Он кое-как дополз до стенки, по ней добрался до бочки с водой, опустил туда голову и напился, чисто собака.
Высунув голову, он посмотрел в мутное зеркало, и ему стало так обидно за свою судьбу. Сын погиб, жена умерла сразу после сына. И остался Андрей Яковлевич один-одинешенек на белом свете. И некому было ему с похмелья разогреть жирных щей со свининой и поднести сто грамм.
Колчанов определенно знал, кто виноват в этом. Евреи. Они пролезли всюду и не дают русскому человеку продыху. Про это знал не один Колчанов, все об этом знали. И Колчанов не мог для себя понять, почему про это ничего не пишут в газетах и не говорят по телевизору.
Когда-то Андрей Яковлевич отправил жалобу в Политбюро ЦК КПСС на антисионистов. Ему не ответили. И Колчанов понял тогда, что и в Центральном Комитете уже окопались носастые. А это значит, что дергаться теперь бесполезно. Если они в ЦК, то значит они и в КГБ, а если они в КГБ, то они и в МВД, значит. Понятно, почему менты такие козлы!
Андрей Яковлевич вышел, шатаясь, на крыльцо. Лил дождь, и от этого Колчанову стало еще поганей.
Он выкатил из сеней велосипед и поехал в сельпо за бутылкой. Денег не было. Но была слабая надежда, что продавщица Тамарка отпустит в долг до пенсии.
Магазин оказался закрыт.
– Сионисты постарались и здесь, мать их в бок! – выругался Колчанов и поехал назад.
Он ехал и думал, где бы поправиться, но вариантов было мало – времена трудные.
И тут Андрей Яковлевич увидел городскую машину, застрявшую в грязи. Вокруг машины суетилась еврейская пара. Еврей толкал машину сзади, а его баба держала над евреем зонтик.
4
У мужчины был нос, который называют в деревне рулем, глубоко сидящие темные глаза, бородка, как у Калинина, черные с проседью волосы торчали из-под красной бейсболки с портретом бульдога. Одет он был в американские джинсы и клетчатую фланелевую рубаху.
Его баба была помельче. И нос у нее был помельче, и ростом она была пониже. И худая, как шкилетина. А одета была в плащ и беретку с хвостиком.
Андрей Яковлевич притормозил и слез с велосипеда. Он сразу почувствовал, что бутылка, которую он искал всё утро, сама едет к нему в горло.
– Здрасьте, – сказал он, приподнимая дерматиновую кепку. Мужик перестал толкать машину.
– Здравствуйте… Вот, застряли немного… – сказал он.
Андрей Яковлевич прислонил велосипед к дереву, обошел машину вокруг и усмехнулся.
– Ни хера себе!.. Немного – он говорит!.. Ну, коли немного, то я тогда пошел… – при этом Колчанов стоял на месте и никуда не уходил, – а вы тута колупайтеся до вечера…
Мужик понял намек и спросил:
– Вы, наверное, здешний?
Колчанов кивнул:
– Ну! А ты что думал, что я австрийский бориген? – он усмехнулся. – Совершаю кругосветное путешествие на лисопеде с кунгурой в кармане!
Мужик оценил шутку и засмеялся.
– Нет, я так не думал. Я думаю, что вы местный и можете нам помочь…
– Дык, это, – Колчанов поскреб небритый подбородок, – помочь я, конечно, могу добрым людям… Я тут, почитай, всю жизнь живу… Меня тут кажная собака знает… Знает и уважает… Потому что я тут не последний, тому подобное, человек… – Он постучал по капоту. – Можно помочь… Звать меня Андрей Яковлевич… Кого хошь спроси – кто такой Колчанов, все тебе скажут…
– Дегенгард Георгий Адамович… – сказал мужик.
«Ага!» – подумал Колчанов.
– А это моя супруга Раиса Павловна. – Баба кивнула головой.
– Андрей Яковлевич я… Колчанов, – он протянул руку. – Жаль, выпить не взял… за знакомство.
– Так у нас есть, – мужик открыл багажник, и Колчанов увидел там пол-ящика белой.
Он даже зажмурился. «Одной бутылкой они от меня хрен отделаются!»
Мужик вытащил бутылку и два пластмассовых стаканчика:
– Только я за рулем, – сказал он. – Выпейте с Раисой.