С ним были его адъютант и член Политбюро Михаил Сергетов. Будто нарочно, подумал мрачно генерал, чтобы отвлекать меня от дел.
Сначала раздался грохот артиллерии. Они увидели вспышки задолго до того, как услышали гром разрывающихся снарядов. Артиллерийские установки вели огонь из-за другого холма, что находился в трех километрах отсюда, и снаряды проносились в воздухе со звуком, напоминающим треск рвущейся ткани. Партийный руководитель съежился, услышав этот звук, и Алексеев подумал: еще один штатский слабак…
— Мне всегда резал слух этот звук, — коротко пояснил Сергетов.
— Неужели вам приходилось слышать его раньше, товарищ министр? — недоверчиво осведомился генерал.
— Отслужил четыре года в мотострелковом полку, — объяснил Сергетов. — Так и не научился доверять товарищам, рассчитывающим зоны артобстрела. Понимаю, так говорить бестактно. Извините меня, генерал.
Затем послышались выстрелы танковых орудий. Приложив бинокли к глазам, они следили за тем, как огромные боевые машины выползали из леса, подобно каким-то кошмарным чудовищам. Выплевывая из своих длинноствольных пушек огонь, они понеслись по холмистой местности учебного полигона. Вплотную за танками следовали боевые машины пехоты, БМП. И тут же показались штурмовые вертолеты, которые слева и справа мчались к цели над самой землей, обстреливая ее управляемыми ракетами и разнося в клочья макеты бункеров и бронированных машин.
Цель штурма, расположенная на холме, скрылась от глаз за бесчисленными перемещающимся взад и вперед взрывами и фонтанами земли, поднятыми артиллерийским огнем. Алексеев опытным взглядом оценил результаты учений. Все, что находится на вершине холма, будет уничтожено. Даже в глубоком хорошо защищенном блиндаже, даже во вкопанном в землю танке подобный обстрел наведет ужас и нарушит координацию действий ракетных установок противника, выведет из строя систему связи, может быть, даже вызовет панику среди офицеров. Может быть. Но как с ответным огнем вражеской артиллерии? Какими будут действия противотанковых вертолетов противника, а также истребителей-бомбардировщиков, способных обрушиться на продвигающиеся вперед танковые батальоны? В бою столько неизвестных факторов, столько непредвиденного. Так много причин, почему приходится идти на риск, и не меньше причин, из-за которых рисковать не следует. Что, если бы на этом холме находились немецкие войска? Разве нам удалось испугать немцев — даже в 1945 году на подступах к Берлину?
Прошло двенадцать минут, прежде чем танки и боевые машины пехоты ворвались на вершину холма. Учения закончились.
— Неплохо, товарищ генерал. — Сергетов снял защитные наушники. Как хорошо оказаться далеко от Москвы, подумал он, пусть даже на несколько часов. Почему он чувствует себя здесь лучше, совсем как дома, чем в избранном им месте? Может быть, из-за этого молодого генерала? — Насколько я помню, расчетное время таких учений составляет четырнадцать минут. Танки и БМП действовали синхронно. Мне не приходилось видеть штурмовые вертолеты, но и они произвели на меня хорошее впечатление.
— Наибольшее улучшение, товарищ министр, отмечено в координации действий пехоты и артиллерийского огня в заключительной фазе штурма. В прошлом их преследовали постоянные неудачи. На этот раз все прошло надлежащим образом, а это совсем не просто.
— Уж это-то мне хорошо известно, — засмеялся Сергетов. — Рота, в которой я служил, не понесла потерь во время учений, а вот двое моих друзей попали под разрывы снарядов своей артиллерии и получили ранения, к счастью, не смертельные.
— Извините меня, товарищ министр, но мне приятно слышать, что члены нашего Политбюро тоже несли службу в армии.