Да разве способны нынешние демофашисты, именующие себя демократами, устроить такое торжество - торжество миллионов советских людей? Нет! Эта нынешняя бездонно-утробная команда способна только сеять раздоры и смуты между народами, воровать и разрушать. Эти нынешние стяжатели не обладают истинно человеческим сознанием. Им еще надо прожить изолированно от других народов две-три тысячи лет, только тогда они, может быть, поймут, что такое истинный человек и в чем бывает истинная человеческая радость!
Время тянулось долго, через Красную площадь стали проходить колонны, а я все смотрел. Когда там, на трибуне, будет много народа, тогда и я туда тоже поднимусь. Стоял я у кремлевской стены и ждал. И когда народ пошел к Мавзолею, я поднялся по ступеням и занял место сбоку, с правой стороны во втором ряду.
Но когда пошли колонны, когда все кричали "Ура!", я сам так орал, что наверное, меня слышала вся площадь. Это был мой первый праздник Первого мая в Москве!
Закончился парад, я иду, как потерянный, по Красной площади. Чувствую, меня кто-то рукой хлопает по плечу, поворачиваюсь, а это - Александр Васильевич Гущин и полковник Баранов Сергей Иванович. Они были в гражданском, поздоровались и предложили мне тоже пойти в штатский костюм переодеться.
- А где я его возьму?
- Пойдем, сейчас найдем все.
Пошли мы на Лубянку в костюмерную. Я померил штук пять костюмов, и один костюм подошел мне, да так, как будто для меня и был сшит. Я быстро переоделся, поменял все: рубашку, галстук; сдал свое военное, повесил в шкафчик, а Александр Васильевич обратился к хозяину костюмерной:
- Константин Иванович, этот шкафчик закрепите за ним, мы зайдем числа третьего-четвертого мая, потом еще переговорим.
Мы все втроем вышли и пошли в метро. Оказалось, что Сергей Иванович при¬ гласил нас в гости. Жил он со своим семейством на Новокузнецкой. Так я оказался в гостях у полковника Баранова.
Познакомили меня с женой Леной и дочкой Лизой. А когда я спросил Лизу, как ее зовут, она ответила: "Лизонька". Мы очень хорошо посидели, вечером сходили на "Лебединое озеро" в Большой театр, на ночлег разошлись по разным квартирам. Мы с Александром Васильевичем были холосты, но по разным при¬ чинам: я еще был зелен для такой обузы, как семья, а у Александра Васильевича женитьба не входила в план его оперативной жизни. Договорились, что к одиннадцати ноль-ноль вернемся сюда же, к гостеприимным хозяевам Барановым, и разъехались.
4. ЗАГОВОР САТАНЫ
Второго мая, не успели мы зайти в квартиру Сергея Ивановича, как раздался телефонный звонок. Подошел хозяин, то есть Сергей Иванович. Поприветствовал, поздравил с праздником и пригласил:
- Сережа, забегай, я здесь не один. Познакомишься.
Оказалось, звонил генерал-майор Соловьев Сергей Ильич, они с Барановым были закреплены от СВПК за дачей Сталина.
Но не Сергею Ильичу пришлось ехать к нам, а нам уехать по службе - Баранов и Соловьев выехали на дачу Сталина, а мы с Александром Васильевичем - к Жукову Г. К. Когда зашли к Жукову в кабинет, у него сидели два офицера: старший лейтенант и майор. Мы поздоровались и познакомились с ними. Эти офицеры посменно "пасли" Хелен Бреун. Как я и предполагал, жить она поселилась у Берии. По утрам за ней приезжал автомобиль "Победа" из автопарка НКВД. Уезжала она часов в одиннадцать. Дважды она ездила в английское посольство. Кого-то провожала из аэропортов: двух человек из Домодедово в Ташкент, два раза по одному человеку из Шереметьево в Норвегию. Бывает она в Лапасне, часто в Подольске. Три раза приезжала домой вместе с Берией. Все встало на свои места. Следы Бреун привели нас к Лаврентию Берии.
Майор продолжал:
- Двадцать восьмого апреля Хелен Бреун, Берия, Израилевич и Каганович ездили на дачу к Кагановичу, там они сидели часов до пяти утра. Берия, Каганович и Израилевич выехали на одном автомобиле в одиннадцать часов, Хелен Бреун с какой-то женщиной уехали в тринадцать пятнадцать. Дважды ее видели у воинской части связистов. Однажды она прогуливалась по Лапасне (тогда город Чехов назывался Лапасней) с подполковником связи. Вот пока и все, о чем мы можем доложить.
- Все свободны, Александр Васильевич и Георгий Петрович, прошу задержаться…
Георгий Константинович поднялся со своего места, прошелся вдоль кабинета и как бы про себя сказал:
- Хелен Бреун и Берия, Барамия, Каганович - не пойму, что и думать.
- А что тут думать, Георгий Константинович, это враги Советского Союза, враги русского народа. Хелен Бреун я скоро заставлю ходить под моим не только надзором, но и конвоем, Барамия и Берия - это одно и то же, если Барамия арестован, то Берия сейчас работает по большому счету, пытается перечеркнуть итоги Второй мировой войны. Как хотите меня понимайте, но это так.
- Я согласен с твоими доводами, тезка (так в узком кругу называл меня Жуков), но Москва и Московская область - это не Миха-Цхакая…
Я дальше не стал ничего доказывать, а только спросил:
- Есть ли у нас, может быть, даже в штабе Армии молодые женщины лет двадцати-двадцати пяти, с которыми я бы мог прогуливаться как парочка влюбленных по Чехову, по Подольску и в Семеновске, там, где дача Берии. Она, Бреун, говорят, часто от¬ туда выскакивает и даже без автомобиля. Если убрать ее вообще - это сорвет всю операцию…
- Почему?
- Да потому, что Бреун - это пешка в больших планах опытных и коварных игроков. Сейчас, я думаю, надобно установить круглосуточный контроль как за Берией, так и за Кагановичем.
- Так, так, - произнес Александр Васильевич, - ведь у нас только прошел выпуск женщин погранвойск, и, пожалуй, там найдется не одна девчонка, которая согласится погулять с вами, капитан.
Но я возразил:
- Пусть она, как выпускница, ходит в офицерских погонах, а я в солдатских или в сержантских.
На что Георгий Константинович предложил:
- Кто желает чайку с медком и хорошими пряниками? А за трапезой и подумаем каждый о своем.
Так и решили, Георгий Константинович дал команду, и нам всем принесли по стакану чая, две чашечки с медом и, как ни странно, всем по рюмочке коньяка и две тарелки с пряниками и шоколадом.
- Не обижайтесь, - проговорил Жуков, - это я за Первое мая, я тогда хотел вас к себе на дачу пригласить. Но Устинов меня увлек в другие дела, а за Первомай я так и не поднял тост.
Посидели мы, подумали, попили чайку, подняли рюмки за первомайский праздник. Георгий Константинович пошел звонить:
- У вас все выпускницы разъехались? Нет? Очень хорошо. Не кладите трубку, - ко мне обратился, - рост, вид, шатенка, блондинка…
- Пусть будет человек пять, и мы выберем, - ответил я.
- Мы сейчас к вам подъедем, вы пока устройте маленькое построение, а тут и мы зайдем. Строй не распускайте, - добавил Жуков.
Через тридцать минут мы были в училище. Когда я увидел этот выводок одного инкубатора, у меня глаза разбежались… Я сверлил глазами каждую, но выбрал одну - шатенку-красавицу. Шепнул Жукову. Он подошел к начальнику училища, поговорил с ним, мы вышли из спортзала, зашли в кабинет начальника училища, присели, а через минут десять зашел хозяин кабинета с девочкой-красавицей. Разговор завел Георгий Константинович, обращаясь к девушке, спросил:
- Как вас звать, красавица?
Она покраснела и еле пропищала:
- Оля.
- Олечка, значит, - подтвердил Жуков, - очень хорошее имя. Вот так, Олечка, у военных людей все общее, а главное, защита нашей любимой советской Родины. Если родине будет грозить опасность, вы готовы ее защищать?
- Готова! - проговорила Олечка, - даже ценой своей жизни!
Александр Васильевич сразу начал ей объяснять обстоятельства, в которых она, если не будет против, может поучаствовать и нам помочь.
- Я готова, хоть сейчас, но у меня хвост… Я должна пересдать экзамен. Тут директор училища сразу ответил четко:
- Считайте, Федосеева, вы сдали этот экзамен на пять!
Она вскочила и сказала:
- Я готова выполнять это задание!
Георгий Константинович сказал ей:
- Что ж, Олечка, тогда познакомьтесь со своим "возлюбленным". Она подошла ко мне, и мы познакомились.
Фото № 6. Сержант "срочной службы".
- Я тоже буду в гражданской одежде? - спросила Оля.
- Нет, - говорю я, - вы будете лейтенантом, а я сержантом в больших кирзовых сапогах.
Она по-мужски подала мне руку и говорит:
- Сапоги меня не волнуют, а вот шпиона или шпионку поймать мечтала с детских лет!
Пятого мая мы встретились с Олечкой на Казанском вокзале, сели в электричку и поехали в Лапасню. Там и пошли по городу, как давно влюбленная пара - она поддерживала меня под руку. Проходили до вечера и ни с чем вернулись в Москву. Назавтра поехали в Семеновское, провели там целый день - опять пусто.
Время бежит, а мы на месте. Идет вторая половина июня, мы уже, чувствую, взаимно влюбляемся друг в друга, а Бреун нет. Поставили круглосуточные посты в Семеновске, почти в квартире Берии, у военных связистов. Сами посменно ходим, то в Подольске, то в Семеновске, то в Лапасне, и даже на улице, где проживает Берия. Только однажды, уже осенью, заметили ее - она вместе с Берией вышла из автомобиля и зашла с ним в подъезд. Этот момент вселил в меня уверенность, что скоро мы выйдем на ее след.
- Вот эту штучку, Олечка, нам и предстоит задержать. Но задержать не пустой, а…
- А вы ее давно знаете? - перебила меня Оля.
- Давно, с 1948 года.
- А сколько вам лет?
- А сколько дадите?
Оля немножко подумала и говорит:
- Да не больше двадцати пяти.
- О, боже мой! - притворно завопил я, - оказывается, я уже старикашка.