Вроде бы и действительно ни к чему, но как-то от нее припахивало, напоминая мародерство. Правда, Ицхак нашел для себя оправдание. Мол, он уже попытался предупредить нескольких купцов, что в Москве оставаться опасно, но к его словам прислушался только один человек, а остальные отказались, так что он, говоря языком христиан, умывает руки.
- Ты не успеешь занять деньги и исчезнуть из города, - перебил я его. - Насколько мне помнится, это процесс долгий. Ты объедешь самое большое двух-трех человек за день, да и то вряд ли. Пока договоришься, пока все оформишь… А времени у тебя всего ничего. И где ты собираешься их хранить? У себя на подворье? В моем видении татары в город не войдут, но здесь сгорит все полностью, а люди будут гибнуть, даже если, к примеру, спрячутся в каменных подвалах на подворье английских купцов. То есть тот, кто не сгорит в огне, либо утонет в реке, спасаясь от пламени, либо задохнется от дыма. Или предполагаешь вывезти? Так из-за этих телег любой татарский разъезд…
Но если Ицхак что-то решил…
- Вот за этим я тебя и искал, - перебил меня купец. - Мне нужно точно знать, когда я должен покинуть город. Тот раз ты назвал дату казни, и она произошла день в день. Или в этот раз ты просто видел пожар, и все?
- Двадцать четвертого мая, - сказал я. - С утра. С самого утра. А теперь считай сам, но помни, что все ворота в Китай-городе закроют гораздо раньше. Рассчитываешь успеть?
- Рассчитываю, - кивнул Ицхак. - Я уже переговорил с несколькими, намекнув, что предложили выгодное дело, но у меня нет такого количества рублей, поэтому хотелось бы перехватить у них всего на месяц под резу в десятую деньги. И переговорил, и получил согласие. Но я понимаю, что за все в этой жизни надо платить, - тут же заторопился он. - Даже за видения. Особенно за видения, - сразу поправился купец. - Я отдам тебе каждую сороковую деньгу от общей суммы взятого мною в долг, если ты… - И осекся, глядя на мое мрачное лицо. - Мало? - неуверенно спросил он. - Ты хочешь больше? Ладно, пусть будет каждая двадцатая, - торопливо выпалил Ицхак. - Это очень много, поверь.
Я вздохнул. Объяснять, что меня сейчас гораздо больше интересует другое, бесполезно. Не поймет. Сделает удивленное лицо и заявит, что любовь деньгам не помеха, скорее наоборот. И вообще, деньги - лучшее подспорье для любви. И я вяло махнул рукой:
- Согласен, - надеясь, что теперь-то уж мы точно перейдем на интересующую меня тему, но… не вышло.
- Вот только их надо еще вывезти или спрятать как следует. Вывозить опасно, ты сам только что о том поведал, значит… - Ицхак сделал паузу и вопросительно уставился на меня.
Я молчал, не понимая, куда он гнет. После минутной паузы он не выдержал и внес предложение, которое я вначале воспринял как шутку. Нашел мужик местечко, нечего сказать. Подворье князя Воротынского. Вот те раз.
- А в благодарность я вывезу всех его людей из города, - журчал Ицхак, уговаривая меня. - Получится, что всем благо - тебе, мне, князю и даже им самим.
Получалось логично, но, едва представив, как буду говорить с Елизарием, я снова решительно замотал головой.
- Разве твоя Маша не стоит жалкого разговора с дворским? Тем более ты князь, хоть и фряжский.
Про Машу это он зря. Нечестная игра. Удар ниже пояса.
К тому же он до сих пор ничего не сообщил о ней. Я так и сказал ему, но Ицхак был непреклонен - вначале дела, а уж потом любовь, и чем быстрее мы обо всем договоримся, тем быстрее перейдем к разговору о княжне. Пришлось соглашаться. А куда деваться - дело-то к закату, и сколько времени мне придется потратить, убалтывая несговорчивого Андрея Тимофеевича, чтобы он покинул город, неизвестно. А без Ицхака я их и вовсе не найду.
Но предварительно я кое-что изменил в его задумке.
- Не будем впутывать Воротынского и его людей, - твердо сказал я. - Уверен, что в твоих подвалах места для серебра не меньше, чем в его, а то и побольше.
- После пожара никто из татей не осмелится лезть на подворье князя Воротынского, даже если оно окажется безлюдным, а вот на подворье, где жил бедный еврей…
- А зачем тебе вообще уезжать из города? - усмехнулся я. - Коль на то пошло, оставайся.
Он удивленно воззрился на меня:
- Поначалу я и сам подумывал схорониться у английских торговцев, но ты сказал, что люди будут гибнуть даже в каменных подвалах. Я не страшусь смерти, но мертвому деньги ни к чему.
- Они будут гибнуть от удушья, - поправил я его. - Но для того, чтобы проветрить подземелье, достаточно сделать несколько отдушин, только строго друг против друга. И на лица надо надеть смоченные в воде маски из тонкой ткани, чтобы они могли пропускать воздух. Через них дышать будет немного тяжелее, зато они воспрепятствуют вдыханию дыма. Отсидишься вместе со своими людьми и через пару-тройку дней преспокойно вылезешь.
Ицхак некоторое время восхищенно смотрел на меня, затем выразил свой восторг словесно:
- Ты честно отработал свою двадцатую деньгу. Пожалуй, ты даже заслуживаешь прибавки - с каждого взятого мною рубля я дам тебе еще две деньги.
Смешно слушать. Главное, выглядело все это чисто по-еврейски - даже в такой тяжкий час купец озаботился премиальными поощрениями, но в тоже время умеренными. Удивительно лишь, что он вообще пообещал так много - целых пять процентов. Хотя нет, подожди, ведь в рубле не сто, а двести денег, значит, десять процентов плюс еще две деньги с рубля, то есть один процент. Ух ты! Аттракцион неслыханной щедрости, да и только!
Если бы не постоянная, ни на минуту не ослабевающая тревога за судьбу Маши, я бы расхохотался, честное слово, но, памятуя о княжне, лишь деловито кивнул в знак того, что все понял, и нетерпеливо осведомился:
- А теперь поведай о главном.
- Так я уже сказал, - изумился Ицхак. - В совокупности тебе причитается двадцать две деньги с рубля. - Он удивленно уставился на мое помрачневшее от злости лицо, недоумевая, что еще от него нужно, но затем его осенило: - Ах, ты о княжне… - протянул он. - Надо было сказать сразу, а то о главном, о главном…
Оказалось, искать их вовсе не надо. По его словам, которым можно было верить, Маши сейчас вовсе нет в Москве - ни ее, ни папочки, потому что смотрины царских невест еще пару недель назад были перенесены в Александрову слободу. Вот тебе и раз! Ну прощелыга! Ну прохвост этот Ицхак! Да и я тоже хорош - и чего, спрашивается, как дурак, зациклился на Москве?!
Однако нет худа без добра. Заговорив с Ицхаком, как ему надежно укрыться на своем подворье и при этом остаться в живых, я вспомнил и о людях Воротынского - они ведь тоже оставались в городе, и нужно было их проинструктировать.
Правда, сразу поехать на его подворье у меня не получилось. Виной тому оказался все тот же Ицхак. Полюбопытствовав, пошла ли его учеба мне на пользу и в какое дело я вложил полученные от Томаса Бентама деньги, он чуть не подскочил от изумления, узнав, что мне вернули лишь часть долга, да и та никуда не вложена, а банально истрачена, пускай и не до конца.
- Глядя на тебя, я лишний раз убеждаюсь в справедливости утверждения рабби Йоханана от имени рабби Шимона бар Йохая, что сын от твоей дочери называется сыном твоим, а сын от твоей невестки не называется сыном твоим.
- Чего-о?.. - протянул я озадаченно. - А попроще нельзя?
Умеет же Ицхак поставить в тупик - как загнет, так загнет, и хоть стой, хоть падай.
- Если попроще, то кровь матери гораздо сильнее и важнее крови отца, - произнес он, скорбно взирая на меня, и, не выдержав, завопил, возмущенный моей потрясающей безалаберностью: - Любому здравомыслящему человеку, узнавшему о твоем обращении с деньгой, сразу станет ясно, что ты плоть от плоти дитя своей матери-русинки, а от отца не унаследовал ровным счетом ничего! Разве что… княжеский титул, - добавил он несколько тише и решительно скомандовал: - Едем!
- Куда? - изумился я.
- На подворье Русской компании, куда же еще, - в свою очередь удивился он столь наивному, по его мнению, вопросу.
По пути Ицхак не уставая ворчал, заявив, что вне всяких сомнений сама Русь велика и богата, но счастья ее жителям это обстоятельство все равно не принесет, поскольку они - это что-то с чем-то и, какого бы величия этой стране ни удалось достичь в будущем, те, кто в ней проживают, с таким отношением к золоту и серебру, тем паче к долгам, все равно будут продолжать ходить либо вовсе без штанов, либо в них, но одних-единственных, не имея запасных.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но потом припомнил разудалое русское гостеприимство и прочее и уныло промолчал. Мы и впрямь несколько наплевательски относимся к деньгам, причем вне зависимости от социального положения, начиная с наших президентов, которые не моргнув глазом могут простить кому ни попадя многомиллиардные долги. Про последнего главу государства, правда, ничего не скажу, но очевидно лишь по той причине, что всех должников страны успели помиловать до него.
Ну они-то понятно - все ж таки не их кровные, а народные, то есть чужие, но если посмотреть на грязного бомжа, так ведь и он зачастую поступает со своими жалкими крохами точно так же, по-президентски.
Долг мы забрали на удивление быстро. То ли сам Ицхак, несмотря на относительную молодость, был тут в немалом авторитете, то ли выражение его лица красноречиво говорило само за себя, но на сей раз Бентам не сказал ни единого слова поперек и даже сделал вид, будто чрезвычайно рад нашему визиту и вообще давно горел желанием отдать мне все до последней полушки. Уже через час мы катили обратно к Ицхаку, а сзади нас тряслась тяжело груженная телега с полученным серебром.
- Не кажется ли тебе, что две деньги с рубля я уже честно уплатил? - невозмутимо осведомился купец.
- Не кажется, - мотнул я головой.