Сейчас они окончательно вынесут свой вердикт, лучше в этом вопросе положиться на Стефановского. Этот похожий на былинного богатыря пилот был уважаем всеми, с кем ему приходилось пересекаться по долгу службы. Еще бы, ученик самого Валерия Чкалова, и просто великолепный летчик. Пилоты общались недолго, но бурно, с резкими жестами и "пилотажем на пальцах". Кудрявцев внимательно слушал, безымянный продолжал исписывать свой блокнот. Яковлев все-таки подошел поближе. Там уже, похоже, все решили и теперь травили анекдоты:
- Вот летят две вороны на бипланах, одна говорит: "Стена!" Другая: "Вижу!" Бух, бух. Теперь летят на монопланах, одна: "Опять стена!" Бух, бух. "Вижу". А вот они на ракетопланах. Бух, бух. "Стена!" - "Да вижу уже…"
Все рассмеялись, кроме безымянного спутника. Пилоты - жизнерадостно, с чувством хорошо проделанной работы. Конструктор - немного натянуто. Столь краткое обсуждение означало одно из двух - или машина настолько хороша, что обсуждать особо нечего, или наоборот… И, наученный горьким опытом, он опасался худшего.
- Ну все, пора мне, - сказал Стефановский. - Вас, вон, уже высокое руководство по конструкторской части ждет. Можно сказать, сгорает от нетерпения.
И, пожав всем руки, не спеша направился в сторону столовой для летного состава.
Кудрявцев также покинул группу и быстрым шагом пошел к Яковлеву. Выражение его лица теперь не хранило и тени улыбки, напротив было строгим, даже суровым. Конструктор глубже засунул руки в карманы, скрывая дрожь в пальцах. На ходу Кудрявцев снова открыл папку и, быстро просмотрев какие-то бумаги, сразу заговорил о главном.
- Что же это вы, Александр Сергеевич, такой самолет от своих товарищей прячете? Мы, можно сказать, летаем на фанере с моторчиками, а у вас серьезная машина пропадает.
От такого резкого оборота событий Яковлев едва не поперхнулся, но, быстро взяв себя в руки, спросил о количестве самолетов, нужных флоту.
- О количестве говорите? - немедленно охладил его Кудрявцев. - Вам пока эту машину до ума довести нужно. На испытаниях недавно показали шестьсот сорок километров в час, и это не предел, но что у вас за капотировка двигателя? Такое ощущение, что это не современный самолет, а очередная версия И-16.
- Исправим, обязательно исправим.
- Наверняка из-за этого лишние километры скорости теряются. А теперь разрешите и мне железного коня попробовать.
Кудрявцев развернулся и резко пошел к самолету.
Яковлев пошел за ним. Что тот задумал? Вопрос, вертевшийся в голове, так и норовил сорваться с языка. Между тем Кудрявцев отдал папку техникам, забрался в кабину и, осмотревшись, махнул им рукой, призывая заводить мотор. Те, уже привыкшие к выкрутасам флотских, к ужасу собравшихся специалистов КБ и ЦАГИ, мотор запустили. Самолет не спеша снова покатился по полосе, уже четвертый раз за день. Затем сбросил скорость, развернулся и вернулся назад. Кудрявцев выбрался из кабины, одел тут же поданную фуражку, взял папку и, бросив:
- Это все, закатывайте в ангар, - снова направился к Яковлеву. По пути он качал головой, бормоча под нос что-то вроде "как и говорили…"
- Ну как вам? - спросил конструктор, уже не пытаясь скрыть волнение.
- Как и говорили… Скажите, Александр Сергеевич, а вы в кабине своего детища сидели?
- Сидел, а что?..
- Да то.
Кудрявцев явно собирался сказать что-то нехорошее и крепкое, но сдержался. Несколько секунд он молчал, подбирая нужные слова, почесал затылок и продолжил.
- Очень жарко в кабине, и двигатель греется. Все это есть в актах об испытаниях. Но когда пробуешь на себе, все выглядит совсем скверно. Прежде чем говорить о серии, решите проблему с охлаждением.
- Мы пока предлагаем ограничить форсажные режимы, на номинале двигатель работает нормально.
- Интересное дело, самолеты с М-82 летают уже не первый день. У Поликарпова проблем нет, у Туполева тем более проблем нет, у Сухого все замечательно, а у вас - проблемы. Давайте так, Александр Сергеевич, вы сегодня же готовьте вопрос Сухому, пусть вышлет схемы охлаждения М-82 с Су-4К. Машина сильная, серийная и к тому же одномоторная. Думаю, вам будет любопытно ознакомиться с ней и чисто с технической точки зрения. Предупреждаю сразу, Швецов работает над форсированной версией мотора, поэтому сразу закладываетесь под нее. Моторы будут. Если возникнут какие-то проблемы и проволочки - немедленно сообщите товарищу. Он будет с вами на связи.
Генерал указал ладонью на безымянного спутника. Тот все так же с блокнотом наперевес всем корпусом развернулся к Яковлеву.
- Теперь следующее. Что вы сделали с обзором?
- Мотор воздушного охлаждения, с ним обзор - всегда проблема.
- Понимаю. Но знаете, почему нас заинтересовал именно "Як"? Летные данные машин Поликарпова очень высоки, но их посадочные характеристики не годятся для наших авианосцев. Короткий взлет-разбег, малейшая ошибка - здравствуй, море. Да еще через раз взлет-посадка при непогоде. Так что - высокая аварийность. А ваши самолеты известны именно хорошими взлетно-посадочными. Поднимите кресло пилота, что ли.
- Думаю, это нереально.
Кудрявцев немного помолчал.
- Знаете, как однажды сказал товарищ Сталин, есть вещи невозможные и нереальные, - сказал он наконец. - Нереальное - это то, что непосильно по физическим законам, например дойти до Луны пешком. Все остальное - всего лишь невозможное. Вы понимаете? То, о чем я говорю, - невозможно или нереально?
- Пожалуй, что… где-то между. Очень сложно, поймите.
- А вы постарайтесь. На подготовку каждого палубного пилота уходит как минимум триста часов в воздухе. И в бою они должны поставленные задачи решать, а не биться на посадках.
Яковлев снова кивнул.
- Давайте так поступим, Александр Сергеевич. Вот вам перечень недостатков, которые следует исправить, - Кудрявцев передал несколько листков бумаги. - Официальное письмо получите позже. К работе приступайте немедленно. Если возникнут трудности, обращайтесь напрямую к Самойлову. Сроку на устранение всех недостатков у вас три месяца. Ближе к лету, если все пойдет нормально, встретимся с вами снова и тогда поговорим о серии.
- А о какой потребности идет речь? - осторожно спросил Яковлев.
- Считайте сами. "Скорый" и "Быстрый" - это сотня самолетов. С учетом того, что каждый корабль имеет удвоенный личный состав эскадрилий, сменяющих друг друга. Первое время обойдемся одним комплектом машин. Кроме того, рассчитывайте на ввод в строй "Шустрого", это как минимум еще пять десятков, два "немца", это сотня, и желательно вспомнить про наших ветеранов на Балтике. Итого двести пятьдесят - триста машин. По минимуму. С учетом потребностей подготовки пилотов сразу готовьте вариант с двойным управлением, знаю, наработки уже есть. Если проблем в серии не будет, заказ увеличим до пяти-шести сотен "Яков" и пяти десятков УТИ.
Яковлев задумался. Фактически, если слова генерал-майора имеют вес, а они имеют, учитывая, что Кудрявцев говорит в значительной мере от лица Самойлова, это означает, что Саркомбайн удастся отстоять. И все-таки он не удержался.
- Скажите, а как нам наши новые "Яки"? Як-7 - это дальность, Як-3 - мощное вооружение. Можем дать уже сейчас. Да и ударники не хуже, чем у Сухого.
- Был бы сухопутчиком, посмотрел бы, - скупо улыбнулся Кудрявцев. - Но тут такое дело. Нельзя нам, флотским, летать с жидкостниками. Уж больно они хрупкие. Одна пуля в системе охлаждения, и все, приплыли. А вокруг - океан. С воздушником по крайней мере до авианосца дотянуть можно.
Он посмотрел на часы.
- Ну ладно, Александр Сергеевич. Спасибо за интересный показ. Мы с вами договорились, пойду доложу Петру Алексеевичу о ваших успехах. Жду с нетерпением первых серийных. Без недостатков.
Еще раз улыбнувшись, пожал руки всем собравшимся и, невзирая на призывы пойти в столовую отметить испытания, быстро пошел к КПП, где его ждали "эмки". Александр Сергеевич проводил взглядом уезжающих. Его обуревали смешанные чувства. С одной стороны - гордость за свой коллектив, чей труд получил высокую оценку, за свою собственную работу конструктора и организатора. С другой - ожидание долгой тяжелой работы. А еще вспомнился давний спор с "королем истребителей" о том, какие двигатели будут перспективными в ближайшие годы. Выходило, что прав Поликарпов, поставивший на воздушники, но, возможно, именно с ними счастливый билет удастся вытянуть и ему, Яковлеву.
Спустя много лет, когда генеральный конструктор Александр Сергеевич Яковлев вставил в печатную машинку чистый белоснежный лист и напечатал заглавие своих воспоминаний "Цель жизни", он надолго задумался. Генеральный прожил долгую жизнь и совершил немало выдающегося. Ему было что вспомнить и о чем рассказать. Но тем не менее именно этот день, именно этот разговор не покидали его память и мысли.
Последние дни февраля тысяча девятьсот сорок третьего года…