— Как любят говорить некоторые феминистки? Изнасилование это преступление, к которому прибегают все мужчины, чтобы подчинить себе всех женщин? Эдварде понял, что можно сделать что-то почти столь же утешительное. Он взял ее за руку; она не сопротивлялась. — Нужно уходить отсюда. Мы доставим вас туда, куда вы пожелаете. У вас наверняка где-то есть родственники или друзья. Мы отведем вас к ним, и они позаботятся о вас. Но оставаться здесь вам нельзя. Если вы останетесь тут, вас обязательно убьют. Вы понимаете?
Эдварде увидел в полумраке комнаты, как она кивнула головой.
— Да. А сейчас, пожалуйста…, пожалуйста, оставить меня одна. Я должна побыть немного одна.
— О'кей. — Он снова прикоснулся к ее щеке. — Если что-нибудь понадобится, зовите. — Эдварде спустился вниз. Там уже распоряжался Смит. На коленях стояли трое русских, с завязанными глазами, кляпами во рту и связанными за спиной руками. Гарсиа охранял их. Роджерс был в кухне. Смит копался в куче вещей и документов, собранных на столе.
— Итак, что тут у нас?
Смит посмотрел на офицера с чувством глубокого уважения.
— У нас, сэр, оказалось следующее: русский лейтенант с еще мокрым членом, мертвый сержант, мертвый рядовой и два живых. Вот что было в планшете у русского лейтенанта.
Эдварде взял карту и развернул ее.
— Вот это да! — с удовлетворением воскликнул он. Вся карта была испещрена массой пометок.
— Дальше — у нас теперь еще один бинокль, рация — жаль, что мы не можем пользоваться ею! Солдатские пайки. Внешне походят на дерьмо, но все-таки лучше чем ничего. Мы здорово провели эту операцию шкипер. Всего три выстрела — и у нас пять русских.
— Что нам нужно захватить, Джим?
— Только продукты, сэр. То есть, можно, конечно, взять пару русских автоматов, это усилит наше вооружение, но мы и без того нагружены до предела…
— Кроме того, наша задача не в том, чтобы вести боевые действия, а в том, чтобы заниматься разведкой.
— Думаю, нам надо прихватить кое-что из одежды — свитеры и тому подобное. Девушка пойдет с нами?
— Тут нет другого выхода.
— Да, это верно, — согласился Смит. — Надеюсь, она любит прогулки. Похоже, она в хорошей форме, вот только беременная. По-моему, на четвертом месяце.
— Беременна? — обернулся Гарсиа. — Изнасиловать беременную женщину?! — Он пробормотал что-то по-испански.
— Они что-нибудь говорили? — спросил Эдварде.
— Ни единого слова, сэр, — ответил Гарсиа.
— Джим, сходите за девушкой и приведите ее вниз. Ее зовут Вигдис. Проявите побольше такта.
— Не беспокойтесь, сэр. — Смит начал подниматься по лестнице.
— Кто из них лейтенант — тот, у которого висит?… — Гарсиа кивнул; и Эдварде подошел к русскому офицеру. Ему пришлось снять у него повязку с глаз и вынуть кляп изо рта. Русскому было примерно столько же лет, сколько и Эдвардсу. Он был весь в поту.
— Говорите по-английски? Лейтенант покачал головой.
— Spreche Deutsch.
Эдварде изучал немецкий в средней школе, но внезапно ему не захотелось говорить с этим человеком. Он уже принял решение убить его и не хотел говорить с тем, кого собирался лишить жизни, — это могло лечь на его совесть тяжким грузом. Эдвардсу не хотелось, чтобы совесть беспокоила его. Но в течение пары минут он смотрел на русского офицера, пытаясь понять, что за человек мог сделать то, что сделал этот русский. Американец ожидал увидеть в нем что-то чудовищное, но не увидел. Он поднял голову. Смит спускался по лестнице вместе с Вигдис.
— Она собрала все, что нужно, шкипер. Хорошую теплую одежду, удобные разношенные сапоги. Думаю, нужно дать ей флягу, альпаковую куртку и рюкзак. Я разрешил ей захватить с собой женские принадлежности, зубную щетку и гребень. Сейчас пойду раздобуду для всех нас мыло и, может быть, бритву.
— Нам предстоит долгий путь, сержант. — Эдварде повернулся к девушке. — Вигдис, мы скоро уходим. — Он снова посмотрел на русского офицера.
— Leutnant.