6
Уже смеркалось, когда Кравцов добрался до Пречистенки 39. Пропуск на вахте, коридор, лестница, еще один коридор и комната без номера и вывески, запертая на ключ. Внутри помещение оказалось маленьким и тесным: едва разместились стол, стул, несгораемый шкаф - полутораметровой высоты, на ножках, тонкостенный, но зато с двумя замками - и восемь деревянных ящиков с архивными материалами, составленные вдоль стены. Окно - узкое и высокое, забранное решеткой и закрашенное белилами. Лампа под потолком. Пачка серой писчей бумаги на столе, чернильница-непроливайка, простая деревянная ручка со стальным пером, тяжелое пресс-папье без промокательной бумаги, и старая консервная банка, служившая бывшему командарму пепельницей. Вот, собственно, и все. Но Кравцов, работавший в Региступре, уже третий день, разумеется, не жаловался. Работа хоть и неинтересная, но тихая, и ни в каком смысле не опасная, что отнюдь немаловажно по нынешним непростым временам. И еще за нее дают хороший паёк. Сиди себе, в кабинете, да читай документы, брошенные интервентами в хаосе отступления и эвакуации, или тогда же под шумок уведенные из кабинетов и почтовых вагонов лихими налетчиками или скрытными конспираторами. Впрочем, за редким исключением, ничего ценного в разноязыких документах, с которыми работал Кравцов, пока не нашлось. Так, ерунда всякая: ведомости отделов снабжения, запросы на перевозку грузов, какие-то унылые обзоры нелегальной деятельности на "занятой союзниками территории". Одним словом, рутина. Но именно за то, чтобы составить реестр этих бесполезных на данный момент сведений, Кравцову, аттестованному на такой случай "комбригом", - и где, спрашивается, в Региступре? - полагалось денежное, вещевое, и пищевое довольствие. Причем последнее и стало для него самым важным в мире стремительно обесценивающихся денег.
Кравцов включил свет, отпер сейф, достал гроссбух составляемой им ведомости и, присев к столу, взялся сворачивать самокрутку. Пока пальцы автоматически ловчили с шероховатой газетной бумагой и щепотью турецкого табака, взгляд Максима Давыдовича лениво скользил по выставленным вдоль противоположной стены снарядным ящикам с документами. "Пейзаж" за девять дней стал почти родным, рисунок стенок - с содранной или выцветшей краской, буквами и номерами, случайными сколами и трещинами - узнаваем, едва ли не как собственное лицо в зеркале, но сегодня глаз споткнулся об явное нарушение рутины. Ящики кто-то трогал. Их переставляли, хотя и попытались сохранить прежний порядок. И сохранили, но… тут и там линии несколько сместились относительно друг друга, и, кроме того, один из ящиков, как показалось, самым бесхитростным образом заменили на другой. Вроде бы, и похожи, но нет, не то. Не совсем то.
"Что же такое лежало в этом ящике?" - но это вопрос в пустоту. Безадресный и безответный. Не знает Кравцов, кому его задать, а значит и ответ получить не от кого.
Обнаружив диверсию, Макс, однако, не вскочил со стула и не бросился в "нервическом нетерпении" осматривать ящики "сблизи", и кричать "караул!" тоже не стал. Бесполезно и неконструктивно. Все, что могло произойти, случилось. Ори, не ори, делу не поможешь. Но подумать есть о чем.
Кравцов закурил и только хотел просмотреть в поисках намеков на возможный ответ краткую опись "имущества", врученную ему вместе с ящиками, как в дверь постучали.
Не настойчиво, но уверенно. И скорее дружески, чем наоборот. Во всяком случае, так оценил этот весьма "своевременный" стук Кравцов.
- Войдите! - предложил он ровным голосом, лишь немного подняв тон, чтобы услышали в коридоре.
Дверь отворилась. На пороге стоял Семенов.
- Не помешаю?
- Не думаю, - встал из-за стола Кравцов. - Входи. Второго стула у меня нет, но можешь присесть на подоконник. Ты как?
- Я так, - усмехнулся в ответ Семенов и, закрыв за собой дверь, пошел к окну. - Нашел отличия?
На что намекает? На рисунки из "детства"? На "найди пять отличий"? Или на что-нибудь вроде "почувствуйте разницу"?
- Нашел, - Кравцов даже удивиться не успел, события происходили слишком быстро.
- Что, серьезно? - обернулся от окна Семенов.
- Ты ведь об этом? - показал взглядом на ящики Кравцов.
- Силен! - удивился, садясь на подоконник, Семенов. - Если честно, не ожидал.
- Ну, я где-то согласен с ходом твоих мыслей. Не мой профиль, - согласился Кравцов. - Я не разведчик, это так. Не следопыт. Не Монтигомо Ястребиный Коготь. Но не забывай, Жора, что я учился на врача, а в Падуе и своих Джозефов Беллов хватает. Развитая страна, неглупый народ.
- Белл? - нахмурился Семенов, как видно, услышавший это имя впервые. - Это кто такой?
- Рассказы про английского сыщика Шерлока Холмса читал?
- А кто их не читал?
- Его прототипа звали Джозеф Белл, - объяснил Кравцов, видевший как-то в Падуанском "Синема" фильму, в которой Конан Дойль рассказывает эту историю. - Белл был профессором медицинского факультета в Эдинбурге. И Конан Дойль учился у него и на манер доктора Ватсона чуть ли не ассистировал однажды в раскрытии какого-то преступления.
- Что, серьезно?
- Я похож на шутника?
- Вот это хороший вопрос, - Семенов достал портсигар, открыл, не отводя взгляда, достал папиросу. - Я не спрашиваю тебя, что ты знаешь и от кого. Лады?
- Лады, - легко согласился Кравцов, ожидая продолжения.
- Забудь! - предложил Семенов, закуривая. - Я умею быть благодарным, - кивнул он на ящики и выпустил клуб дыма.
- Почему было просто не закруглить тему? - поинтересовался Кравцов, изобразив кистью руки петлю.
Страха не было. Хотел бы Семенов его убить, убил бы. Однако и оставлять вопрос не проясненным не следовало. Нельзя иметь за спиной две тени.
- Я тебе не враг, - ответил на вопрос Семенов, старательно избегая, как уже заметил Кравцов, называть вещи своими именами. - Скорее, друг, ведь так?
- Я тоже так думал, - пожал плечами Кравцов.
- А я и сейчас так думаю, - Семенов поискал, куда стряхнуть пепел, не нашел, разумеется, и соскочил с подоконника. - И еще я знаю, что твоему слову можно верить.
Он подошел к столу и стряхнул пепел в импровизированную пепельницу.
- Я тебе ничего не обещал.
- Так пообещай.
"Можно и пообещать. В конце концов, я знаю все эти подробности из еще несвершившегося будущего. Другое интересно, как он узнал?"
- Твои дела - твои, - сказал он вслух. - И я в них не участвую.
- Никоим образом, - покачал головой Семенов. - Я и теперь не понимаю, откуда ты…?
- А ты? - прямо спросил Кравцов.
- Я по взгляду догадался, - не стал упираться Семенов. - По интонации. Я такие вещи, Макс, как с листа читаю, поверь. Школа жестокая, я же не по солдатской линии пошел, сам знаешь. Итак?
Могло случиться и так. В конце концов, Кравцов не покерист и не разведчик. Держать взгляд не обучен. Не потеть, не сбивать дыхания, кто б его такому научил? Да и не нужно было. Он же и в подполье, в настоящем преследуемом властями подполье находился не так чтобы долго, да и давно это было. Давно…
- Ну, а мне один покойный товарищ перед самой моей смертью рассказывал кое-что, - сказал он вслух. - Без цели. Не специально. Просто к слову пришлось.
- Ага! - кивнул Семенов, взгляд которого вдруг стал чрезвычайно задумчивым. - Вот оно как. Тогда, да. Понимаю. Спасибо.
- Да, не за что.
- Есть за что.
- Ну, как знаешь, - Кравцов затушил окурок и полез за кисетом. - Ты не девушка, уговаривать не буду.
- Угощайся, - открыл перед ним серебряный портсигар Семенов. - И не забудь, - скосил он взгляд на новый ящик. - Долг платежом красен.