Я его внимательно осмотрел. Одет в гражданское, но именно одет. Я не чувствую военную выправку, но просто не верю, что ко мне могут прислать обыкновенного гражданского переводчика - не верю и все тут. Спокойный взгляд, кобура с пистолетом ниоткуда не выпирает, но что он вооружен, у меня тоже сомнений не вызывало.
- Очень приятно, - ответил я, - какие у вас инструкции в отношении меня? - люблю все выяснять сразу.
- Переводить, сопровождать, если понадобиться защищать, - четко, но без рапортовки, ответил он, - у вас сегодня на утро записаны посетители.
"Ого, даже так, интересненько, кто это ко мне заявиться решил?", - подумал я. Но решил все-таки проверить его. От Ланге я много узнал о продвижении проекта "Призрака в доспехах", в частности о системе допусков, коих насчитывалось четыре. Третий, второй, первый и высший.
- Какой у вас допуск в проекте, - стараясь сделать тон как можно строже спросил я его.
- Высший, - думал он вытянется по струнке, но этого не произошло, ответил так же спокойно и с достоинством.
- Годится, - кивнул я и протянул руку, - Виктор Сомов.
- Очень приятно, - он крепко пожал ее.
- А кстати не подскажете какое звание носит обладатель этого мундира и к каким войскам относиться, - я показал на висящую форму.
- Обер-лейтенант, 26-я моторизированная дивизия, после реорганизации.
- Это что, меня в танкисты записали? - удивился я.
- Нет, вы обычный пехотный лейтенант.
- Так вот, - хмуро заметил я, - запомни и передай Мюллеру, я не состою в Вермахте и не гражданин Рейха. Форму, как и армию не люблю. Ни там, ни здесь. Предпочитаю оставаться гражданским.
- Понял вас, Виктор, - кивнул мне головой "переводчик".
- Так кто ко мне так рвется, что аж с утра записался, я ведь не участковый врач?
- Вот список, - он протянул мне два машинописных листов бумаги, - извините, но что такое "участковый врач"? Я хорошо знаю русский язык, но такого словосочетания не слышал.
- Вы фольксдойч, из поволжских немцев? - предположил я, пока отложив листки в сторону.
- Да, в конце двадцатых наша семья эмигрировала из России, то есть СССР.
Не знаю, действительно вольксдойч или "легенда". Впрочем меня это мало интересует.
- И как вам порядки в СССР?
- Я запомнил, как арестовали нашего соседа, только за то что он не хотел вступать в колхоз, и он вел большое хозяйство. Мне подобное показалось несправедливым.
- Хорошо, отложим этот разговор, как там насчет завтрака?
- Вот меню, - он вынул из папки и протянул еще один лист бумаги. Но уже не машинописный, а настоящее меню ресторана.
- Тогда чай, пару бутербродов с ветчиной, и половину яичницы, - заказал я, - вы как? Не присоединитесь?
- Спасибо, но я уже завтракал, - отказался Ганс и скрылся за дверью. Вскоре зашел официант, впрочем откуда здесь официанты, просто охранник в одежде официанта, и прикатил столик с завтраком. Неспешно позавтракав, я позвал Ганса.
- Ну давай там твоих посетителей, - после вкусной еду ко мне всегда возвращается хорошее настроение и благодушие, листки я так и не посмотрел, - не дело это людей заставлять ждать, сам терпеть не могу таких начальников, которые вызовут, а потом подчиненных перед дверью маринуют.
Я ожидал инженеров, ученых, военных наконец, которым надо прояснить какие-то вопросы по своим направлениям, но когда в комнату зашел Геббельс я офигел. Некоторое время мы внимательно изучали друг друга, затем он резко, не здороваясь задал вопрос:
- За что вы меня так ненавидите господин Сомов?
- А за что мне вас любить? - вот только наезжать на меня не надо, - у меня нормальная сексуальная ориентация, а вы не девушка, - резко дал отповедь я. Я сейчас гораздо полезней для Рейха чем он, поэтому могу и понаглеть.
- Я не об этом, - невольно сжал кулаки Геббельс, - ваши надписи на экране этого вашего монитора просто оскорбительны.
- И что? По морде мне хотите надавать? Или на дуэль вызвать? - начал закипать я, хамить я здесь мог сколько угодно, но естественно до определенных пределов. Пока я им нужен, они с меня пылинки сдувать будут, а вот когда стану бесполезен, думаю меня заранее моя интуиция предупредит и надо будет рвать когти в мой мир, но трогать даже тогда думаю они меня побояться, ведь вместо доброго помощника и друга в открывшейся портал вполне может прилететь, прямо в кабинет Алоизыча, ядерная ракета, с надписью на боку "Дорогому фюреру от благодарных потомков", - вы знаете что ваша фамилия в нашей истории стала нарицательной? И отнюдь не в хорошем смысле. А ваши цитаты вошли в историю. Это отдельная песня.
- Вы опять меня не поняли, - да на немецком действительно хорошо разговаривать с врагами. Лающий отрывистый говор, и очень эмоциональный, - за что лично вы меня так ненавидите? Что я вам сделал?
- Лично мне вы ничего не сделали. И я к вам отношусь хоть и без симпатий, но не ненавижу. Вы министр пропаганды делаете свою работу. Я вам помог. Если бы ненавидел, согласитесь, помогать бы не стал.
- Но зачем тогда меня называть негром? Причем именно в оскорбительном смысле?
- Ах вот вы о чем, - понял я и рассмеялся. На жесткий диск для Геббельса я закачал несколько всплывающих заставок. Типа "Работай негр, работай, солнце еще высоко, а когда стемнеет - включат электричество".
- Просто у нас в офисе это что-то типа развлечения и шутки. Возможно у нас просто разное чувство юмора, но оскорблять вас я не хотел. Для меня вы политический деятель середины двадцатого века. Кстати потом ваши технологии совершенствовались и применялись у нас. Я имею в виду наше время.
- Значит личной ненависти у вас ко мне нет? - садясь в кресло и успокаиваясь, спросил Геббельс.
- Абсолютно.
"Ого, так он меня просто боится, - ошарашено подумал я, - боится, что от меня может зависеть, попадет ли он в немилость к фюреру".
- Но ваши шутки…, - заметил Рейхсминистр пропаганды Великой Германии, "Эх, подумал я это ты в нашем офисе не работал", - я понимаю, другое время и другая страна.
- В современной мне Германии шутки точно такие же. Шутки и анекдоты про наркоманов, гомосексуалистов, вам покажутся дикими и не смешными. Некоторые вы вообще не поймете. Например слово "трава" у молодежи обозначает марихуану, это такой легкий наркотик. Конечно печально, но надеюсь у вас есть чувство юмора? Если хотите, могу извиниться.
- Не стоит, я все понял, - он сделал паузу, раздумывая, - но юмор у вас слишком специфичный.
- Какая жизнь, такой и юмор, - я решил перевести разговор в другое русло, - кстати, я вам там приличную фильмотеку скачал. Если не секрет, что больше всего понравилось?
- Много чего, но там в большинстве американские и русские фильмы. Впрочем "В джазе только девушки" очень приятная вещь, - заметил он, - но особенно пригодились рекламные наработки. По ним мы разрабатываем совершенно новую концепцию пропаганды.
- Так затем и передавал. Победить надо прежде всего в умах людей, тогда оружие не понадобиться. Кстати ваша перефразировка афоризма Леонардо да Винчи, была принята всем миром. Вот только ее сократили и автора все забывали указать. Считалось, что этот афоризм народный. "Все гениальное просто, а простое - гениально". Оставили только первую часть.
- Я не претендую на лавры, просто хотел сказать простыми словами, то что да Винчи выразил сложно.
- У вас получилось, - заметил Виктор, улыбнувшись.
- Позвольте тогда вручить вам небольшой подарок.
Я сильно удивился. Он быстро вышел в коридор и принес красивую коробочку обтянутую кожей.
- Вот "Вальтер", - торжественно раскрыл он ее. Там на бархате лежал классический пистолет Вальтер, как мы его все представляем по второй мировой войне, и запасная обойма, причем снаряженная патронами.
- Спасибо, - растерянно принял я подарок. А Геббельс попрощался и скрылся за дверью.
Тут же в дверь вежливо постучали. А мой переводчик не раскрывая папку объявил, как заправский мажордом, или кто там на балах гостей называет.
- Рейнхард Гейдрих!
- Входите, - разрешил я. Переводчик открыл двери, старые, добротные, и что самое главное с отличной звукоизоляцией, через нее меня бы просто не услышали, и пригласил очередного посетителя войти. Ого, а вот этот матерый волчата, и действительно опасен. Если сочтет, что я представляю опасность для его любимой Германии, то расстреляет не задумываясь, а после пустит себе пулю в лоб. Настоящий офицер, честь для которого превыше всего. Недаром только личным приказом Гиммера, ему было запрещено совершать боевые вылеты и сражаться на фронте. Некоторое время мы внимательно осматривали друг друга, а потом Гейдрих вдруг вскинул руку в нацистском приветствии и громко выкрикнул:
- Хайль Гитлер!
Сначала я офигел, никак не ожидал такого, потом спокойно сказал.
- И что вы хотите, чтобы я на это ответил? "Служу России!" или "Слава России!". Зиг Хайль кричать не буду принципиально. Я не немец, и не нацист.
- Извините, - он присел в кресло, напротив меня, - просто я приветствовал вас как равного.
- Спасибо что не обозвали унтерменшем, - язвительно ответил я.
- Вы не поняли, я благодарен вам. И не только за то что вы спасли мою жизнь, а за те многие сотни тысяч солдат и офицеров, которых вы тоже спасли своим вмешательством.