Через Шампань они пронеслись как ветер, ночуя в тамплиерских манорах, а чаще - в каком-нибудь поле, среди подернутых инеем несжатых колосьев. Кони пали бы на второй день, если бы не подставы - свежая смена лошадей, ожидавшая приора и его спутников во владениях ордена, еще не захваченных людьми короля. В командорстве Пасси-Гриньи их предупредили, что в главной цитадели ордена в Шампани, Демпьер-о-Темпль, уже идут аресты. Отсюда же один из рыцарей де Вилье увел погоню по ложному следу на юг, в Труа. С ним ускакали двое рыцарей командорства и пять сервантов. Приор проводил уехавших тяжелым взглядом: вряд ли оставшиеся увидят братьев в этой жизни.
После, переправившись через реку, отряд поскакал на восток. Через брод их перевел местный, бородатый старик. Старик поглядывал на всадников слишком уж проницательно, за что и поплатился: Гуго де Безансон отстал от остальных, а, когда вернулся, отирал полой плаща кинжал. Жак, ехавший рядом, побелел, и губы его дрожали. В камышах вновь заорала птица. Кричала и кричала, словно люди разорили ее гнездо, хотя конец октября - не время для гнезд.
Местность стала более холмистой. Вершины холмов поросли елями и соснами, жалобно стонавшими под ветром. Ветер сменил направление, и, холодный, влажный, пропитанный запахом моря, дул теперь с запада, подгоняя всадников. Они повернули на север, вновь спустились на равнину и пересекли реку Маас. Ее плоский берег был усыпан деревушками и городками, так что остаться незамеченными все равно бы не удалось. Кавалькада промчалась среди бела дня по деревянному мосту. Доски заходили ходуном, а чумазый мальчишка, гнавший через мост стадо гусей, шарахнулся в сторону и чуть не плюхнулся в воду. Впереди замаячил древний городишко Туль с величавым собором святого Этьена, очертаниями напомнившим Томасу Нотр-Дам. Здесь уже начинались владения Священной Римской Империи, до которых пока не дотянулись жадные руки французского короля. Всадники поехали тише и даже позволили себе двухдневный отдых в командорском доме в Дагонвиле.
После сытного - впервые за пять дней - обеда из двух перемен и местного кисловатого белого вина голова у Томаса закружилась. Он с трудом держался прямо, прислушиваясь к тихой беседе здешнего командора и приора. Вести из Парижа не радовали: Филипп захватил Тампль и расположился там, как завоеватель в захваченном городе. Арестованным храмовникам предъявили обвинения, чудовищные как по лживости, так и по изощренной выдумке. Неофитов будто бы заставляли плевать на крест и отрекаться от Господа Иисуса Христа, священники служили еретическую мессу, а еще члены ордена препоясывались неким вервием, которое освящали, обвивая вокруг идола с человечьей или козлиной бородатой башкой… Томас вздрогнул. Тихо, но отчетливо прозвучало незнакомое слово, имя паскудного идола… "Бафомет". Томас поклялся бы, что командор Дагонвиля так и сказал: "Бафомет". Вспомнился темный берег реки, и языки костра, и выпуклые, с тяжелыми веками глаза гадалки. "Бафомет". Так вот что это значит…
Встав со скамьи, где клевали носом двое рыцарей из свиты приора, Томас тихо приблизился к беседующим братьям. Те обернулись. Командор Бернар де Вильруа подозрительно сощурился. Приор успокоительно положил руку ему на плечо.
- Это мой племянник, посвященный брат ордена. Чего тебе, Томас?
- Прошу прощения, брат Бернар. Вы упомянули одно слово, и мне показалось, что я уже слышал его прежде. "Бафомет". Что это означает?
Командор оскалил желтые крупные зубы.
- Где ты его слышал?
Юноша покраснел. Де Вилье ободряюще улыбнулся.
- Говори, не бойся. Ты слышал это имя от кого-то из братьев?
- Жерар!.. - начал командор Дагонвиля, но приор сжал пальцы, и по лицу де Вильруа пробежала гримаса боли.
Словно не замечая, что причиняет брату неудобство, де Вилье настойчиво повторил:
- Итак, Томас… Где и что ты слышал о Бафомете?
Томас отчаянно взлохматил волосы и выпалил:
- От цыганки. Она гадала мне… Перед тем, как украсть мой кошелек. И сказала, что я должен запомнить слово "Бафомет".
Командор моргнул и выпучил глаза. Приор некоторое время смотрел на Томаса со странным выражением, а затем откинул голову и хрипло расхохотался. Под черной бородой храмовника заходил острый кадык.
Отсмеявшись, де Вилье отпустил плечо командора и обратился к Томасу:
- Значит, цыганка сказала это перед тем, как украсть у тебя кошелек?
- Да, - выдавил Томас, чувствуя, как пламенеют уши.
- Обрати внимание, брат Бернар, - глубокомысленно заметил приор, - цыганка порядочней короля. Она сначала морочит голову, и лишь затем крадет твои деньги - в то время как король сначала обирает тебя, а потом еще и пытается оболванить.
Командор мрачно покачал головой.
- Ты считаешь, что это предмет для шуток, брат?
Жерар де Вилье криво усмехнулся.
- Я считаю, что плакать поздно, друг мой. А, если нельзя плакать, остается только смеяться.
Обернувшись к Томасу, он добавил:
- Иди спать, мальчик. Завтра вечером мы снова должны быть в пути, и дорога будет трудная - через горы. Тебе лучше выспаться.
Молодой шотландец поклонился и направился в предназначенную для них комнату, где уже устроились на ночлег остальные рыцари. И все же его не покидало ощущение, что дядя чего-то недосказал.
Приор обещал трудную дорогу, но следующие пять дней, вплоть до городка Безансон в Северной Лотарингии, поездка больше напоминала увеселительную прогулку. Октябрь решил улыбнуться в лицо приближающейся смерти, и это была чистая и светлая улыбка. Ветер стих. Небо нависло над землей лазоревым сводом, с которого ярко лучилось солнце - так образ Божий сияет с центральной части церковного купола. Пестрели одетые в золото и багрянец леса на вершинах холмов, чернели поля, распаханные и засеянные озимыми. Крестьяне здесь были не так пугливы, как в королевском домене, не дичились всадников, а сидящие на подводах дети весело махали им руками.
Когда подъехали к Безансону, Гуго начал беспокойно оглядываться через плечо: пошли его родные места. А Жак так просто извертелся и все уши прожужжал рассказами о своей матушке и сестрице, о том, как они радушно приветят путников в имении отца Гуго, Бертрана де Безансона.
- Сестрица Марго, небось, уже замуж выскочила, - верещал Жак. - Наверняка за кузнеца. А я этого кузнеца помню. Он, подлюка, меня за уши отодрал, когда я в кузнице хотел взять старую подкову. Очень нужна была ему эта подкова! А я бы над дверью привесил. Не дал. Теперь-то небось, когда я брат ордена и почти сержант, даст, еще и в ножки поклонится.
Однако Томасу так и не суждено было узнать, чем закончится дело с подковой, потому что всадники объехали Безансон с запада и углубились в горы.
Здесь путь пошел труднее. Подъем, сначала пологий, на второй день стал крут. Снова задул северный ветер, и путников коснулось дыхание близких ледников. На склонах желтели лиственницы. Угрюмо зеленели ели, сомкнувшиеся плотно, как пехотинцы, готовящиеся встретить атаку конницы. То здесь, то там попадались озера с небесно-голубой водой. Ночами выпадал снег. По утрам вода у берега покрывалась корочкой льда. Чтобы умыться, лед приходилось разбивать, и кожа краснела и покрывалась мурашками от холода. Лошадей требовалось беречь, потому что менять их здесь было негде. Воду для скотины подогревали, а люди собирались у костров и протягивали пальцы к огню.
- Ничего, - сказал брат Гуго де Шалон как-то вечером.
Рыцарь сидел у костра и острил кинжал о кожаный ремень.
- Уже недолго осталось. Сейчас перейдем Рону, двинемся вниз по течению.
Отложив ремень, он прочертил кинжалом на земле извилистую линию - русло реки. В верховье изобразил длинный овал - озеро, и точку на берегу - Женеву. Ведя лезвием вдоль рисунка, он пояснил:
- Пойдем на юго-запад, в Дофине, все вдоль реки. У Вьенна свернем, чтобы не столкнуться с папскими крысами, и выйдем на старую римскую дорогу, что ведет до Гренобля. А оттуда уже рукой подать до Амбрена, и все - дальше Прованс. Там правит Робер, сын старого Карла Анжуйского. Карл - племянник Людовику Святому, и плевать он хотел на указы Красавчика…
Томас и Жак, пристроившиеся тут же, на седлах, внимательно слушали разговорившегося рыцаря - так внимательно, что не заметили, как сзади подошел приор.
- Брат Гуго, ты, видно, совсем головой ослаб, - сердито сказал де Вилье. - Ты еще на камне карту вырежи и оставь особые указания нашим преследователям. Не знай я тебя много лет…
Не договорив, приор резко провел сапогом по мягкой земле, стирая карту.
Гуго де Шалон виновато потупился.
- Я готов принять наказание, монсеньор…
Раскаяние в его голосе отчего-то показалось Томасу фальшивым.
- Епитимию выполнишь позже, а пока держи язык за зубами и гляди по сторонам, - отозвался приор. - Мы еще не выбрались.
Томас ощутил, как по спине поползли холодные змейки. Предчувствие? Закутавшись в плащ и опустив голову на седло, юноша постарался найти в бархатно-синем небе знакомые созвездия. Гончие Псы щерили зубы при виде Дракона, Лебедь летел к родному гнезду, а Змееносец алчно взирал на Северную Корону. Лысый Баллард утверждал, что разбирается в астрологии, но с трудом мог отличить Большую Медведицу от Лиры. Кто же указал Томасу очертания созвездий? Юноша нахмурился, пытаясь вспомнить - и не смог. Звезды поплыли в его глазах, мерцая и переливаясь, как чистые слезы Девы Марии - а затем пришел сон.