Исходя из анализа газет, организация, по крайней мере в нынешнем ее виде, - весьма и весьма внушительная. Одни названия чего стоят: Первый департамент - иностранная разведка, Второй - контрразведка, Третий - охрана. Еще в структуру министерства входят Отдельный корпус жандармов и Отдельный корпус пограничной стражи. Ну и, конечно, Государственная тайная полиция, великая и ужасная.
Все это многообразие служб плодотворно трудилось под чутким руководством весьма часто упоминаемого, но совершенно мне неизвестного генерал-адъютанта графа В. И. Белоусова.
Надо хорошо заботиться о своем здоровье.
Тело у меня нынче не то чтобы "супер", зато - молодое! А значит, довести его до приемлемых кондиций - вполне даже в моих силах.
Что для этого нужно?
Желание, упорство, возможности и правильное питание. Со всем этим проблем нет. Есть проблемы с закаливанием. При моем ранении в ближайшие несколько месяцев подобные процедуры могут скорее повредить моему здоровью. Но это - издержки.
Намедни я посетил "Магазин товаров для охоты, спорта и путешествий" Биткова на Большой Лубянке с целью приобретения необходимых тренажеров.
Конечно, был и еще один вариант: начать посещать Цандеровский институт механотерапии - местный аналог тренажерного зала. Но туда меня совершенно не тянуло, так как с некоторыми механизмами тех времен я ознакомился еще в своей прошлой жизни в славном городе Ессентуки. Представьте себе помесь заводского цеха и пыточной камеры с кучей "станков", которые "сберегают силы пациента и в то же время без всякого с его стороны напряжения действуют на мускулы механически путем трясения, валяния, толчков, глажения и вибрационного движения особых приборов…". Причем все эти чудеса с приводом от электромотора или, на худой конец, - от паровой машины.
Боже упаси…
Ассортимент магазина меня откровенно разочаровал. Помимо традиционных одно- и двухпудовых гирь в продаже имелись штанги, причем не с блинами, а с шарами на концах, булавы для жонглирования, диски для метания и боксерские груши на подставке. Нормальных тренажера было целых три: "лодка" - имитирующий греблю, "насос" - имитирующий, понятное дело, работу ручного насоса, и обычная гимнастическая скамья с упорами, поперечной спинкой и подлокотниками.
Остальные товары для моих целей не годились: куча всякого барахла для верховой езды - от седел до жокейских шапочек, полнейшее разнообразие охотничьего и рыболовного снаряжения. Костюмы для всех видов спорта и активного отдыха. Сундуки и чемоданы вперемешку с коньками, лыжами и теннисными ракетками. Сабли, шашки, рапиры и широкий выбор пистолетов всех марок и моделей. Я даже присмотрел себе браунинг 1910 года - для коллекции.
Короче, пришлось довольствоваться тем, что было. Заказал две гири-пудовки и штангу. Надо же с чего-то начинать.
Ну вот, опять дождь!
Почему-то вспомнился монолог эстрадного артиста Велюрова, которого в фильме "Покровские ворота" сыграл Леонид Броневой: "Осень, друзья мои! Прекрасная московская осень! На улице идет дождь, а у нас идет концерт!"
Так и хочется перефразировать: "На улице идет дождь, а у меня идет время!"
Хотя мысль о концерте, точнее, о музыке можно признать своевременной - где там моя гитара?
Взял в руки инструмент и в очередной раз восхитился его исключительным совершенством - просто шедевр!
Встав у окна, тихо перебираю струны, пытаясь подобрать мелодию, наиболее созвучную нынешнему состоянию души. Наигрываю то одно, то другое, ищу и не нахожу - получается какое-то нескончаемое попурри на "дождливую" тему…
Разве что…
Пальцы будто сами заиграли лирический мотив Кинчева:
Дождь
Выстроил стены воды.
Он запер двери в домах.
Он прятал чьи-то следы.
А мне хотелось дышать,
Дышать во всю грудь,
Но я боялся забыть,
Боялся уснуть…
За спиной скрипнула дверь…
Ну вот, опять меня застали врасплох за несвоевременными песнопениями!
Обернувшись, встречаюсь взглядом с мамой и с удивлением замечаю в ее глазах слезы!
- Мама?
- Сашенька, эта песня… Откуда?
- Сочинил… Недавно… - Не хочется врать матери, но ведь приходится!
- Господи! Как же тебе, должно быть, одиноко, если в твоей душе рождается такое?
- О чем ты говоришь, мама?
- Я пришла позвать тебя к обеду, Федечка вернулся из гимназии, - резко сменила тему матушка. - Ждем только тебя.
- Сейчас иду!
Ну вот, попал так попал… С какой стороны ни глянь… Теперь меня точно женят на какой-нибудь девице благородных кровей в целях борьбы с одиночеством духа.
Хотя чего кривить душой? Есть оно, это самое одиночество: тяжелое и беспросветное. Одиночество человека в чуждом для него мире…
Поскорей бы на фронт: там некогда задумываться о высоких материях. Выжил - и счастлив. Сыт, одет и с потолка не капает - и внутренний мир легко приходит в равновесие.
Там все намного проще. Или сложнее?
Да и к чему загадывать? Все равно эвакуационная комиссия через два дня.
3
Свершилось! Меня выписывают!
Привычная уже процедура комиссии закончилась тем, что все члены сего благородного собрания пришли к консенсусу по поводу моего выздоровления.
Меня похвалили, поздравили и попросили завтра утром зайти за выписным листом в канцелярию главного врача.
После чего мы распрощались и я вышел в коридор. В очереди я был последним, по лазаретной традиции пропустив менее здоровых офицеров вперед. Так что спешить мне было некуда.
- Ну что, Саша? - поинтересовался Генрих, сидевший на колченогом стуле, ожидая меня. Комиссию он прошел раньше и теперь грустил, огорошенный решением оставить его в госпитале еще на месяц. Он-то надеялся получить "домашнее лечение"…
- Признан годным для несения службы, - процитировал я вердикт. - Сказали, завтра зайти за документами - и адью!
- Даже не знаю - завидовать тебе или сочувствовать?
- Сочувствовать? Что за упаднические настроения, господин поручик?
- Ладно! Идем! И не забудь: с тебя "отходная".
- Предлагаю, дабы не прятаться от врачей, отпраздновать мою выписку в каком-нибудь приятном месте!
- А ты уверен, что меня выпустят из нашего богоугодного заведения, дабы я смог насладиться твоим обществом?
- Не волнуйся! Со мной - выпустят! - Моя уверенность отнюдь не была показной: ведь с санитарами я договорился заранее…
Получив выписной лист, я направился отметить его у военного коменданта госпиталя капитана Лютца.
Капитан встретил меня весьма приветливо, и мы мило поболтали о всяких пустяках, присущих лазаретной жизни. Зарегистрировав выписку, комендант забрал у меня выписной лист и под расписку вручил предписание. На этом мы и распрощались.
Перед уходом я зашел в палату к Литусу.
Генрих увлеченно играл в шахматы с доктором Финком. В последнее время они очень подружились, чему я был несказанно рад. Теперь моему другу будет не так скучно коротать время в нашей уютной маленькой палате. Все потому, что, пока я долечивался на дому, к Литутсу подселили тяжелораненого офицера-пулеметчика. Бедняга был ранен в шею и для полноценного общения никак не годился ввиду временной неспособности говорить.
- Здравствуйте, господа!
- Здравствуй, Саша! - обрадованно вскинулся Генрих.
- Добрый день, Александр Александрович, - поприветствовал меня Финк.
- Я вижу, что вы с толком проводите время?
- Да. Теперь у нас с Якобом Иосифовичем ежедневный турнир! - похвастался Литус.
- И кто выигрывает?
- Двенадцать против семнадцати в пользу поручика! - с притворным сожалением посетовал доктор. - Но возможности для реванша я не исключаю!
- Получил предписание? - живо поинтересовался Генрих.
- Вот! - Я достал из нагрудного кармана свернутый листок.
- И что там?
- Полюбуйся сам! - ответил я, протягивая другу бумагу.
Едва выйдя от Лютца, я тотчас же развернул предписание с целью узнать свою дальнейшую судьбу:
"Ноября 1-го 1917 года подпоручику фон Ашу А. А. прибыть в распоряжение штаба Московского гарнизона. Генерал от инфантерии П. Д. Ольховский".
Никаких неожиданностей. Все банально и предсказуемо. Чего-то подобного я и ожидал, наблюдая дома преувеличенное равнодушие отца и спокойствие мамы в преддверии решения эвакуационной комиссии. То есть подсознательно я чувствовал некоторую неестественность, но, занятый самокопанием и историческими изысканиями, не придал этому значения.
Вывод напрашивался сам: "Папа похлопотал".