Братья, стоящие за спиной недоросля, уже готовили веревки.
- Ты, ведун, - нахмурился Жердь, - чем стращать, лучше покумекай, как малой кровью дело уладить. Вишь, сколько нас, раздавим твоих, не заметим. Дай, кто Купавку умыкнул, и разойдемся миром...
От ведуна за версту разило медовухой и цибулей, а всем известно, что ведун, откушавший хмельного, во сто крат опасней, потому как себя не контролирует. Артельщики забеспокоились, кое-кто попятился. Один и вовсе задал стрекача - парень решил, что ведун принялся ворожить, а он-то на деле всего лишь стал загибать поочередно пальцы, чтобы унять гнев.
- Верно, не знаешь, - пророкотал чернобородый, - не своей волей, а Перуновой сестрицу твою забрали. Велел бог, чтобы наготу свою она явила, за то дождь обещал.
Жердь свирепо ухмыльнулся:
- Чегой-то не видно дождя-то... Не блазни перед обществом. Как вдарим, мокрое место останется.
Никакого желания связываться с ведуном у Жердя не было, тем более что за спиной у чернобородого - закаленные в боях вой. Не для того от Истомы ушел, чтоб в тот же день от меча пасть или же от порчи исчахнуть. Хотел получить, что причитается за обиду, и только. А угрожал для солидности. С колдунами только так и надо, страх выказывать никак нельзя, потому как через страх в душу они забраться могут. Бабка у Жердя была не то чтобы ведунья, так, знахарка мелкая, но через нее много атаман разных премудростей насчет чародеев узнал.
Бык же не знал про планы атамана и в ведунах мало смыслил. Услышав знакомое словцо, решил, что Жердь дал сигнал к атаке.
- Вдарим, вдарим, вдарим! - радостно затараторил дитятя и попер на ведуна, рассекая воздух дубиной.
Братья запоздали, не успели скрутить подопечного, и тот обрушил немереную мощь на чернобородого.
Все произошло настолько быстро, что артельщики едва успели всколыхнуться. Ведун отшатнулся. Присел и, хитро крутнувшись, взвалил Быка на спину.
- Перун дал мне силу! - Дитятя грянулся оземь. Бык со стенаниями отполз к братьям:
- Вдарил, ведь вдарил?
Братья молча посторонились, пропуская младшенького.
Жердь со злости плюнул и обругал недоросля, а Колченог, поддерживая хозяина, отчаянно заверещал. Все дело Бык испортил, теперь у ведуна появился повод для обиды. Мол, стою, никого не трогаю, беседу мирную веду, а тут на меня с дубиной ни с того ни с сего бросаются... И коль начнет ведун в эту сторону дело гнуть, наверняка свои требования выскажет, еще и Перуна приплетет. Жердь наморщил лоб, соображая, как поступить.
- Постреленок один, - издалека начал атаман, - видел, как двое парней Купавку уволокли, а потом худое над ней учинили.
- Худого не чинили, - проговорил ведун, обводя свирепым взглядом артельщиков, - обряд тайный, спасительный люди мои творили.
Жердь подумал, что ведун попался не такой ушлый, как это обычно бывает, и успокоился. Вытребует положенное, уважения себе прибавит, мол, не только лихостью, но и умом атаман крепок. На всякий случай Жердь решил изменить тактику - не переть напролом, а брать хитростью. В конце концов коровенка артельщикам достанется. За обиду вытребуют или в уплату за услугу.
- А чегой-то Перун так прямо на Купавку и указал? - хитро сощурившись, поинтересовался предводитель.
- Может, и указал...
- Стало быть, тебе и видение было?
- Может, и было...
- Стало быть, сказал тебе бог, что коли Купавку оголишь да водицей поганой из болотца окатишь, то дождь пошлет.
- Ты куда гнешь, - рявкнул ведун, - не мне перед тобой ответ держать. Я ведь и вовсе могу не разговаривать с тобой, превращу всю вашу компанию в жаб да змей ползучих и к деревьям привешу. - Будто услышав про жаб и змей, лягухи задали оглушительный концерт.
Артельщики заволновались, а Жердь подумал, что с ведуном надо быть настороже. "Ишь слабину учуял, - ухмыльнулся атаман, - враз с угрозами полез".
- А ты не пужай, волчья сыть, - облаял Жердь собеседника. - Гляди, как бы самому не претерпеть. Небось, чтоб заклятие сотворить, время надобно? Как думаешь, може, доберемся до тебя, пока заклятие в силу не вошло, а? - Ведун хмуро молчал, а парни за его спиной изготавливались к бою. - Да ты не боись, - с наглой усмешкой заявил атаман, - мы божьих людей без нужды не трогаем. Ты вот спросил, мол, гну куда. А вот куда. Коли Перун тебе приказал Купавку уволочь, в том обиды для нас нет, с тем мы согласные.
- Ну и чего надо? - озлился ведун.
- Стало быть, на общество она потрудилась, пользу принесла, значит, обществу. И коли Перун дождь пошлет, то пользу немалую - Куяб-то небось только дождем и можно потушить, ишь дымище валит. Вот и выходит по Правде: за пользу ту Купавкиным родичам заплатить треба. Много не прошу - коровенку - и разойдемся миром. Ну и еще тот хлопец, что неволил девку, должон жениться. Так уж у нас, у буевищенских, повелось...
Ведун задумчиво покачал головой, поскреб кудлатую бороду. Все это Жердь счел добрым знаком:
- Вели Купавку привесть!
Питомец Жердя вновь заверещал. Ведун хмуро кивнул и так зыркнул на Колченога, что бедный крыс обгадился.
Вскоре сеструха появилась из-за могучих спин кметей.
* * *
Была Купавка простоволоса, в длинной рубахе с мокрым подолом. Баба ничуть не выглядела испуганной.
- А, приперлись, кобели недюжие! - Многие артельщики потупили взоры. - Не уберегли девку, отдали на поругание! Вам бы только кулаками махать почем зря. Морды свои разбойничьи уродовать. А чего уродовать, упыри и то краше... Погань бестолковая, помет куриный! Была одна девка на деревне, Купавка, - и ту проглядели! Тьфу на вас, чернобожье семя! Чтоб вам хорьки в кишки забрались!
- Убережешь тебя, сама на рожон лезешь! - буркнул кто-то из артельщиков.
Напрасно буркнул.
Баба враз нашла вольнодумца и, бойко работая локтями, растолкала толпу.
- Тю, пень болотный, - протянула она, - никак ноженьки твои куриные вновь ходить стали...
Мужик не знал куда деваться:
- Брось, Купавка!
- Я те брошу! - заорала тетка. - Так брошу, всей артелью не соберут. Ты ж, мерин недюжий, чего пасть раззявил? Ты про что обществу намекнуть хотел? Что я с тобой, пустобрех плешивый, на сенце валялась? Да тебя ж на бабу, хошь чего делай, не подымешь. Ты, поди, и забыл, из какого места хрен мужицкий растет? - Тетка размахнулась и заехала мужику в глаз.
Жердь попытался утихомирить сродственницу, но та показала норов.
- А-а!.. - верещала тетка. - Родич выискался, волк лесной и то ближе будет. Забыл тятькин дом... Нет от тебя вспоможения, вся измаялась одинешенька...
Тут тетка принялась несвязно орать и рвать на себе рубаху.
- Уймись, Купавка, - испуганно озирался Жердь, - по-хорошему говорю, уймись. Не позорь перед обществом.
- А-а!.. Людей стыдишься, паскудник, ты меня постыдись. В рубище хожу, кореньями питаюсь, в яме сырой живу... Крыса тебе сестры родной дороже!
Колченог обиженно пискнул.
Тут Жердь наконец не выдержал и вцепился в сестрины космы:
- Ах ты, сучка блудливая, мало тебя учил, еще поучу! Думала, людей постыжусь, на-ка, гляди, как я стыжусь. Не уймешься никак! Другие девки как девки, а эта яма неуемная, мужиков досуха выпивает, и мало ей. Полвеси силы лишила, стерва. Уймись, Купавка, не то не погляжу, что кровь родная...
- Так ее, - гудели артельщики, - давай, Жердь, учи дуру.
Атамана не надо было подгонять, видать, накипело У мужика.
- Ты ж, гадюка подколодная, всю душу мне вынула, нутро искромсала... А я тебя сколько пристроить хотел?
- Ой, много!.. - выла тетка.
- Я ж тебе каких женихов подыскивал?
- Аи, пусти!..
- А ты, кобыла, их всех перепробовала, да так, что они едва ноги опосля волокли. Тебя ж никто знать не желает!
Долго еще тягал атаман сестрицу, пока не успокоился. А когда гнев унял, обратился к ведуну:
- То дела семейные, за безобразие прощения просим, а дело доделать надобно... А ну, цыц! - прикрикнул на воющую тетку Жердь. - Сказывай, кто тебя неволил, Купавка.
Тетка шмыгнула носом и, размазав кулаком слезы, разулыбалась:
- Да кудрявенький один, так прямо неволил... Ты бы, братец, отмстил бы за честь девичью... Скажи, шоб женился... А нет, так женилку оторви.
Артельщики стали похохатывать, да и Жердь не удержал ухмылки.
- Вон он, за спинами прячется, - осмелела тетка, - вихры торчат. И еще один с ним был...
- Так пусть и тот на тебе женится, - крикнул кто-то из артельщиков, - два мужика в доме - двойной прибыток.
- Не, мне курчавенький по сердцу.
- Ну вот, стало быть, и ей хлопец по сердцу пришелся, - степенно проговорил Жердь, - пущай хлопец женится, я, стало быть, препонов чинить не буду. - Помолчал, упиваясь повисшей тишиной. - Но уж ты мне поверь, колдун, сие хуже смерти...
Жениться Кудряш наотрез отказался. Не приглянулась ему Купавка, и все тут. Долго рядились Степан с Жердем, пока не пришли к согласию - пусть вместо того, чтобы жениться, коровку Кудряш Жердю отдаст. Тогда у атамана к кметю не будет никаких претензий, и даже напротив.
И лишь они закончили дело миром, хлынул такой дождина, что и артельщики, и Степан с воинами поспешили убраться.
А Купавка, когда осталась наедине с братцем, взяла реванш. Долго била она Жердя, приговаривая:
- Перед людями я тя не позорила, стручок ты гороховый, пожалела я тя, прыщ гнойный. Пущай, думаю, потешится, атаман небось! А ты и рад стараться, зверюга, ну ниче, ниче, я свое наверстаю...
Жердь не смел сопротивляться - только хуже будет. Силища у сестрицы была немереная.
- Сторговался, хмырь, - орала Купавка, - сторговался, коровенку взял.