость свою в высшем свете демонстрировать? Так изречение "фемина ин вино нон куратор вагина" я ему и без всяких уроков могу процитировать, для демонстрации учености его вполне хватит. Зато основ делопроизводства не преподают и даже не собираются! Кошмар. В той истории у Николая Второго вообще не было не только секретариата, но даже самого занюханного личного секретаря. Кстати, у нашего отца, Александра Третьего, тоже. Как в таких условиях можно управлять чем–либо крупнее небольшой сети пивных ларьков, я решительно не понимал. Так что, дабы не оставить брата в полном неведении, пришлось просвещать его самому, хотя, скажем прямо, в вопросах делопроизводства я тоже был не таким уж корифеем.
- Нет, Ники, это совершенно разные конторы. Секретариат поможет тебе правильно организовать рабочий день, обеспечит фильтрацию и прием посетителей, запишет твои устные указания на бумагу и потом будет следить за их исполнением. А задача канцелярии - правильное оформление, копирование, занесение в каталог всех входящих и исходящих документов нашего комитета. Поначалу канцелярия может вести архив, но со временем и он должен стать отдельным подразделением.
- Кто будет всем этим заниматься? Я же почти ничего в таких делах не понимаю!
- Не волнуйся, я в них тоже понимаю не намного больше твоего. Ничего, главное начать, а там видно будет. Как говорится, глаза боятся, а руки делают.
В качестве резиденции организующегося Императорского консультативного комитета нам с братом удалось дожать отца до выделения Приоратского дворца. Это оказалось не так трудно, ибо Александр Третий не очень–то представлял, что с ним делать. Поначалу вообще он собирался его слегка подремонтировать и кому–нибудь сдать - ну прямо как мой сын после рождения дочери. Сынуля сказал, что нашу малогабаритную трешку, где мы уже чуть ли не на головах друг у друга сидим, надо подремонтировать и сдать приличным людям, а самим взять ипотеку. Идея была здравая, мы так и сделали, однако для императора она все–таки подходила не очень. В другой истории Александр Третий в середине восьмидесятых годов поселил во дворце певчих, но мне казалось, что сейчас дожидаться такого ни к чему. Мало ли, вдруг они по ночам орать начнут! Певчие же. У меня вон в прошлой жизни одно время жила певчая птица попугай, так он, собака, орал. Нет, дорогие мои, если кому приспичит, я и сам смогу спеть, причем так, что повторять уж точно никто не попросит. "Мурку", например. Или народную песню "Тихо в лесу", благодаря которой я в свое время запомнил мелодию вальса "На сопках Манчжурии", благо она почти такая же.
Короче говоря, император подписал распоряжение о выделении нам Приоратского дворца. Хотя, конечно, дворцом его было можно назвать исключительно из вежливости. Так, небольшой двухэтажный дом с пристройками и тонкой высокой башней сбоку. Если бы, скажем, у какого–нибудь думского депутата нашелся загородный дом столь скромных размеров, да еще на таком мизерном участке, его совершенно справедливо посчитали бы позорящим коллектив нищебродом.
Располагался Приорат примерно в километре от Большого Гатчинского дворца, на дальнем от него берегу озера Черного. А мы с Николаем сейчас осматривали его на предмет решить, где тут что у нас будет.
- Не помешает еще место под склад, - заметил Николай, когда мы спустились со второго этажа. - А то мало ли, вдруг мы решим построить свой аэроплан? Тот, что сделал Можайский, мне не очень нравится, да он к тому же еще и сломался. И нам может понадобиться место для хранения материалов.
Да, где–то на пятом полете, когда на пилотском месте сидел уже не я, а офицер из воздухоплавательного отряда, вышел из строя малый двигатель - сказалась его сильнейшая форсировка. Большой тоже явно собирался в ближайшее же время последовать примеру собрата, так что аппарат был поставлен на прикол.
- Пошли посмотрим, какие тут подвалы, - предложил я.
Они оказались вполне приличными. Правда, проход мог быть и пошире, чтобы пролезали и крупногабаритные вещи, но пока и такой сойдет, а потом видно будет. Может, и расширим, если понадобится.
Торец подвальной стены под самой большой пристройкой я осматривал особенно внимательно. Да, если присмотреться и напрячь фантазию, можно предположить, что кладка здесь немного отличается от прочей.
- Посвети вот тут, - попросил я брата.
Что ты там нашел? - поинтересовался он.
- Еще не знаю.
Я достал из кармана складной нож и, не раскрывая его, постучал рукояткой по кирпичу сначала на участке, к коему проявил демонстративный интерес, а потом по перпендикулярной ему стене.
- Слышишь? Звук отличается.
- Не слышу, - разочарованно признался Николай.
Я, честно говоря, тоже ничего особенного не слышал. То есть звук действительно немного отличался, но в таких пределах он бы отличался везде, куда ни постучи.
- Наверное, это заложенное начало подземного хода, - задумчиво сказал я. - Как–нибудь в свободное время не помешает его исследовать, а пока, по–моему, лучше о нашей находке молчать.
- Да, согласен… и как только у тебя получается все замечать?
Как–как, подумал я. Да очень просто! Журналы читать надо. "Огонек" или "Работницу", точно не помню. Там была небольшая заметка про этот подземный ход. Но вслух я, естественно, ответил иначе. В стиле героя О’Генри - Сэнди Пратта, который в похожей ситуации заявил: "Странствуя по свету, я не закрываю глаз". Ну, а ваш покорный слуга сказал:
- Так ты смотри вокруг внимательней и не пропускай детали, тогда и у тебя начнет получаться. Ладно, пошли наверх, сядем прикидывать, в каком порядке будем начинать работать.
Поразмыслив, мы решили не откладывать составление аргументированного мнения относительно подводной лодки на будущее, а заниматься этим параллельно обустройству на новом месте. В конце концов, мнение прекрасно можно составить и в пустой комнате, где из мебели только стол и два стула, причем один из них настоятельно просит ремонта. Ведь с подводной лодкой Джевецкого ситуация была куда яснее, чем с самолетом Можайского. Я точно знал, что лодка без всякого нашего вмешательства способна нырнуть примерно на такую глубину, на какую высоту в конце концов поднялся самолет. И даже при соблюдении определенных усилий всплыть после этого. Единственное, что меня удивило, когда я про нее услышал от отца - почему так поздно?
Насколько я помнил, она была одобрена еще летом восьмидесятого года. Но быстро сообразил, в чем тут дело.
В той истории изобретатель Джевецкий продемонстрировал, что из него мог бы выйти и неплохой придворный. Он добился того, что демонстрация лодки производилась на Серебряном озере в Гатчине. Лодка нырнула, под водой подплыла к плотику, изображавшему вражеский корабль, прицепила к нему взрывпакет и взорвала его. После чего, не выныривая, подплыла к шлюпке, с которой за ходом испытаний следили цесаревич, будущий Александр Третий, и его супруга. Подводная лодка всплыла, люк открылся, оттуда высунулся Джевецкий, одетый в безукоризненный фрак, и вручил великой княгине великолепный букет цветов. Артист, блин, больших и малых императорских театров!
Цесаревичу представление очень понравилось, и он пробил изготовление сразу аж пятидесяти этих подводных велосипедов. Почему я их так назвал? Да потому что лодка Джевецкого имела мускульный привод! Чтобы она двигалась, надо было крутить педали.