После того как я благополучно решил вопрос внешности - останусь таким, каким Маша меня видела в первый раз, у Ведьминого ручья, - пришла очередь гардероба. Тут конечно же полный завал. Сидеть дома и не высовывая оттуда носа командовать подьячими - тут мой костюм выглядел весьма пристойно, надеть его в дорогу - куда ни шло, но для визита к невесте срочно нужно что-то еще.
Да и подарков не мешает прикупить. Здесь это не очень принято - не на свадьбу же еду, не на крестины, а просто в гости, но я счел неудобным появляться с пустыми руками.
К Воротынскому я подходить не стал - у него после ссылки вечные проблемы с финансами, и он переживал это весьма сильно, поскольку было с чем сравнивать. До опалы князь мог выставить чуть ли не полторы тысячи ратных холопов - сейчас от силы пару сотен. Он и разоренные татарами городки, которые дал ему царь вместо тех, что отобрал в казну, и то до сих пор не мог восстановить, так что каждая копейка на счету.
У меня денег тоже не имелось. Вообще. Зато имелся некий английский негоциант Томас Бентам и истекший на днях полугодовой срок. Полторы тысячи рублей - не шутка. На них здесь при желании можно припеваючи прожить всю жизнь, не говоря уж о таких пустяках, как нарядно одеться, обуться, справить себе полный воинский доспех и прикупить подарки.
Вот только одна беда - долговая расписка осталась в ларце, а ларец тю-тю вместе с остроносым. И отдаст ли почтенный Томас Бентам свой долг без расписки - бог весть.
Деньги с вреднючего сэра я выколачивал тоже сам, и замечу, что мне это стоило массы затраченных нервов. Если бы можно было привлечь к этому князя Воротынского - уверен, что все прошло бы без сучка и задоринки. Слишком уж известен Михаила Иванович, слишком именит его род, чтобы пытаться "кинуть" пускай даже не самого сановника лично, а его ратного холопа.
Но - нельзя. Я же не ратный холоп, что выяснится сразу. Да и не мог я посвящать Воротынского. Спрашивается, а какого черта я тогда еду в Псков, если у меня и тут денег хоть отбавляй?! Сиди на месте и вон… делай свод, будь он неладен! Получалось, что надо обойтись собственными силами и надеяться, что имя князя, вовремя мною упомянутое в разговоре с Бентамом, хоть как-то поможет.
Из сопровождающих со мной был лишь один Тимоха. А куда больше? Я ведь не грабить приехал, а забрать свое кровное.
Подъехав к хорошо знакомому мне подворью, я, собираясь с духом перед весьма важным разговором, задержался, не стал сразу въезжать за тяжелые ворота, щедро обитые железными полосами. Вместо этого я еще раз прогнал все свои доводы в голове, рассеянно глядя на стоявший напротив высокий терем с вычурной шатровой крышей, где жил Никита Романович Захарьин-Юрьев. Как-то чудно смотреть на дом, где живет дед основателя будущей - третьей по счету - правящей династии, то есть глуповатого и болезного Миши - будущего царя всея Руси. Чудно, потому что до сих пор не верится, что я нахожусь в том времени, когда видные бояре говорят о тех же Романовых не иначе как с усмешкой - не один Воротынский презрительно относится к людям, получившим боярскую шапку "через бабью кику". Но к черту будущую династию - есть дела поважнее, - и я, отогнав посторонние мысли и набрав в грудь побольше воздуха, решительно въехал на подворье английских купцов.
Поначалу англичанин с лошадиным лицом был суров и хмур: отдавать - не брать. Но, узнав, что его расписки у меня сейчас с собой нет, волшебным образом преобразился, принялся то и дело вежливо улыбаться, демонстрируя зубы под стать лицу - тоже стащил у какого-то рысака, разводить руками и сочувственно заявлять, что без предъявления расписки он, увы, ничем не может мне помочь, ибо нет документа - нет денег.
И вообще, он, сэр Томас Бентам, ближе к старости стал удивительно забывчив на лица. Вот и сейчас он глядит на меня и с превеликим трудом догадывается, что и впрямь где-то действительно встречался с молодым синьором, только вот где, припоминает плохо. И почем ему знать, являюсь ли я именно тем, кем назвался, то есть Константином Монтекки, а если и являюсь, то где доказательства того, что он должен вернуть означенную сумму в полторы тысячи рублей, да еще в столь неурочное время, как февраль месяц.
И еще сэр Томас Бентам питает глубокие сомнения - неужто он, глубоко практичный и здравомыслящий человек, бережно относящийся не только к каждому серебряному шиллингу, не говоря уж о кроне, а тем паче о соверене, но и к каждому фартингу, мог взять вышеозначенную князем сумму под столь внушительный и невыгодный процент.
- Так в чем же дело? У тебя-то тоже хранится грамотка о нашей сделке, - не выдержал я. - Возьми ее и посмотри, что в ней написано.
Видя мое нарастающее возмущение, Тимоха, стоящий сзади, склонившись ко мне, тихонечко шепнул:
- Боярин, а можа, ему в рожу разок? Для памяти. У таких, как он, опосля ентого враз просветление наступает.
Совет мне понравился своей простотой и легкостью в применении. Я бы и сам был не прочь им воспользоваться, вот только тогда мои денежки точно плакали, во всяком случае, до приезда Ицхака.
К тому же купец неспроста вел себя вежливо, но в то же время с утонченной наглостью. И раздражает, и не придерешься. Мужик явно нарывался на скандал, и сдачи от англичанина, не говоря уж о приличной русской драке, я бы не дождался. Вместо этого он тут же потащил бы меня в Разбойную избу "по факту злостного хулиганства", и сколько штрафа впаяли бы мне судьи, неизвестно. Зато известно другое - в карманах у меня, говоря языком этого сэра, не было ни фартинга, а должника, который не в состоянии выплатить требуемое, на Руси подвергают торговой казни - выводят на Ивановскую площадь в Кремле и угощают палками. Кстати, по-моему, отсюда и пошло выражение "орать на всю Ивановскую". Правда, там еще и оглашали царские указы, но уж поверьте мне - должники вопили намного громче, чем царские глашатаи.
Вообще-то примени нынешний президент России хорошо проверенные методы пращуров, и я уверен, что все банкиры мгновенно изыскали бы нужные средства для платежей, напрочь забыв о такой замечательной отговорке, как финансовый кризис. Нет, не умеем мы все-таки беречь и хранить старые дедовские традиции, а зря. Что касаемо меня, то я тоже отнюдь не жаждал орать на всю Ивановскую, а потому с некоторым сожалением отказался от заманчивого предложения.
- Рожу пощупать мы ему всегда успеем, - многозначительно шепнул я в ответ. - Поглядим, как дальше будет.
Тимоха разочарованно вздохнул, всем своим видом показывая, что рано или поздно, но заканчивать все равно придется именно этим.
Сэр Томас Бентам, настороженно покосившись на нас с Тимохой, бросил взгляд на своих служителей, которых он представил мне в самом начале разговора и неподвижно застывших с тупым выражением лица у входа, и успокоился. Между прочим, зря. Он просто не знал Тимоху. Скрутить моего холопа могли только четверо дюжих и обязательно ловких мужиков. Ловких, поскольку Серьга, помимо того что имел недюжинную силенку, еще был чертовски изворотлив. Меня он слушался беспрекословно лишь потому, что я вел себя с ним достаточно вежливо, то есть отдавал распоряжения без презрения в голосе и спокойным тоном, не унижая его достоинства. Ну и плюс обещанная воля. Так что служители сэра Томаса - Томас Чефи и Джон Спарка - навряд ли смогли бы помочь своему господину, случись что.
Но - справа в челюсть вроде рановато, советовал поэт, и я не спешил с радикальными средствами. Вначале послушаем, что скажет господин Бентам. Однако англичанин оказался чрезмерно самодоволен, то есть посчитал себя великим умницей, а меня соответственно…
Откашлявшись, он стал скорбно рассказывать, что, к несчастью, на Руси в домах живет огромное количество мышей - не случайно московиты обожают кошек, без которых были бы несомненно сожраны этими маленькими злобными серыми тварями. А вот у них, как назло, кошка сдохла, и потому распоясавшиеся грызуны хозяйничали этой осенью на подворье Английской торговой компании как у себя дома, сожрав огромное количество всевозможных документов, в том числе и почти все его расписки - и те, по которым был должен он, и те, по которым должны ему.
Разумеется, после случившегося он, сэр Томас, как порядочный и законопослушный человек, вынужден был скорбно вздохнуть и отказаться от всяческих претензий к тем купцам, которые остались ему должны весьма значительные суммы, почти впятеро превышающие ту, что он якобы должен мне.
Сказал и замолк, выжидая, когда я его начну бить. Просто горит человек желанием, чтобы ему начистили гладко выскобленную красную рожу. Не безвозмездно, разумеется. "Любовь за деньги - это проституция, - подумал я. - А когда подставляют за деньги морду - это как назвать?"
Тимоха в таких тонкостях английского бизнеса по причине простоты русской души разбирался плохо, но поведение сэра Томаса было таким красноречивым, что даже он понял суть - надо бить.
- Пора? - склонившись ко мне, с надеждой в голосе снова шепнул он и с легким удивлением добавил: - Княже, он ить сам напрашивается, ей-ей. Можа, и впрямь разок угостить, коль он так страждет?