Мимо комариных болот, мимо оврагов, лесными тропинками сквозь самую чащу ехали-пробирались дружинники Вещего князя. Впереди на гнедой кобыле ехал проводник - закуп Зван, средних лет мужичок с пегой бородой и хитроватым взглядом, за ним - верный Вятша, и уж потом - князь, Хельги - конунг, как его называли варяги. Места кругом тянулись дикие, лесные. Частенько перебегали дорогу зайцы. Нахохлившись, сидели на ветвях деревьев непуганые рябчики, а пару раз показывался на глаза сохатый - проследил за чужаками недоверчивым кроваво-красным глазом, да потом исчез в чаще.
- Все, - У глубокого, протянувшегося на много десятков шагов оврага Зван слез с лошади. - Больше конному нет пути, княже.
Хельги, подъехав ближе, кивнул, спешился. Отдал приказ оставить у оврага коней под присмотром гридей… Потом передумал: не дело коням пастись в этакой чаще, неровен час, медведь или волки - не помогут и гриди. Пусть лучше подальше, на лугу, пасутся, так и приказал отрокам. Оставив лошадей, дальше пошли пешком. Узкая - звериная ли, человечья? - тропинка тянулась оврагом, бежала сквозь сосняки, ныряла в темные ельники, затем снова пошел смешанный лес - ель, береза, осина, изредка попадались рябина и липа, под ногами густо росли папоротники. Несмотря на погожий солнечный день, иногда вдруг делалось так темно, что казалось, уже близилась ночь.
- Долго ли ходу до урочища этого? - в который раз уже, улучив момент, спрашивал проводника Вятша. Зван отмахивался - мол, можно и к ночи дойти, а можно и проплутать три дня, всяко бывает.
Вятша пожимал плечами и посматривал по сторонам, стараясь угадать за деревьями затаившегося врага. Пока, впрочем, все было спокойно, лишь у небольшой речки, вернее ручья, обнаружились поваленные кем-то деревья, да и тут все скоро прояснилось - бобры.
- Нет здесь народу, - ухмылялся Зван. - До самых ближних селищ дней пять пути вкруг болот.
- Дедушка Зван, а правду говорят, злое капище-то? - хлопая глазами, любопытствовал Твор, напросившийся в поход после бесплодных поисков Радославы.
- Всякое люди бают, - отмахнулся от отрока проводник. - Оно, капище-то, в стародавние времена появилось, да и пользовались им нечасто, только в самые лихие времена, неурожай там, ливни, засуха или пожар лесной. Волхвы говорят, только тогда и можно приходить к Черным мхам. Да не просто так приходить, не с пустыми руками… Принести жертву древнему богу Семарглу да и другим богам - Святовиду, Перуну, Мокоши. Не простую жертву - человечью. И чем знатней тот человек, тем угодней богам жертва, тем милостивей они будут.
- Ужас какой, - качал головой Твор. - Какие у вас кровавые боги.
- То не у нас, - сердито фыркал Зван. - То раньше.
- Глянь-ка, князь! - остановился вдруг идущий рядом Вятша, Хельги подошел ближе, за ним остальные.
- Рябину видите? - обернувшись, прошептал Вятша.
Твор порыскал глазами, увидел.
- Ну! Рябина, как рябина.
- Ага… - улыбнулся сотник. - Только одна ветка у нее - желтая.
- Так, может, сломана?
- Нет, не сломана. - Хельги с любопытством разглядывал принесенную Званом ветку, засунутую меж ветвями рябины. Он сразу узнал ее, еще бы не узнать! Это была засушенная ветка омелы - священного растения кельтов. Значит, дружина на верном пути.
- Не останавливаться, - поторопил людей князь. - Вперед… Зван, мы, похоже, скоро будем на месте?
Проводник молча кивнул.
Между тем чащоба стала еще гуще, так что иногда дорогу приходилось прорубать топорами. Особенно плохо пришлось, когда тропка пошла буреломом, - вот уж пришлось поработать, да так, что только ветки трещали по всему лесу! Заревев, поднялся на дыбы вспугнутый в малиннике медведь - бурого отогнали, не стали даже метать стрелы, некогда, да и незачем особо. Мишка попался невредный, понятливый, постоял немного на задних лапах, порычал, да и убрался себе подобру поздорову. Где-то в чащобе, на деревьях, недовольно заухал филин.
Когда выбрались из бурелома, проглянуло сквозь густые осины вдруг клонящееся к закату солнце. Вечерело, но ночи в это время года еще стояли светлые, так что хорошо были видны массивные, черневшие за большой поляной столбы.
- Капище, - останавливаясь, благоговейно шепнул Зван. - Теперь уж недолго.
- Да видим, что недолго, дедушка Зван! - Твор проворно побежал на поляну, а проводник быстро поставил ему подножку. Отрок споткнулся на бегу, упал, зарылся носом в землю. Гриди засмеялись. Улыбнулся и князь, видя, как, вытирая испачканное в грязи лицо, обиженно поднимается на ноги отрок.
- Ну, дедушка Зван…
- Не беги, куда не следует, - наставительно сказал Зван. - Не поляна то и не луг - болотина! Самая страшная в наших местах трясина. Так и зовется - Черный мох.
Хельги, опустив глаза, посмотрел на мох. А ведь и в самом деле черный…
- Как пойдем? - обернулся к проводнику Вятша.
- Есть там одна тропка… Идем, княже?
Князь, призадумавшись, почесал бороду. Потом вдруг загадочно усмехнулся.
- Говоришь, чем знатней человек, тем угодней жертва? Значит, други, все к капищу не попремся. Зван, тут есть еще тропы?
- Найдутся…
- Сделаем так…
Хельги явился к капищу лишь с полудюжиной воинов. Очистил сапоги от болотной жижи и, подойдя к покосившемуся частоколу, с любопытством осмотрел идолов. Один был каменный, вытесанный из серой глыбы человечище с широко расставленными руками, он стоял у самого входа, словно не пропускал нежелательных пришельцев. Позади него полукругом собрались божки из дерева - у каждого под ногами белели человеческие черепа. Посередине, за божками, возвышался четырехгранный столб с резным изображением сразу нескольких - ярусами - лиц на все четыре стороны. Этот-то идол, судя по всему, и являлся главным - возле него лежали человеческие и лошадиные кости. Вытащив из ножен меч, Хельги подошел ближе, поставил ногу на череп коня и застыл так, словно бы чего-то ждал. Послышалось шипение, и из глазницы черепа вылетел вдруг черный крылатый змей, целя князю в шею ядовитым жалом. Хельги отпрыгнул в сторону и взмахнул мечом. Впрочем, не понадобилось. Неведомо откуда просвистела стрела, поразив насквозь летучую гадину. Вытащив мечи, гриди плотней обступили князя.
- Не стоит меня защищать, не от кого, - неожиданно улыбнулся он и, обернувшись к частоколу, повысил голос: - Ты научился неплохо стрелять, Конхобар!
- Это не я, - отозвались из-за частокола. - Это мой страж… вернее, стражница.
Колья бесшумно разошлись в стороны, и образовавшемся меж ними проходе показалась высокая фигура Конхобара Ирландца. Он был в обычном своем зеленом плаще и длинной тунике.
- Рад видеть тебя, - Хельги раскрыл объятия. Ирландец похлопал князя по спине. Выглядел Конхобар осунувшимся, бледным, но тем не менее радостным.
- Дружина? - тихо спросил Ирландец.
Князь усмехнулся;
- Там, где и нужно, - в засаде.
- Значит, мы успеем схватить всех, - кивнул Конхобар. - И Малибора, и Карману, и всю голову заговора. Я так и думал, что ты сразу найдешь горшечника…
- Жертвенные кувшины?
- Ну да. Как же мне было не оставить тебе весточку, абсолютно непонятную остальным? Понимаешь, здесь, в Новгороде, образовалась такая клоака, что даже я не знал, как подать весть и кому верить!
- Кроме вот этой девушки? - усмехнулся князь. - Это и есть твоя стражница?
Чуть позади Ирландца с луком в руках стояла среднего роста девица, худая, с круглым желтым лицом, впрочем отнюдь не лишенным приятности, и раскосыми зеленовато-серыми глазами, которыми подозрительно оглядывала всех, словно хорошо выдрессированная собака, в любой момент готовая защитить хозяина. Рыжеватые волосы девушки были заплетены в несколько косичек.
- Это Ирса, - кивнул Конхобар. - Я купил ее осенью у булгарских купцов. Дешево кутил, очень дешево. Она плохая рабыня, скорее - воин. Это девушка-смерть.
- И как же тебе удалось ее приручить?
- Я не отношусь к ней как к невольнице и многое позволяю, - пояснил Ирландец. - Ирса знает, что в любой момент может уйти, получив с собой серебро. Довольно много серебра.
- Я никогда не покину тебя, хозяин! - с заметным акцентом произнесла стражница. Спрятав лук за спину, она отошла в сторону и застыла, словно изваяние.
Уже ближе к утру дружинники наконец смогли развести костры, и клубы сизого дыма потянулись над болотами и лесной чащей. В белесом небе тускло светились звезды, над углями жарилась дичь.
К князю привели главных заговорщиков - Карману и Малибора. Малибор, хоть и был испуган, старался держаться. Тощий, с крючковатым носом и выпученными, как у сумасшедшего зайца, глазами, он и сам напоминал сейчас какого-нибудь идола из числа тех неприметных божков, что стояли в капище полукругом. Его же напарница Кармана - чернявая, морщинистая, сильная - и не пыталась скрыть страх. Еще бы, чувствовать собственную смерть - совсем не то что приблизить чужую. Представить невозможно, сколько молодых дев погубила эта старуха, искусно нанося ритуальные удары ножом в грудную клетку. О, как она веселилась тогда, чувствуя себя посланницей богов, ангелом смерти, как называли таких арабы. А сейчас…
Увидев князя, Кармана повалилась на колени, стуча зубами, завыла, прося пощады.
- Кто был с вами еще? - спросил ее Хельги.
Старуха тут же назвала с десяток имен, первым упомянув Конхобара.
- Вот и доверяйся таким, - остановившись у нее за спиной, насмешливо бросил Ирландец. - Предадут и не спросят! Князь, ты, конечно же, не приказал прихватить с собой вина или браги?
- Да вот, уж извини. - Хельги развел руками. - Впрочем, за болотом, где мы оставили коней…