- Хватит! Уймись, Завидка! - начал смеяться Дмитр. - Мало того что слов от них нахватался каких-то, так тебя еще и понесло, как обычно, не остановить… Головами играют, будто звереныши, надо же такое выдумать! Все, хватит! Будет, я сказал! Захарий Матвеич, ты лучше скажи, кто из наших остался в живых?
- В живых? Пятеро в целости остались, что ушкуй охраняли, да несколько из тех, кто после первой стычки уцелел. Раненых с тобой полтора десятка наберется, из них ты самый тяжелый был. А почти с десяток преставились… - Захарий небрежно, будто отбывая повинность, перекрестился и продолжил: - Всякие раны были, но в основном ветлужцы душу отвели, когда к воротам бежали. Многие после грома подниматься стали, вот их и…
- Сам бы не так сделал? - вопросительно поднял глаза Дмитр, увидев, как купец махнул крест-накрест ребром ладони, будто вычеркивая из жизни заблудших соплеменников.
- Как без этого, своя рубаха ближе к телу… Ладно, Бог всех рассудит! А мы потом выпьем за помин их души, хотя я, кроме тебя и кормчего у Якуна, близко и не знал никого. Радоваться надо, что выживших у вас много осталось. Тех, кто в беспамятстве был или просто под горячую руку не попал, повязали почти сразу, а потом даже и лечить вздумали.
- Для чего лечить? Чтобы порешить потом? Ты, Захарий, обещай мне…
- Успокойся, не поубивают вас. Сговорились мы насчет виры… за всех, кроме тебя. Потому и сижу ныне у ложа твоего.
- Вот как? Значит, одного меня им достаточно? - Дмитр устало запрокинул голову и уставился в потолок. - Чем же я их прогневил, что они не голову Якуна потребовали, а мою? И сколько он за свою шкуру не пожалел отдать?
- Насчет тебя нам не все ясно, но казнить тебя не будут, это точно. Правда, сначала они опять хотели всех на сук повесить, но как раз прибыли их вои во главе с воеводой из Суздаля. Он и упросил собравшийся копный суд по-другому поступить.
- Копа? По старине судят, значит… А сколько воев? Не соврали нам, что и впрямь в этой веси целая сотня наберется?
- Не соврали, четыре воинских десятка пришло на лодьях больших, а болтают, что это еще не все… Уж не знаю, как они в деле, но прибывшие вроде на вид справные.
- И чего этот воевода от нас потребовал?
- Потребовал? По десятку гривен серебра выкуп с каждого. Ну и некоторые доспехи они к рукам прибрали, конечно.
- Эк они хватили, это кто им такое отдаст? - Дмитр, несмотря на слабость, натужно засмеялся. - Легче новую рать привести, дабы отбить родичей, или новых воев нарожать…
- Вот и мы так сказали. Так они знаешь что удумали? Сбросили до гривны серебром, которые в семьи погибших и раненых воев пойдут, но с двумя условиями. Первое про то, что все полоненные ратники на Писании Господнем поклянутся объявить во всеуслышание на торгу новгородском их грамотку. А грамотка та о том, что если любая семья из пятин наших пожелает переселиться на Ветлугу под руку воеводы местного, то им выделено земли будет столько, сколько они обработать смогут. А еще дом помогут поставить с печкой большой и полгривны на хозяйство выделят.
- Ох ты, етыть… Да к ним голытьба одна попрет, дабы монетами поживиться.
- Чтобы поживиться, нужно еще сюда дойти, а монеты выделят лишь тем, кто с детишками.
- А с детишками уже не голытьба, что ли?
- А они и такими не побрезгуют, как я понял. Кроме того, сирот еще созывают… Обещают поставить на ноги, а до той поры учить грамоте, а также ремеслам всяким или воинскому делу, по желанию.
- Утомил ты меня, Захарий Матвеич, враками своими, уж прости за отсутствие к тебе вежества. Или дурни они, каких поискать, или нас дураками выставить хотят! Второе вернее. А то и продать тех сироток в полуденные страны желание имеют.
- И я так думал до беседы с полоненным новгородцем. Про многое он умолчал, но подтвердил, что мальцов местных уже обучают этим самым ремеслам и грамоте. А про науку воинскую ты и сам догадаться можешь…
- Это ты про тех, кто с самострелами был?
- Про них. Кроме того, нет у них тут холопства, и даже закупов не наблюдается. А тех полоняников, кто с мечом к ним пришел, они обещались отпустить через год. Это тебе насчет полуденных стран…
- Все одно из наших пятин сюда люд не дойдет, сгинет по дороге.
- Я не к тому речь веду, хотя думаю, что не сгинут, - помотал головой Захарий. - Они купцам обещались платить за провоз этих людишек. С каждой привезенной семьи сотую часть со стоимости своих товаров скидывают, или по два десятка кун с каждого ребенка. Но только с тех, кто своей волей прибыл. Каждый сам может выбрать себе выгоду…
- Так можно навезти кучу людишек и железом целый ушкуй набить за счет того, что половина цены скинется! Был бы товар.
- Товар есть. Про утварь сам знаешь, обещали в достатке привезти к лету, а еще показывали они мне разные кованые премудрости и мелочи скобяные: сошники, ножи зело острые, наконечники для стрел, гвозди… да много всякой всячины. Говорят, что вместе с посудой железо доброе привезли, так что к лету нам под заказ сделают что захотим. И дешево.
- Ты купец, тебе виднее…
- Да пусть лжу возводят, коли хотят, раз монет за заказ не спрашивают загодя. А если товара не будет, то к ним в следующий раз и не придет никто… Да и железа доброго в этих болотах отродясь не было и не будет, так что доставили издалека, как же иначе? А что касается привоза людишек… Скажи, какой купец смердов к себе грузить будет в ущерб воинской силе своей? От силы три-четыре семьи возьмет… Но возьмет, оттого что его прибыток от перевоза зависеть будет. А ветлужцам от этого та польза, что воев меньше с купцами придет, да и смердов этих на землю осадят.
- Если с пятин людишки сюда потянутся, то как бы князь наш не обиделся… - хмыкнул Дмитр.
- Когда еще то время наступит. Мстислав ушел к Киеву поближе, от отца великое княжение потихоньку перенимать, а сын его силы в Новгороде не имеет, так что не до того ему будет… Ладно, опять я отвлекся от главного! Я про запрет холопства тебе намекаю на землях этих.
- Мыслишь, подневольные людишки побегут сюда?
- Тьфу на тебя… Не дай бог, тогда нам никакой торговли здесь вовек не увидеть. Выжгут эти земли и соли набросают, дабы не росло ничего.
- Ну уж…
- Уж ну! Я про твою судьбу намекаю.
- Тогда договаривай, а то меня в сон уже клонит от речей твоих, - криво улыбнулся Дмитр. - Прибьют меня или нет?
- Было еще второе условие. И выдвинул его тот ратник, с которым ты дрался в круге…
- Выжил, значит? То-то мне показалось, что скользнул вниз он перед броском моим. Отомстить хочет или просто еще раз силушкой померяться? В любом случае я ему не откажу - хорошо дерется, да и нюх у него… Как он прознал, что у нас что-то затевается, а?
- Бьется неплохо, но ты сильнее. Однако не годен он теперь для битвы ратной: рука у него левая не двигается, да и не виру с тебя просит. На службу они тебя зовут, Дмитр. Сначала расспрашивали Кузьму, кто у нас сильнее в воинском деле. Узнав про тебя, вызнавали твою подноготную до седьмого колена - не нравилось им, что под Якуном ты ходил…
- А кто меня, кроме него, возьмет? Я ведь кому ни попадя могу правду в глаза сказать - кому такое любо? Каждый норовит за меч схватиться. А Якун мне драться не запрещает, наоборот, подзуживает постоянно. Правда, из его людей со мной уже не связывается никто…
- Вот это им тоже отчасти понравилось. Говорят, для обучения воев им человек нужен, на три года ряд будет, а потом иди куда хочешь. Жить свободным человеком будешь, роту воеводе принесешь. Одно условие - норов свой только при обучении показывать.
- Не смогу, ты же знаешь.
- Знаю, но они сказали, что болтать тебе не запретят, лишь бы сам на правду не обижался. А поединков столько на той учебе обещают, что до постели будешь еле доползать.
- Ну-ну…
- А Якун, земля ему пухом, - Захарий улыбнулся каким-то своим мыслям, - от роты тебя освободил. Вот так.
- Что, помер он? Перестарался ты, Завид?
- Нет, это просто Захарий Матвеич присказку от ветлужцев перенял, - довольно блеснул глазами отрок.
- Это какую же?
- Да они, как про Якуна скажут что, так всегда добавляют: земля ему пухом или, мол, вечная память! - Улыбка Завида расползлась во весь рот.
- Думаешь…
- Уверен, не забудут они его! Воев простых еще могут простить, а Якуна - нет. С остальными свары не стали затевать из-за него, да и остальных воев отдали: все-таки Кузьме еще сюда приходить летом… - Завид покосился на Захария, не рискуя говорить за него. - Однако насад небольшой за день до ухода Кузьмы и Якуна убыл, а там вперемешку и черемисы и ветлужцы были. Дорога в верховья Ветлуги длинная - кто знает, откуда стрела прилетит? Ты что, плохо тебе?
Бледное лицо Дмитра раскраснелось, а плечи стали мелко подрагивать, будто он сейчас не выдержит и расплачется. Наконец с трудом сдерживаемый хохот вырвался наружу, перейдя в натужный кашель: