Удача переменчива, и в процессе загрузки в свои трюмы перехваченной добычи, на горизонте появился БПК "Маршал Шапошников", который доведя до Суэца несколько гражданских судов, теперь в одиночестве возвращался на базу. Два расстрелянных, залитых кровью судна, три сейнера неподалеку и шлюпки нагруженные добычей, гребущие к своим. Картина была ясна с первого взгляда и каперанг Базыкин, не вдаваясь в детали, приказал развернуть орудие и открыть огонь. В течение нескольких минут русский корабль отправил на дно всех участников конфликта, после чего, сочтя свою миссию выполненной, удалился. Поскольку дело происходило в чужих территориальных водах, командира не прельщала перспектива долгих разбирательств и множества рапортов. Подбирать никого не стали - кому нужно доплывет, а если утонут, то горевать никто не собирался. Израсходованный боезапас списали на учебную стрельбу, команде приказали помалкивать.
Неугомонный Ага-хан с остатками команды был выловлен другим проходившим мимо судном, как на грех, тоже входящим в состав флота своего работодателя. Потеряв своих людей, флот и добычу Ага-хан предпочел бы не показываться на глаза шефу, но у людей свои планы, а у судьбы свои. Дело обстояло даже хуже. Ограбленные им суда принадлежали к Синопскому клану, глава которого поднял на ноги все Южное братство и оно, выражаясь языком братков, сделало "серьезную предъяву" главе Мраморных. Ага-хан упорол "серьезный косяк" и за него предстояло ответить.
С одной стороны глава Мраморного братства понимал справедливость требований Южных братьев, да и междоусобная война была весьма некстати. С другой стороны Ага-хан был авторитетный и результативный полевой командир, пусть и один раз ошибившийся. Отдать его голову, значило подорвать свой авторитет в глазах собственных капитанов. Не отдать - означало полномасштабную войну с Южным кланом. Осман Демирель, а именно так звали судовладельца, был деловым человеком, привыкшим извлекать выгоду из любых обстоятельств. Ага-хана требовалось показательно наказать, для удовлетворения требований Юга. Не ставя под угрозу свой авторитет и по-возможности, извлечь из этого процесса максимальную пользу. Следует сказать, что Османа давно интересовали конвои европейцев, шедшие через Суэцкий канал. Он рассуждал так: поставленный в безвыходное положение Ага-хан, возможно, сумеет найти способ одолеть охранение конвоя, особенно, если дать ему корабли и таких же отмороженных штрафников. Поскольку набег на конвой, сродни своеобразному способу самоубийства, то это должно удовлетворить южан. Ну а если Ага-хану все же удастся это безумное мероприятие, то в выигрыше будет и он и Ага-хан, да и южане не будут в претензии. Особенно, если пообещать им долю с весьма сомнительной прибыли, не забыв разделить с ними расходы.
Собственно говоря, именно так судьба привела Ага-хана на путь конвоя. Ему дали два судна и позволили покопаться в арсеналах братства. Экипажем служили несколько десятков штрафников и кучка отмороженных юнцов, желающих проявить себя или умереть, непонятно в чью славу.
Стоя на мостике своей посудины, Ага-хан с тоской вспоминал свой ракетный катер, глядя на фрегат "Дрезден" в двух милях прямо по курсу. За корпусом фрегата, в отдалении, как недосягаемый мираж маячили суда конвоя. Фрегат почти пересек курс "Гур Кале" и "Эмины" - так назывались развалины, которые напоследок вручил ему Осман и должен был вот-вот приблизиться на минимальную дистанцию. Пора было начинать. Ага-хан чертыхнулся, но куда деваться? В нескольких милях сзади маячили, под видом ведущих лов рыбаков, оставшееся сзади сопровождение. Сдаться европейцам? С его репутацией, он в лучшем случае мог рассчитывать только на пожизненный приют в тюремной камере. Но скорее всего его ждала депортация в Грецию, где любой сокамерник-грек, посчитает своим долгом немедленно удавить его. Что ни говори, а у репутации всегда есть оборотная сторона.
Мрачный, как туча Ага-хан приказал начинать атаку. Два десятка человек выросли у бортов обоих судов и лихорадочно принялись наводить ПТУРСы на цель. Еще двое сдирали брезентовый чехол с зенитного "Бофорса", расположенного прямо перед рубкой "Гур Кале". Расчет нетерпеливо переминался рядом, поторапливая. Первые длинные хвосты огня вырвались из пусковых труб ПТУРСов, оставив черные следы копоти на палубах. Ракеты первого залпа еще не одолели половину пути до противника, как вторые номера расчетов начали перезарядку отстрелявшихся установок. Ага-хан поднял бинокль и, держа его у груди, бесстрастно смотрел, на приближавшиеся к борту корвета огоньки ракет. Бортовая установка ПВО ближнего боя, плюнула огнем и, на месте первой ракеты вспухло маленькое серое облачко. Шесть остальных ракет, наконец, догнали корвет. Два огонька расцвели в районе надстройки, еще один на носу, три ракеты вошли в борт. Ага-хан, поднял бинокль к глазам, представившееся ему зрелище сразу переменило его настроение.
- Клянусь Аллахом, - пробормотал он, - Эти черти с первого залпа всадили ему рубку сразу две ракеты и повредили орудие. Чувство покорности судьбе моментально сменил азарт. Похоже, что удача опять повернулась к нему. Ага перегнулся через поручень и заорал, обращаясь к расчету ЗУшки:
- Что вы там копаетесь, идиоты! Бейте по носовой надстройке и старайтесь повредить вооружение на палубе! - и повернувшись к рулевому - Самым полным к корвету!
Повредив носовую 76-ти миллиметровку и временно лишив корвет командования, они получили шанс. Носовое орудие было единственным оружием, которое мог задействовать корвет на этой дистанции. Для всего остального вооружения корвета они находились в мертвой зоне. Вместо обычных для европейских кораблей итальянских скорострельных зенитных автоматов, здесь стояли американские шестиствольные "Фаланксы" "заточенные" только под борьбу с ракетами. Быстро перенастроить их систему наведения было нельзя. На ближайшую минуту-две, корвет превратился в неспособную ни к чему, кроме тарана, кучу железа. Если воспользоваться временной дезорганизацией противника и подойти к нему вплотную, то есть неплохие шансы в упор разрядить в него "Град". И тем самым полностью вывести его из игры, на ближайшие полчаса.
Скатившись с трапа и увернувшись от огненных хвостов нового залпа, Ага жестом показал на второй брезентовый тюк, громоздящийся в носовой части палубы, проорав:
- Приготовьте "Град" и будьте готовы стрелять по моей команде!
Зенитка оглушительно загрохотала и выдала несколько длинных очередей. Носовую надстройку фрегата кучно испятнали вспышки разрывов, в стороны полетели части антенн и куски обшивки. В наступившей паузе перезарядки, Ага услышал, как радостно вопил расчет. Обслуга сработала быстро и после короткой паузы установка опять загрохотала, со звоном засыпая палубу потоком блестящих, пахнущих порохом гильз.
Ага-хан бегом вернулся на мостик. Корвет сбросил ход, "Гур Кале" быстро сближался с ним. Изуродованная рубка военного корабля сильно дымила, в районе кормового ангара разгорался пожар, а вошедший в азарт расчет "Бофорса" продолжал поливать длинными очередями палубу и надстройки судна.
Подойдя к корвету со стороны кормы, "Гур Кале" с пары кабельтовых произвел ракетный залп. Два десятка НУРСов обдав на прощание его палубу дымом и огнем, понеслись в сторону корвета. Когда палуба рейдера очистилась от дыма, глазам пиратов открылся горящий корвет. Сложно сказать, сколько именно ракет из залпа пришлось на его долю, но вся корма корабля ярко горела, а борт и корма были разворочены несколькими попаданиями ракет.
Уже не обращая внимания на изуродованное судно, "Гур Кале" остановился и спустил на воду два надувных катера. Весь экипаж бегом ссыпался в них. Никто не сомневался, что в ближайшие минуты, вылетевшие наперехват самолеты, потопят их корабль. Моторы взревели и лодки с вооруженными людьми, оставив брошенное судно, на максимальной скорости понеслись к ближайшему танкеру. Вертолету, поднявшемуся со второго корабля сопровождения, понадобилось всего по одной короткой пушечной очереди на каждый катер. До борта ближайшего танкера им оставалось не более двухсот метров.
Глава 10. Крым. Лето 201Х+2
Темно-серая туша надувного катера "Зодиак" глухо шлепнулась в воду и закачалась на небольшой волне. Александр Корабельников мотнул головой, стряхивая с лица брызги соленой воды. Поддерживая рукой автомат, он торопливо перевалился через борт сейнера, едва не ухнув в проем между бортами. Упругий борт катера спружинил под ногами. Шагнув через него, он опустился на узкую скамейку, давая место следующему. Приняв на борт еще пятерых, катер отвалил и пошел в сторону близкого берега. На подходе к нему вся группа ощетинилась стволами, пристально разглядывая пустой берег. Каменистая осыпь, поднималась метров на двадцать вверх. Между камнями, кое-где торчали кустики выгоревшей на солнце травы.
Катер, выключив двигатель, по инерции подошел к берегу. Повинуясь команде, Сашка выпрыгнул на берег и замер в паре метров от него, контролируя свой сектор стрельбы. Не двигаясь, он терпеливо ждал, пока первый разведчик доберется до гребня и не осмотрит окрестности. Дождавшись отмашки, он в свою очередь принялся карабкаться по камням, стараясь не вызвать оползня.
Собравшись перед гребнем, все семеро переглянулись. Метрах в пяти от осыпи проходила разбитая асфальтовая дорога, за ней лежала полоса выгоревшей травы. Дальше, метрах в пятидесяти от них виднелась крыша дома. Сам дом скрывала облупившаяся грязно-желтая ограда, сложенная из глиняных кирпичей. Тишина. Шум моря остался внизу, а здесь воздух был тих и неподвижен. От накалившихся на солнце камней несло жаром. Сашка поерзал, стараясь держаться подальше от горячих камней.