- А ежели князю опосля трудов ратных кваску холодненького восхочется? - бубнил в свое оправдание Елизарий.
Совсем старик очумел! Какой еще квасок?! Тут жизни бы сохранить! Впрочем, винить Елизария я не стал - сам бы, окажись на его месте, нипочем бы не поверил фрязину, который явно сошел с ума. Слыханное ли дело - Москва сгорит?! Да кто ж, находясь в здравом рассудке, поверит в эдакую небывальщину.
Пришлось задержаться, чтоб нагнать на всех страху, накрутить хвоста и детально проинструктировать, что делать, когда огонь дойдет до них. Не пожалев времени, сам все осмотрел и приказал начинать копать не только вглубь и вширь, но и боковые отдушины, чтоб выходили во двор, да завесить их поутру мокрыми тряпками, а то потом будет некогда.
Мне кивали, говорили, что все исполнят, но переглядывались между собой с таким видом, будто хотели сказать: "Блажит фрязин. Грезится ему не пойми что, а ты тут ковыряйся. Как это басурмане огненными стрелами сюда достанут, через половину Китай-города".
Такое отношение к делу мне не понравилось, и я клятвенно пообещал, что к вечеру заеду все проверить и если будет не готово, то оповещу князя, а уж он… Я угрожающе засопел, и народ поспешно похватал лопаты. Старшим над ними я для надежности поставил своего стременного, который, услышав, что творится, загнал одного из коней, но успел прискакать из Александровой слободы. У него навряд ли забалуют, особенно когда он не в духе, а сегодня Тимоха явно пребывал в изрядном расстройстве.
В первые же минуты нашей встречи он, хоть и в завуалированной форме, но успел попрекнуть меня за обман, да не один раз, а несколько. Мол, дельце-то, по которому я спешно укатил, оказалось далеко не пустяковым, а его, видишь ли, рядом не было. Случись что - с кого спрос? Да и он сам себе потом ни за что не простил бы. А еще парень искренне расстроился, что битва уже миновала. Немного успокаивало его лишь то очевидное обстоятельство, что он все равно успел к самому главному и решающему сражению. Ну как ребенок, честное слово! И это будущий казак!
Признаться, я хотел передохнуть и как следует выспаться, но нытье и попреки стременного уже через полчаса мне изрядно надоели, и я, еще раз напомнив ему о неустанном контроле за всеми земляными работами и пригрозив, что если дворня к вечеру их не закончит, то мне придется оставить его тут назавтра, поехал прогуляться.
Вначале прокатился по делу к соседям. Я ведь говорил, что подворье Воротынского было расположено, так сказать, спиной к монастырю Николы Старого. В настоящий момент этот монастырь был полностью отдан бегущим от мусульманского засилья греческим монахам. Вот к их настоятелю я и поехал.
Пропустили меня сразу, без лишних заморочек - в те дни на любого ратника смотрели как на ангела-хранителя, и лучше, если этот ангел в столь тяжкое время будет поближе. Правда, выслушав меня, настоятель монастыря отец Агапий несколько приуныл. Оказывается, речь шла не о защите его братии, а скорее наоборот, об оказании спонсорской помощи, выражающейся в проломе задней стены, отделяющей владения князя от монастырских. Тогда холопы Воротынского смогут перебраться в монастырский садик. Ну сомневался я, что челядь Михаилы Ивановича поместится в свежевыкопанном убежище.
Крючконосый игумен долго морщился, потом намекнул, что среди дворни имеется изрядно лиц женского пола, с которыми истинно православным монахам никак нельзя находиться рядом. Но я сумел уговорить его, вовремя указав на то обстоятельство, что если бои будут вестись посреди московских улиц, то Воротынский непременно передвинется со своим полком ближе к собственному подворью. А помня о том, что половина дворни находится у соседей и к тому же имеется удобный проход, он и монастырские владения станет защищать с удвоенной энергией.
- А впрочем, не смею настаивать, - равнодушно заметил я под конец разговора. - Коль монастырский устав такого не велит, мне, яко истинному христианину, негоже напирать на божьих служителей. Чай, соседей у Воротынского изрядно - что справа, что слева, что через улицу, - и всякий будет рад приютить его людишек, памятуя о княжеской заступе да о том, что учиняют басурмане с иноверцами.
Что именно они учиняют, отец Агапий знал не понаслышке, иначе его лицо не скривилось бы так страдальчески. Либо наблюдал самолично, либо доводилось послушать очевидцев погромов, причем не одного и не раз.
- А вот сердцем злобствовать негоже, не по христиански оно, - попрекнул меня игумен, сразу же пойдя на попятную. - То я так сказывал. Оно в мирное время монаху с племенем Евы-искусительницы не след встречаться, а коль така напасть, то тут впору иное вспомнить. Вон Ной в ковчеге и чистых и нечистых тварей по соседству друг с дружкой разместил, и ничего. Так то твари, а тут души христианские, потому не след на естество смотреть. А князь, ежели что, и впрямь на защиту своих людишек придет? - уточнил он.
- Сказывал уже мне о том, - степенно подтвердил я. - Мне их и вести доведется, так что о монастыре не забуду, не сомневайся.
- Ну и… ломай с богом, - скоренько благословил он меня и даже пообещал выделить людей в помощь, чтоб быстрее учинили пролом.
Кажется, все в порядке. Можно было возвращаться на подворье князя, но солнце стояло еще высоко, времени до вечера оставалось изрядно, так что я решил прокатиться до Арбата, то есть в Занеглименье, куда в обычное время вход земщине строго воспрещался. Меня об этом в свое время предупреждал еще Висковатый и даже приводил примеры, чем пересечение границ заканчивалось для неосторожных ротозеев, даже если они княжеского роду-племени. Потому я туда и не совался… до поры до времени. Сейчас же решил рискнуть - очень уж хотелось полюбоваться на новенький царский дворец. Кажется, он погибнет в пожаре, так что у меня оставалась последняя уникальная возможность увидеть его целехоньким.
Расположился тот вольготно, на здоровенной площади. Большую часть построек я так и не увидел - мешали пятиметровые стены, сложенные на треть из тесаного камня, а выше, на оставшиеся две трети, - из красного кирпича. В длину они были метров двести, не меньше.
Я подъехал со стороны Северных ворот, тяжелых даже по одному внешнему виду, со здоровенными железными полосами, набитыми поперек. На каждой из створок гордо поднимался на задние лапы разъяренный лев с блестящим стеклянным глазом, а вверху над ними парил черный двуглавый орел.
Такие же орлы высились и на шпилях трех дворцов или просто башен, которые были мне видны снаружи. Честно говоря, вся эта постройка была какой-то чужеродной. Я понимаю, что строили дворец, по всей видимости, иноземцы. Но иностранцы тоже бывают разные. Одни стараются соблюсти общую гармонию. Внося новое, они не выкидывают исконно русского, традиционного, вписывая свое в общую картину.
Этот же дворец строили иные. Не мастера. Добротные, знающие в своем деле толк, но все равно - подмастерья. Потому и смотрелся царский дворец чужеродным пятном, словно летела огромная птица над городом, приспичило ей, она и какнула, угодив прямо в Арбат.
Разочарованный увиденным, я засобирался обратно, но тут мое внимание привлек забавный толстячок. Был он на удивление бойким. Шустро постучав в очередной раз кулачком в закрытые ворота, он тут же проворно отбегал и что-то жалобно кричал высовывающимся сверху охранникам. Слова были неразборчивыми, но "Майн готт" я уловил.
"Коллега-иноземец, - усмехнулся я. - И куда бедолагу понесло?"
Почему-то мне стало его жалко, тем более, судя по обильно выступившему на лбу поту, который толстячок то и дело вытирал, каждый раз размазывая грязь по физиономии, стоял он у ворот изрядно, куда дольше меня. Направив к нему коня, я поинтересовался, в чем дело.
Тот радостно метнулся ко мне, очевидно решив, что я - начальник над этими бармалеями, и что-то залопотал, бурно жестикулируя при этом и то и дело указывая на ворота.
- Нихт дойч, - категорически заявил я. - Ты по-русски говорить можешь?
- О, я-я! - закивал он с такой энергией, что я немного испугался за его голову. - Я лекарь. Мой ходить покупал травы. Я назад, меня не пускать. Я говорить - они не понимать. Я стучать - они…
- Понятно, - перебил я его. - А почему в Кремль не едешь?
- Мой комната, цветлица, тут есть. Я работать. Там одежда и книга. Я читать и делать. Лечить я, лечить гут.
- А без книги не сможешь? - спросил я.
- Я мочь без книга. Мой есть еще книга. Но царь приказал тут. Там мой комната. - Он явно пошел на второй круг.
- Пьяные они, - заметил я и развел руками. - Помочь не смогу, а в Кремль отвезу.
- Мне быть тут, - твердо сказал лекарь. - Государь сказал, тут.
- Ох уж мне эта немецкая исполнительность, - вздохнул я и, склонившись пониже, шепотом сказал: - Поезжай в Кремль. Здесь ты погибнешь. Дворцу завтра придет нихт и этот, как его, капут. И этим, - кивнул я на пьяные морды, - тоже нихт. Кто отсюда завтра не убежит - всем капут, ты уж мне поверь.
- Откуда знать? - удивился толстячок и ткнул пальцем в небо. - Звезды?
- И они тоже, - не стал спорить я. - А еще я книги читать. Мудрые и… тайные, - добавил, подумав.
- Я тоже читать! - обрадовался толстячок. - Я видеть плохое над градом Москов. Марс - это огонь, это плехо, ощень плехо. Завтра он войдет в дом Солнца. Совсем худо. Я говорить - мне не верить. - Он беспомощно развел руками.
"Надо же, - удивился я. - Неужто и впрямь звезды что-то могут предсказать?"
Даже мороз по коже. Вообше-то я в астрологию и гороскопы не верю, уж больно много развелось шарлатанов и каждый орет, что он великий спец, а начинаешь разбираться - если и отошел от обычной ловкой цыганки, то на шаг, не больше. Да и то не вперед, а куда-то в сторону. А тут поди ж ты - Марс, дом Солнца, огонь, завтра. И ведь все сходится.