- Ха, а я об этом и не подумал. Надо будет среди экипажа провести викторину, кто лучше придумает расшифровку. А то вдруг слово 'атом' наведёт предков на разные умозаключения. Рано им ещё…
- И ещё, - гнул лейтенант, - они от 'улыбки акулы', нарисованного в носу, не офигеют?
- Можно дувануть холодным пневмообмывом, - предложил штурман, - при такой забортной температуре корпус покроется коркой изморози и инея. Маскировка.
Капитан дважды кивнул, давая 'добро'. Сам - всё внимание на шхуну:
- По-моему у него коммерческий флаг России. Я бы сказал - удача!
- Поднять 'лиму'? - Голос подслушивающего старпома.
- Помягче, помягче с предками, - уже в полной уверенности попридержал капитан, - они и сами не прочь пообщаться.
* * *
Кабельтовы между судами отсчитывались последней десяткой. До этого идущий серьёзным ходом ледокол отработал реверс, резко сбавив, и теперь медленно накатывался, в этой неторопливости внушая ещё больше уважения своими размерами.
Снег, забившийся в отверстие клюзов, довершал рисунок зубатой пасти чуть прищуренными глазницами.
- Да хорош тебе креститься!
'Скуратов' давно уже едва вращал винтами, практически дрейфовал, чуть подрабатывая машинами для спрямления на контркурсе. На штурвале никаких усилий, рулевой таращился на приближавшегося громилу с оскалом, не в силах сдержаться, и капитан, почувствовав небольшое рысканье, услышав полушёпот 'святая богородица', счёл нужным приструнить матроса.
- Несомненно 'Ямал', - прекратил ранние домыслы Престин, - название судна вполне на своём месте. Почему именно 'Ямал', а не какой-нибудь 'Лонг-Айленд', не знаю. Как и о тех больших буквах по борту не берусь судить. Бог его знает, что там у американцев в головах.
- А вдруг он российский, коль буквы нашенские?
- Был бы он российским, был бы 'Ямалъ', не так ли?
- Посмотреть бы его внутри, - мечтательно протянул мичман.
- У нас нет повода его досматривать.
* * *
Два судна плавно сходились, прогудев друг другу в приветствии.
На одном пожирали глазами, замершим и одновременно нетерпеливым любопытством.
На другом уже всё понимали, и закономерный интерес - повстречать и взглянуть на сто лет назад, портила навязчивая тревога:
'А что дальше? Что их ждёт? С чем им придётся столкнуться, о чём возможно они не подозревают, при всей якобы осведомлённости о прошедшей эпохе?'.
Жизнь и работа в заполярье имеет далеко не тепличные условия и определённые сложности, что уже характеризует людей выбравших профессии, подписавших контракты и просто погнавшихся за 'длинным рублём'.
Теперь же всё то, что осталось там в 'двухтысячных' казалось незначительной рутиной и лёгкой поступью.
То, что с ними произошло…, этому нет аналогов, нет примеров, нельзя опереться на чей-то опыт.
Не считать же компетенцией бравые похождения попаданцев из беллетристики альтернативок.
Ни один из авторов этих приключенческих опусов ни передать, ни даже представить, не мог какие ощущения и переживания испытываешь, оказавшись в такой ситуации…, вдали от своего дома, семей, удобств жизни, привычек, самого времени, в конце концов.
А главное, понимаешь, что ты никто здесь, и за тобой никого. Рубануло где-то там под основание - на чём ты стоял, на что опирался…, и ты вроде целостный, умный, сильный, почти всезнающий… Но гложет, гложет такое неприятное ощущение шаткости…
Кто мы для сильных мира сего? Для царя, министра, генерала и даже обычного имперского чиновника на худой конец?
Да, знания - сила. Да, ледокол - моща. Но не будешь же скитаться во льдах вечно. Придётся идти на контакт, сотрудничество и эх…, как бы не в подданство.
Перешли на левое крыло мостика, потеснив старшего вахты.
- Надо ж, какие хитрованы! Шлюпку спускают. Хотят к нам - поглазеть.
- А и пусть, - нервным смешком ответил Чертов, - на своей территории сподручней. У них на шхуне и условия для долгой беседы поди не те.
Спускайте трап и приготовьте к встрече кают-компанию.
Только присмотри, чтобы не светить ничем таким, что может вогнать нынешних современников в недоумение. Уберите или прикройте чем… Озадачь подвахтенных, но без праздношатающихся. И чтоб не болтали лишнего.
- Так это…, - почесал затылок боцман, - может тогда их в обеденный зал. В кают-компании столько всего накручено, не успеем.
- Хорошо.
Боцман шумно удалился выполнять распоряжения.
За спиной заворочался лейтенант, откашлялся, обращая на себя внимание. А сказал всего одно слово:
- Караул?
- Ну, что ж вы товарищ старший лейтенант, - не удержался от снисходительности капитан, - бросьте вы с караульной-то службой своей. Название на борту прочитали? Это парусно-винтовая шхуна 'Лейтенант Скуратов'. Бывший 'Белкан'…, э-э-э, пардон - 'Бакан'. В начале девятисотых с неё сняли пушки.
- Сведенья достоверны?
- Я очень дотошно изучал всё про исследования Арктики. Суда и корабли меня интересовали особенно.
- Всё же в целях безопасности…
- У вас есть личное оружие?
- Пистолет.
- Вот и возьмите. Только не выпячивайте. И наденьте что-нибудь без шевронов 'Россия'. Мы ж американцы, не забыли?
* * *
Шлюпка небольшая, всего в четыре весла - как и положено слаженно взмахивали над водой, плеском шлёпаясь в воду, толкая судёнышко к цели.
- Почумели господа офицеры, - удивился Чертов и уже громче, не отнимая бинокля, - на улице минус грызёт, а они чуть ли не парадку напялили на встречу. В фуражечках. Помёрзнут же.
Вынесенное практически вровень борту крыло мостика давало возможность смотреть под борт. Шлюпка мягко прибилась к железному трапу. С ледокола скинули концы. Один из офицеров махнул рукой, видимо в команде 'сушить вёсла' и матросы послушно задрали их кверху.
Чертов поспешил к себе в каюту.
'Представителей императорского флота надо встретить достойно, не в жилетке-безрукавке. Следует переодеться'.
Форменный китель висел не надёванный с месяц, с последней, хм, крайней экспедиции, при толпе пассажиров. Снял с тремпеля, встряхнул, отстегнул дурацкий бейджик, который цеплялся в основном для журналистских делегаций и иностранных туристов.
Коротко окинул себя в зеркале и вышел.
* * *
Нависающий над шлюпкой чёрный борт ледокола терял свою радикальную идеальность, обнаружив местами потёки ржавчины. Но что примечательно - ни одной заклёпки!
- Сварной! Швы! - Подходили на вёслах ближе, и мичман обращал внимание уже на открывающиеся детали и мелочи. Но едва причалили и фалрепные кинули им 'концы', Престин шикнул, пресекая недостойные эмоциональные возгласы.
С борта их окрикнули на вполне русском, впрочем, не особо многословно.
Вбежали по трапу, следуя предложению быстрей оказаться в теплом помещении - ушей на морозе уже не чувствовали и без стеснения стали их растирать ладонями, двигая за вестовым. Уже второй очередью подмечая добротную одёжку местных матросов, трапы, коридоры - отделка без изысков, но и без всяких трубопроводов и проводов по потолку, больше смахивая на гостиничное убранство. Много света, чистота.
Привели их в весьма немаленький зал, что не удивляло, учитывая размеры самого судна. Помещение походило скорей на офицерскую кают-компанию, уставленную столиками и замысловатыми креслами. И пусть царской роскоши не наблюдалось, но - всё так добротно, практично, необычно, если не сказать чуждо.
