Нехотя произнес: - лейтенант Павел Говоров. Истребитель.
- Бывший, - пробормотал из угла собеседник.
- Чего? - опешил офицер.
- Бывший, говорю, истребитель, - объяснил Жора. - Мы ведь с тобой, соколик, за НКВД сидим. Так что? По закону военного времени, меня в расход, тебя уж, как повезет. Или в могилевскую губернию, или в лагерь. А после зоны назад хода нет. Кто изменнику самолет доверит?
- Да я ж не виноват совсем. Какое дезертирство. Три "мессера" завалил. Как же?
Павел обхватил голову руками, начиная сознавать, что все это всерьез.
Понемногу отчаяние поутихло. Лейтенант вскинулся и завертел головой, осматривая уголки подвала.
- Дохлый номер, - жиган затянулся папиросой и разогнал вонючий дымок. - Я прошмонал. Голые стены.
- Так и сидеть? Ждать? - лейтенант вздохнул. - Глупо.
- Жизнь - штука несправедливая, - протянул сосед, - хотя бы тем, что конечна.
- Ого, да ты философ? - нашел силы усмехнуться пилот.
- Станешь тут… На зоне сейчас столько умных людей, куда твоим университетам. Только слушай.
- Много сидел? - поинтересовался от нечего делать летчик.
- Сидел, бежал, да на вокзал, - отговорился шуточкой сосед. Помолчал. - Да было дело, - уже серьезно отозвался он, поправляя фитилек. - Нам не сидеть никак невозможно. Урка в тюрьме дома, на свободе в гостях.
- Не понимаю. Это как-то неправильно. Разве можно к тюрьме привыкнуть? - Павел, не имевший дел с блатными, не мог постичь психологию вора.
- А мне выбор был? - Жора подсел ближе. - Я сам с двадцатого. Отца в тридцать третьем НКВД взял. Мамка померла, через год. Беспризорничал. А оттуда одна дорожка - по этапам, по централам… День прожил, скажи спасибо. Вот и на фронт потому не забрали. У тебя, говорят, судимость непогашенная. Да я и не рвался. Прости за прямоту. Без меня есть кому…
- Да ты контра?.. - не зло, скорее, недоуменно, протянул Павел.
- Сам ты "контра", а я "социально близкий". Понял? Товарищ Сталин так и сказал: "Уголовник - это тот же пролетарий, только еще несознательный".
- Ой, брешешь, - не поверил Говоров. - Чтобы Он так сказал? Брешешь.
- Ну-ну. Вот если повезет, и тебя в ближайшем лесочке в распыл не выведут, а по трибуналу на четвертной пристроят, тогда и поймешь, кто такие уголовники, - парировал Жорик.
Содержательную беседу прервал ужин. Старшина приоткрыл дверь и поставил на пол два котелка с горячим.
- Лопайте. Да быстро, а то посуду сдавать нужно, - поторопил он заключенных.
Павел брезгливо попробовал жидкий супчик. Вонючая капуста, несколько полусырых картофелин.
- Да, уж. Не офицерская столовая, - рассмеялся жулик, сноровисто работая ложкой. - Ты давай, давай, не тяни, а то он, если не успеешь, утром вообще не даст.
Кое-как проглотив баланду, лейтенант почесал затылок: - Да как тут спать-то?
Жора прикурил от слабеющего огонька: - А как есть, так и спи. Не до жиру.
Ночь прошла беспокойно. Только к утру удалось заснуть. А проснулся от громкого пения. Заполошно покрутил головой. В свете лучей утреннего солнца, бьющих сквозь щели досок, увидел, что сосед его уже проснулся.
- …Дорога дальняя, казенный дом, - самозабвенно выводил Жорик.
- Ты чего орешь? - изумился Павел.
- Орешь - это ты, а я исполняю… - отвлекся певец. - Вставать пора, кончай ночевать. Сейчас перекусим, и по новой начнется, - он потянулся. И продолжил:
…Допрос окончился, прощай, обновочки,
Дан под копирочку нам приговор.
Всего три подписи… печать и корочки.
Теперь мальчишечка - навечно вор.
Хрипловатый голос, выводящий блатной мотивчик, звучал в грязном подвале как нельзя уместно.
- Не грусти, военный. Все пройдет, - жулик с замашками философа подмигнул сокамернику. - Ты, главное, за справедливость сильно не ори. Отобьют все внутри. Потом замаешься. Молчи и слушай. Сами решат чего и сколько. И слова твои только тебе и навредят, - наставил бывалый арестант Говорова.
Однако до самого обеда никто за арестантами так и не пришел. Во дворе суетливо бегали солдатики, протарахтела санитарная полуторка. - Эй, начальник, пожрать давай, - не выдержал Жора и замолотил в дверь, когда время подошло к вечеру.
Ответом стал тяжелый удар прикладом. Часовой, призывая к порядку, долбанул по доскам.
- Странно, - протянул Маленький, - думал, может, забыли про нас. Не, помнят. Тогда что? Подождем, - он повесил на гвоздь пиджак и, скинув короткие, смятые в гармошку, сапоги, улегся на доски.
- "…Когда спишь, обедаешь" сказал Д' Артаньян слуге, - пробормотал он, закрывая глаза.
И тут загремел ключ в замке. Дверь отворилась, и голос старшины скомандовал: - Арестованный Говоров, на выход.
Жорик подскочил с импровизированного ложа: - Начальник, а пожрать?
- На том свете покормят, - усмехнулся выводной так, что у жигана мигом исчез весь гонор.
Присел у стены и пробормотал, глядя, как собирается офицер: - Ну, не пуха тебе, браток. Если что, наверху встретимся, - хлопнул он по плечу уходящего. - Не боись, это недолго…
Оставшись один, арестант вздохнул и вполголоса затянул какой-то мотив.
Глава 4
- Стоять, к стене, - рявкнул конвоир, введя арестованного в штаб. Навстречу им, сопровождаемый командиром полка, шагал настоящий генерал. Картина сама по себе необычная, а в захолустном, расположенном вдалеке от дивизии, а тем более, от округа, и вовсе фантастическая.
Полы украшенной командармовскими звездами шинели разлетались от гигантских шагов необычного гостя, открывая взорам алые лампасы генеральских галифе.
Сердито глядя в одну точку, тот распекал подполковника: - Я тебе что, мальчишка? Ждать. Ты понимаешь, я завтра должен быть у хозяина. Чья обязанность следить за воздухом? Командующего фронтом едва не сбили. В собственном тылу, стыдоба. А теперь этот идиот мне говорит, что некого отправить в сопровождение. Вы что, сдурели? - генерал выговорился и закончил, неожиданно спокойным, и даже интеллигентным, тоном: - У вас, подполковник, полчаса: подготовить самолеты прикрытия и обеспечить вылет. Все. По истечении срока решать этот вопрос будет другой командир полка.
Не слушая оправданий командира о боевых вылетах личного состава, он миновал замершего по стойке смирно часового, но остановился и повернул голову к арестованному.
- А это кто? Что за анархисты у тебя, подполковник, по штабу гуляют? - спросил он у командира части.
- Почему не по форме? - сломав кустистую бровь в гримасе, уставился он на расстегнутый ворот Пашиной гимнастерки.
Комполка побледнел и заглотил воздух, как выброшенный на сушу карась: - Товарищ генерал, это арестованный, ведут на допрос в особый отдел.
- Вот как? - командарм развернулся к сопровождающему. - А что, у вас здесь и шпионы есть?
- Подполковник смущенно замолк. Наконец, глаза его вильнули в сторону, и он произнес, словно через силу выговаривая слова: - Дезертир. Бежал с поля боя.
Павел не выдержал. Волна гнева захлестнула. Он выпрямился и шагнул вперед: - Никак нет, - хрипло выдохнул он.
Старшина кинулся к нарушителю, дергая из кармана револьвер. Но ладонь летчика, который уже не контролировал свои поступки, легонько коснулась плеча охранника, и тот медленно сполз по стенке на пол.
- Я три самолета противника сбил. Есть данные фотопушки и свидетель. Мой ведомый… Товарищ генерал, это клевета.
- Что он сказал? - словно невзначай, бросил командующий подполковнику. - Отвечай. Врет? Но смотри… Честно.
Комполка, которому совсем не хотелось портить отношения с особистом, замялся.
- История непонятная. Товарищ генерал. Идет следствие. Органы разберутся, - попытался прибегнуть он к спасительной формулировке.
- Здесь я разбираюсь, - в голосе командарма прозвучало явное раздражение. - Спрашиваю последний раз. Фотографии, показания свидетелей есть?
Комполка, поняв, что обман может стоить не только погон, кивнул.
- Ах, ты… - генерал побледнел. Но готовые сорваться слова не прозвучали.
- Вот что, подполковник. Этот лейтенант, он летчик?
- Так точно. Лейтенант Говоров, военлет второго класса, - вытянулся командир.
- Приказываю. Вернуть оружие, оформить командировочное и подготовить самолет. Пойдет в сопровождение.
- А уж на месте я сам решу, куда его отправить. Там разберутся, - сыграл голосом командарм, передразнивая подчиненного.
Не решаясь перечить, подполковник поднес ладонь к фуражке.
Генерал глянул на лейтенанта: - Троих, говоришь, завалил? А тебя в кутузку. Считаешь, несправедливо?
Риторический вопрос вовсе не требовал ответа. Однако бес толкнул Павла под руку.
- Жизнь, вообще, штука несправедливая. Тем, что конечна, - повторил слова уголовника.
Генерал удивленно сбил фуражку на затылок. - Ого? Сам придумал? - он хитро глянул на паренька.
- Никак нет. Гражданский, со мной сидит, сегодня сказал.
Генерал подозвал подполковника: - Слушай, у тебя здесь что - колония, или боевой полк? Одни арестанты.
Командир сверкнул глазами на подчиненного, но только вытянулся по стойке смирно.
- Значит, так, лейтенант пусть готовится к вылету. Я в комнату отдыха, а ты распорядись доставить этого арестанта ко мне. Что тут у вас за дела творятся… - подвел итог командующий.
Слова его слегка царапнули сознание Павла, но радость от того, как разрешилось его дело, вытеснила мимолетное удивление. Тем временем, кряхтящий от боли старшина поднялся с пола и, растирая плечо, беззлобно произнес: - Ну и хватка у тебя, сынок. Однако, не будь здесь генерала, я б тебе пулю в бок, точно, всадил.