"Проходя с носового мостика на кормовой, я по пути проверил готовность к бою малокалиберных орудий на навесной палубе, все было как надо, комендоры и прислуга у орудий в готовности открыть огонь, ящики со снарядами поданы и открыты, пожарные шланги раскатаны по палубе. Наибольшее количество убитых и раненых во время боя на "Ослябе" было как раз из числа незащищенных расчетов малокалиберных орудий, так и не сделавших ни одного выстрела из-за большого расстояния. Никто не догадался отправить их в укрытие. - (Прим. ред.)
На кормовом мостике мне открылась удивительная в своей хаотичности картина перестроения нашего отряда:
1. "Алмаз" пытался на циркуляции занять место в кильватер "Авроре", но явно промахивался;
2. "Аврора" пыталась с правого борта обогнать "Смоленск", но ей явственно не хватало скорости;
3. "Лена", не обращая внимания на приказ охранять "Смоленск", тоже начала набирать ход, словно собираясь поучаствовать в бою, и стала обгонять "Смоленск" с левого борта;
4. "Смоленск" оказался между "Леной" и "Авророй" и не мог отвернуть в сторону, пришлось ему снижать ход, чтоб увеличить дистанцию до "Осляби".
К счастью, повезло, что расстояние было довольно большим, иначе любой шальной перелет по "Ослябе" мог отправить "Смоленск" с его взрывоопасным грузом на небеса.
В это время командир кормовой десятидюймовой башни мичман Казмичев, вылезший на крышу башни, просил меня рассказать, что происходит прямо по курсу, так как ему не было видно. Я перебрался на крыло кормового мостика и стал комментировать события.
Как раз в это время залпом разрядили сегментные снаряды погонное (от слова погоня) 6-дюймовые и 10-дюймовые орудия носовой башни".
Вахтенный журнал ЭБР "Ослябя":
"12 ч 22 мин. Начата пристрелка носового погонного 6-дюймового орудия по неприятельскому крейсеру. Дистанция по дальномеру 45 кабельтовых".
Младший артиллерийский офицер ЭБР "Ослябя", лейтенант К. К. Тундерман:
"По приказанию старшего артиллерийского офицера я отправился к носовому погонному 6-дюймовому орудию командовать пристрелкой. По инструкции пристрелку должны были вести 6-дюймовые орудия носовых казематов, но из-за неудачной их конструкции они не могли вести огонь прямо по носу, а отворачивать командир не хотел, чтоб не снижать скорость сближения. Впрочем, у 6-дюймовых казематов обоих бортов открыли броневые ставни и ждали момента, когда "японец" попадет в сектор их обстрела. Но пока могла стрелять лишь погонная 6.
Когда дистанция по дальномеру сократилась до 45 кабельтовых, выстрелом разрядили сегментный снаряд, причем он почему-то разорвался не далее как в 5 кабельтовых от "Осляби", хотя был выставлен на 14 кабельтовых. Для пристрелки почему-то подали к орудию чугунные снаряды, но, как оказалось, к лучшему: чугунные снаряды вполне регулярно разрывались при ударе о воду и давали при этом заметное облако черного дыма.
Начали пристрелку, но сначала были перелеты, так как я никак не мог подстроиться к очень высокой относительной скорости сближения кораблей.
Несмотря на накрытия уже со второй минуты, никак не удавалось добиться прямого попадания. Тем не менее через переговорную трубу я постоянно сообщал дистанцию в боевую рубку. Примерно тогда же японец начал поворот и открыл очень частый огонь левым бортом. Был разбит наш единственный носовой дальномер, и мое орудие теперь и было дальномером. Крупный снаряд попал также в носовую часть броненосца в районе водонепроницаемой переборки 20-го шпангоута на батарейной палубе, разрушив частично переборку и палубу, прилегающие каюты, образовав в борту громадную дыру; к счастью, ее не захлестывало водой. Однако начался пожар в шкиперской кладовой по левому борту, и все быстро затянуло дымом. Прислуга носовых малокалиберных орудий под руководством мичмана Бачманова быстро залила водой пожар, однако шкиперское имущество продолжало тлеть, и его приходилось затем периодически поливать водой. Так как вентиляторы повредило взрывом, отправил матросов открыть иллюминаторы на батарейной и жилой палубе, чтоб вытягивало дым, мешавший стрельбе.
Так как ни орудие, ни прислуга не пострадали при взрыве, то стрельбу не прекращали, примерно через минуту мы, похоже, попали в борт японского крейсера, правда, без видимого ущерба".
Контр-адмирал А. А. Вирениус, командир отряда:
"Минуты через три после открытия нами огня японский крейсер, видимо, все-таки опомнился и начал описывать циркуляцию, открыв при этом частый огонь всем левым бортом. При этом наконец проявился его характерный профиль со стоящей отдельно третьей трубой - "Адзума". Ну что ж, "Адзума" так "Адзума". Как ни странно, огонь японцев на циркуляции был довольно точен с учетом дистанции в 3 мили, море буквально вскипело вокруг "Осляби", причем японские снаряды взрывались при соприкосновении с водой и потому засыпали броненосец осколками. Впрочем, попаданий при этом в нас было сравнительно немного. Первый снаряд крупного калибра, попавший в фок-мачту ниже боевого марса осколками, в том числе отраженными марсом, повредил носовой дальномер, убил на месте дальномерщиков и командовавшего ими мичмана Палецкого и стоящих на крыле мостика двух сигнальщиков, но мачта устояла. Мы с командиром броненосца стояли около самой боевой рубки, и сноп осколков прошел мимо, хотя у меня воздушной волной сбило фуражку. Я решил не искушать судьбу и перейти в боевую рубку, тем более что большие смотровые щели рубки способствовали хорошему обзору. Примерно в это же время еще один крупный снаряд попал в носовую часть корпуса и вызвал небольшой пожар, быстро потушенный, к счастью.
Примерно в это же время крупный снаряд попал в 14-весельный катер около грот-мачты, разрушил его и соседние катера, а также вызвал небольшой пожар.
Когда я входил в боевую рубку, произошло еще одно попадание - в носовую 10-дюймовую башню, броня башни вполне выдержала взрыв, однако сноп осколков влетел в боевую рубку через смотровые щели и убил на месте старшего артиллериста, штурмана, рулевого и квартирмейстера и отраженными осколками переломал оборудование. К счастью, руль и машинный телеграф действовали, и штурвал удерживали раненый минный офицер и барабанщик. Командир входил в рубку передо мной и тоже получил ранение - царапину на руке, которую он просто зажал платком и не обращал внимания. Послали за санитарами и младшим артиллеристом. Минный офицер (Саблин) сам ушел на перевязку, после того как боцман заменил его у штурвала. Я уже решил поворачивать влево и ложиться на параллельный курс, чтоб вести огонь всем бортом, так как долго попадания с такой интенсивностью мы бы не выдержали, и, кроме того, мы бы так продолжали закрывать собой "Смоленск" от неприятеля, однако, подойдя к смотровой щели рубки, увидел, что "Адзума" уже почти закончила разворот и удирает от нас. Видимо, мы все-таки серьезно попали в нее, раз она так неожиданно поменяла свои намерения. Тем лучше, будем догонять, сколько сможем, и вести при этом анфиладный (продольный) огонь. Здесь мы в лучшем положении. У "Адзумы" в корму могут стрелять только два 8-дюймовых, но они не в состоянии пробить броневой траверз "Осляби", у "Осляби" же два 10-дюймовых вполне могут на такой дистанции пробить кормовой траверз "Адзумы". Так что если нам повезет - "Адзума" сбавит ход, а там вдвоем с "Авророй" есть шанс и утопить "японца", лишь бы к нему подмога не подоспела. Кстати, я совсем забыл про "Аврору". Приказал поднять сигнал: "Авроре" - вступить в кильватер "Ослябе"".
Вахтенный офицер ЭБР "Ослябя", мичман В. В. Майков, командир носовой 10-дюймовой башни:
"Сразу после третьего залпа в боковую броню моей 10-дюймовой башни попал и разорвался снаряд крупного калибра. Башню как будто подбросило, всех находившихся в ней оглушило. Мой командирский колпак срезало с крыши башни, к счастью, я как раз в это время нагнулся и абсолютно не пострадал. Менее повезло наводчику Степанову - осколок попал ему прямо в глаз, вскоре после боя он умер. Второй наводчик не пострадал. Гальванер (электрик) Михалчук, в момент взрыва прислонившийся к броне башни, умер на месте от сотрясения, на его теле не было ни царапины. Осмотревшись, мы с радостью обнаружили, что броня не пробита, орудия невредимы, подача снарядов действует, башня вращается и можно продолжать стрелять. Правда, от сотрясения поломало приборы Гейслера, закрепленные на броне, поэтому пришлось получать команды через переговорные трубы".
Старший офицер ЭБР "Ослябя", капитан 2-го ранга Д. Б. Похвистнев:
"Японский крейсер начал поворот и открыл по нам огонь, мимо меня просвистело несколько осколков, и я решил, что лучше спуститься в кормовую рубку.
Примерно через минуту крупный снаряд разорвался у основания грот-мачты, разрушив рядом стоящие гребные катера и вызвав небольшой пожар. К счастью, я уже спустился в рубку и не пострадал. Трюмно-пожарный дивизион под руководством трюмного механика Успенского бросился тушить этот пожар.