- Медведи? - встрепенулся Аскольд.
- Нет, это, то членистоногое, сожравшее ребят.
- Нас много, может, завалим? - с сомнением говорит Аскольд.
- Нет, князь, не получится. Оно чужое, даже для этого мира, - где-то в моём сознании гнездится данная уверенность.
- Но… у нас миссия.
- Эта тварь страшнее медведя, - мне словно со стороны некто подсказывает эти сведенья.
- Не возвращаться же назад, - Аскольд обескуражено чешет бородёнку.
- Мы можем у обрыва пройти, но будем уязвимы, если медведь всё, же решит устроить засаду. Они хитрые, умные. Лучше не рисковать. Обойдём тропу. Придётся уйти в лес. Крюк не малый, но не пересекать тропу. Насекомое её чем-то намазало, узнает о нас тут же.
- Давно хотел погулять в лесу, - усмехается Аскольд.
- Согласен, князь, лучше погулять в лесу, - как боевой конь щёлкает челюстями Семён, - и домой, окружим город кольями, чего ещё надо, - браво добавляет он.
- Нет, Семён, мишку навестить необходимо сегодня, - мягко говорю я.
Взгляд друга тускнеет:- Если необходимо навестить, почему нет. Вон, сколько нас, мужиков.
Я морщусь:- Не мужиков, а мужчин. Улавливаешь разницу?
- Как-то, нет? - искренне признаётся сероглазый богатырь.
- У меня ассоциация образа мужика, как нечто грубое, ленивое, хитрое, пьяное, иногда энергичное для совершения гнусных целей существо. А мужчина, он и в Африке, мужчина. Во все времена герои были мужчины: Македонский, Александр Невский, Суворов, Кутузов, Нахимов, Георгий Жуков…, а разбойники - мужиками: Стенька Разин, Емельян Пугачёв, Котовский, Ельцин…
- Ельцин был патриотом, - вновь лязгает челюстями Семён.
- Не буду спорить. Вот только могучая империя под названием СССР развалилась: "Пусть каждый берёт столько суверенитета, сколько сможет", - цитирую слова первого президента.
- Это Горбачёв развалил! - горячо кричит наш патриот.
- И он, тоже, - соглашаюсь я.
- Кстати, для справки, у Котовского дворянские корни, - Аскольд беззвучно смеётся.
- Да? - удивляюсь я.
Мужчины в отряде реагируют по разному, кому до одного места, кто-то солидарен с Семёном, кто, со мной.
- Я уважаю твои взгляды, дружище, не будем спорить по пустякам, нет здесь ни ельциных, горбачёвых, кашпировских и тому подобных - есть мы. Вот это важно. Хотя, мужики не испорченные революцией, в те, далёкие времена. Совсем другие. Кормильцы, таланты и пр. пр. И разбойники среди них были и человеколюбцы. Одним словом, люди, простые смертные люди. Перестройка испортила их и квартирный вопрос, - усмехаюсь я. - Однако задержались у тропы, смрадом смерти от неё несёт, можно задохнуться. Зверь, в этой местности умный, через тропу не переходит. Видите, их тропки резко сворачивают в сторону. Знают эту тварь. Меня страшит, что членистоногое расширяет свои охотничьи угодья. Или оно растёт, или - ждёт потомство. Боюсь, для нас это будет сильной головной болью. Радует то, существо не сходит с тропы. Нападает строго в их направлениях, видите, все местные животные не боятся быть рядом, но на дорогу не заходят. Вижу в этом большой смысл. Наверное, членистоногое плохо видит и не ощущает запахов, ориентируется исключительно на свои сигнальные линии. В любом случае, тварь страшна. Неизвестно какие сюрпризы принесёт. В самое ближайшее время, придётся с ней разобраться, - я едва не рассмеялся, увидев, как отреагировал на мои слова Семён. Воинственно выдвинутая челюсть, с хрустом вернулась на своё место, взгляд
затуманился, устрашающего вида дубина, упала в траву. Богатырь сник, слюни текут от страха.
- Неужели боишься? - с иронией спрашиваю его.
- С чего взяли? - Семён попытается выдвинуть челюсть вперёд, но не получается. - Вот, что думаю, Никита Васильевич, - Семён всё же выдвинул свою челюсть слегка вперёд, - у нас здесь столько народа, а в городе крепких мужчин мало. Считаю, я буду там более полезен, чем здесь. Вдруг кто на них нападёт, тут моя помощь понадобиться.
- Интересный поворот сюжета, - с интересом смотрю в открытые, честные глаза, - давно придумал?
- Нет, но если вы считаете, что без меня не справитесь, пойду с вами, - без энтузиазма буркает он.
Аскольд веселится, а мне искренне стал жаль парня. Со всеми его вывихами, он мне нравится. Молодой, ни в армии не служил, родители старой закваски интеллигенты, дрался, в детстве мало. И, вдруг, в такие переделки. Немудрено слегка скиснуть. Но, я посмотрел на застывшего в ожидании юношу, ему нужно набираться опыта. Встряхнуть надо, для его же пользы. Поэтому с сожалением сказал:- Мы не сможем обойтись без твоей дубины, дружище.
- Я это понял, - Семён вздыхает и с лёгкостью закидывает её на мощное плечо.
Раздвигая руками густую растительность, отряд двигается к лесу. Из-под ног вылетают тучные птицы, спугнули целый выводок змей, влезли в паутину с толстым пауком, Аскольд его пожалел и за паутинку отшвырнул в сторону. Почти до смерти напугали жирного зайца, самозабвенно хрумкующего сладкий корень. Подняли сонного бычка. Он с шумом протопал в заросли и исчез. В отдалении услышали рык хищного зверя, но не медведя, может дикая кошка.
В окружении вооружённых копьями людей, я чувствую себя как на прогулке, но отдёргиваю себя. Нельзя расслабляться, ситуация может поменяться в корне. Кто знает, какие сюрпризы может преподнести этот мир. Может, захочет наказать или - наградить. Лотерея.
Луга закончились и резко утыкаемся в стену из деревьев. Лес, как обычно встречает холодком и смолистой свежестью. Лесные птицы шныряют меж ветвей. До боли знакомые рыжие белки устроили между собой свару, гоняются как сумасшедшие друг за другом и стрекочут, что твои сороки. Жук рогач, басовито прогудев, врезается в голову Семёна, валится ему на грудь, но успевает взлететь и проворно исчезает. Это спасло ему жизнь. Семён уже замахивался дубиной.
Очень неожиданно напоролись на целые заросли малины, причём, весьма крупной, крупнее садовой если не в три, то в два раза точно. Сюрприз, приятный. Нашли дикую грушу, на удивление просто великанских размеров, даже больше садовых. Жаль, что не зрелая, но место запомнил. А под ногами цветёт лесная клубника, цветки крупные, листья сочные, большие. На стыке леса и луговых просторов, деревья оплёл дикий виноград, догадываюсь, плоды будут немаленькие. Чем не Эдем, думаю я, но утробный рёв неведомого зверя, мощно пронёсшегося в лесу, повергает нас в ступор.
Отряд охотников ощетинивается копьями, я и Аскольд мигом натягиваем луки, даже Семён, зверски завертел дубиной и глазами.
Лес трещит, стволы ходят ходуном. Словно цунами на нас наваливается острый звериный запах. Тяжёлая поступь сотрясает землю.
Животные показываются в просветах зелени, я подумал, галлюцинация. Глазам поверить не могу. Дух захватывает от восторга и страха. Невероятно, это степные мамонты. Сибирские мамонты, на их фоне, были бы не сформировавшимися подростками.
Древние слоны идут на границе леса, впереди возвышается вожак, в холке не менее шести метров. Его бивни длиной более четырёх метров, как торпеды торчат впереди и покачиваются из стороны в сторону. Хобот, толщиной с бревно, проворно ощупывает листву. Маленькие глазки буравят пространство впереди себя, и, кажется, оно накаляется. Свинячий хвост выписывает кренделя. Уши колыхаются как брезентовые палатки в непогоду. Слон явно возбуждён, заметит нас, жизнь в этом раю закончится. Следом за ним топают другие великаны: слоны, слонихи с малышами. И весь этот кошмар двигается на нас как лавина с гор. Куда бежать? Где скрыться? Паника потихоньку сковывает ноги. Но, скидываю оцепенение и знаком указываю отряду, укрыться в лесу. Есть шанс, слоны не последуют в чащу, их тела могут завязнуть между крепких стволов.
На наше счастье, ветер дует от стада в нашу сторону, это спасает нам жизнь. Я знаю, вряд ли характер животных, мягче, чем у обычных слонов. Неожиданно встретиться у них на пути, равноценно самоубийству.
Для своей массы, слоны двигаются бесшумно, только земля вздрагивает как кочки на болоте и вожак, изредка извергает из себя умопомрачительные звуки, от высоких до сверх низких. На психику давит как кувалда на наковальню.
Обливаясь потом, мы отступаем в гущу леса. Хочется бежать без оглядки, но это было бы верхом безрассудства.
Слоны идут неторопливо, обрывают сочные ветки с листьями, тут же испражняются, удобряя и без того плодородную землю, фыркают, хлопают ушами, отгоняя надоедливых мух. Пока, беспокойство не проявляют. Но, ветер начинает меняться. Вожак останавливается, из утробы несутся угрожающие, рокочущие звуки, глазки краснеют от злости. Еще мгновенье, и живая лавина обрушится на нас, сметая всё вокруг.
- Пора! - кричу я и, мы, как пигмеи из страны сказок, бросаемся врассыпную от взбесившихся циклопов.