К тому же, в это время промышленный шпионаж еще не приобрел свое место, и от него пока не было достаточной защиты, все зубры британской разведки в основном занимались политикой. Правда занимались хорошо, для этого времени. Еще не пришло время сложных многоходовых комбинаций, но в высшем свете Петербурга уже были агенты влияния, работавшие на Англию. Кстати именно этим обуславливалось то, что я не привлек больше никого для этого дела.
Молодой Строганов должен был самостоятельно найти нужных людей, он же занимался и всеми финансами. Так же он должен был стать главным координатором в самой Англии.
В России главным становился я. К тому моменту, как тайное посольство заработает в полную силу, я должен был вернуться из польского похода.
Все три дня, после разговора у меня были заняты сборами, поэтому всю работу по подготовки тайного посольства легли на плечи Паши Строгонова. Я же бегал по всему Петербургу, укомплектовывая сое войско. Не смотря на отсутствие подобного опыта, я успел вовремя. Во многом мне помогло то, что я будущий наследник российского престола. Но в большей части помогли более опытные помощники из гвардии и Аракчеев, который был на хорошем счету у отца, и смог достать все что необходимо для похода.
В начале мая мы выступили в Подолье, где Суворов должен был подготовить корпус для подавления польского восстания.
Это был мой первый опыт дальнего путешествия. Радовал тот факт, что мне не пришлось проделать этот путь верхом, я наверное отбил бы себе зад, за столь долгое путешествие. Я путешествовал в карете с Суворовым.
Двенадцать дней марша, и мы Подолье. Больше тысячи километров. Не смотря на езду в карете, я устал так, как будто все это расстояние прошел пешком. И как его войска пешим маршем проделывают по шестьдесят км в день. Я уже начал жалеть, что пошел на эту авантюру.
Почти все время в пути я общался с графом. Если конечно не считать те остановки, который мы совершали на ночлег или на обед. В это время я полностью принадлежал своим адъютантам. Они меня учили владеть саблей, я учился стрелять из пистолета на скаку, и конечно теоретические занятия с Аракчеевым. Обсуждения тактики применения артиллерии привлекли даже Суворова. Не смотря на ярую защиту именно этих войск Аракчеевым, и мою поддержку, я со знанием будущих войн знал, извините за тавтологию, истинно значение артиллерии, наши доводы рушились о логику и опыт генерал-аншефа.
Для эффективного использования пушек, необходима была массированность удара. Но при самом быстром темпе стрельбы, которого удалось достичь подопечным Алексея Андреевича - это выстрел каждые 5 минут. А это значит нужно просто огромное количество пушек, особенно если учесть слабую точность стрельбы. И получится что вся армия должна будет охранять эти пушки. К тому же тактика Графа Суворова предусматривала быстрые марши на десятки километров, а тащить пушки по полтонны весом на такие расстояния и по российским дорогам - это и врагу не пожелаешь.
- Алексей Андреевич, но ведь можно повысить точность стрельбы, - об этом я думал, точнее вспоминал, уже больше недели.
Идея была простая и очевидная. Во первых все правИла, с помощью которых происходило прицеливание, необходимо было заменить на винтовые механизмы, естественно с определенными шкалами значений. По этим шкалам значений можно было бы составить таблицу секторов поражения, все таки какой-то разлет будет все равно.
- Ваше высочество, - начал было Аракчеев.
- Алексей Андреевич, мы все-таки в походе, и я младше вас, давайте без чинов, я в том же звании что и вы.
- Хорошо, Александр Павлович. Это не возможно сделать, ядра очень сильно отличаются по весу, а иногда и по размеру, и я боюсь, что у нас не выйдет такая таблица.
- Можно? - спросил граф, видимо пытаясь сделать нам некоторое замечание. В это время в избу, а мы в это время стояли возле одной деревеньки, в тверской области и для генерал-аншефа выделили избу местного старосты, нас, офицеров, разместили в двух избах, остальные же разместились в палатках, вошел один из моих ординарцев и занес нам кваса, каши и мяса.
- Спасибо голубчик, - поблагодарил Суворов казака, - так вот что я хотел сказать. Можно же сделать хотя бы временные таблицы. Отобрать наиболее схожие по размерам ядра, и отстрелять. На прицелах сделать временные зарубки. Если это как-то повысит точность стрельбы и скорость перезарядки, то можно будет сохранить немало жизней русских воинов. Не так ли господин подполковник?
Аракчеев, к которому обратился светила мировой военной науки ни сколько не смутился. И согласился с доводами меня и Суворова.
Вообще из бесед с графом я почерпнул много интересного. Во-первых я понял всю суть той тактики которую использовал Суворов.
Во первых это скоростные перемещения не только на маршах, но и во время боя. Использование сведений разведки. Хорошая стрелковая подготовка. Не смотря на стереотип, который сложился в наше время, Суворов знал как использовать огнестрельное оружие. Во первых его войска никогда не стреляли с двух километров. Его главной позицией в огневой подготовке было - лучше меньше, но лучше, или больше, кому как нравиться. Войны Суворова стреляли точнее многих, быстрее многих других солдат. Ну и конечно штыковая атака. Натренированный суворовские бойцы, могли пробежать с тяжелой винтовкой в руках километр, пока противники перезаряжали свои ружья. Многие армии мира уже в это время предпочитали воевать на расстоянии. Но тактика Суворова позволяла его войскам быстро сближаться с противником и атаковать его в рукопашной. Ну а там, наши Иваны, которые каждый как богатырь, мог биться сразу против троих. И поэтому враги всегда бегут от Суворова. И поэтому и нас так мало потерь а у врага много, когда бьешь в спину убегающего сложно получить удар в ответ. Но главным было конечно моральное состояние воинов. Суворов мог настроить своих солдат нужным образом, а они шли за своим генералом и в огонь и в воду, и сам черт им не брат.
В Подолье раньше находилась казачья вольница, так называемая запорожская сечь. Но после того как моя великая бабка разогнала это сборище бандитов, от места осталось только название. Правда большая часть местных вооруженных сил придется набирать из бывших казаков. Суворов уже собрал одно казачье войско, его собирались отправить на левый берег Кубани, на Кавказ. Но пока они находились здесь, и могли помочь сформировать корпус для похода на Польшу.
Здесь то и начались основные тренировки, точнее учения. Суворовская пехота без конца совершала пешие марши, занималась стрельбой и ходила штыковой атакой стенка на стенку, правда вместо ружей со штыком, у них были палки.
Мы тоже не сидели без дела. С бароном Линдкофом найти общий язык получилось довольно легко, он всем сердцем переживал за свое дело, а мы не собирались его портить. После подготовки, в которой заключалось подбор снарядов, снаряжение мешочков с порохом (тут кстати возникли проблемы, пороха было много, но он весь был совершенно разного качества, но ничего не поделаешь, придется мириться), причем порох укладывали чуть ли не аптекарскими весами. Не смотря на то что снайперская точность в принципе не требовалась, мы отбирали эталонное снаряжение для спец задач. Таких как обстрел вражеских палаток. Или вражеского генерала.
Через два дня начались стрельбы. Такого я еще не видел. Если пушкари Аракчеева стреляли хоть как то точно, то стрелки немецкого барона были совсем плохи. Но наша система прицеливания, и стандартизации боеприпасов, сделала свое дело. Уже через две недели все орудийные расчеты уверенно поражали необходимые сектора, размеры которых удалось снизить почти в три раза от первоначальных, и это при том разнообразном ворохе калибров ядер и качеств порохов.
И когда казалось, что все наши мучения кончились, и можно наблюдать как пехота месит пыль, начались общие маневры и взаимодействие всех войск. При этом нам необходимо было не только во время занять свои позиции, но и атаковать условно вражеские сектора в определенное время. А мы как-то позабыли что и скорость стрельбы играет изрядную роль в наших действиях.
После того как мы вместо десяти залпов смогли организовать лишь семь, это в среднем, один артиллерийский расчет произвел все десять, а один только пять, после чего порох в стволе самовоспламенился, хреново его почистили перед перезарядкой, двоих из расчета серьезно контузило, одного ядром разорвало пополам, и в довершении ко всему, этот снаряд врезался в пехотный строй одного из полков покалечив еще трех человек.
Если честно, вид разорванного напополам человека меня сильно впечатлил, я впервые в жизни почувствовал запах крови, вперемешку с запахами пороха, горелого человеческого мяса, и вони вывалившихся кишок. Но добил меня скорей всего именно вид этих самых кишок.
На остальных офицеров, находящихся рядом со мной, это тоже подействовало, лица их побледнели, кто-то отвернулся, ну а меня, как самого молодого, согнуло и вывернуло на изнанку.
Вечером в штабе, бывшем здании польского купца Ждеробика, торговавшего здесь во времена Сечи, нам устраивал разнос сам генерал-аншеф. Я, в своей прежней жизни слышал, что Суворов являлся приверженцем русского языка, и на него почти не влияла мода, затронувшая почти все дворянство, на французский язык. Да и с солдатами, которые кроме русского и русского матного, что для них было одним и тем же, ничего на знали, и на других языках не кумекали. Они то и писать и считать не могли, но это хоть как-то исправлялось, находились энтузиасты, обучавшие солдат, бывших крестьян, письму и счету.