Из лавки я вышел спустя два часа совершенно обновленным. Магазинов готовой одежды, в нашем понимании, здесь не существовало, поэтому с меня сняли мерку и тут же, на месте, раскроили ткани и наскоро, на белую нитку прикинули три костюма и сюртук. Окончательно вещи должны были быть готовы только завтра, но в мастерской уже висела готовая тройка, заказчик которой не потянул цены. Костюм был вполне приличный, из тонкой темно-бежевой чесучи. Мне он сразу понравился, и портной за десять минут подогнал его по моей фигуре. Тут же на месте мне подобрали несколько рубашек и галстуков, две пары ботинок. К счастью, в примерочной было большое ростовое зеркало, и мне удалось наконец-то как следует себя рассмотреть. Что ж… Я остался доволен новым приобретением – парень был довольно высокого роста, под метр девяносто, с широкими, хотя и костлявыми плечами. Мускулы действительно слабоваты, кожа на теле очень бледная, да еще и в мелких прыщиках. На лице тоже присутствовали прыщи – последствие неправильного питания. Я припомнил завтрак… Хм… если Александр так питался каждый день, то удивительно, что он еще пузо не отрастил. Видимо, дело было в худощавой конституции. Волосы на голове были довольно длинными и малость спутанными – не любил парень причесываться. Бороденка же была откровенно смешной – три волосинки в шесть рядов, смех один. Заметив, что я недовольно морщусь, пытаясь расчесать пальцами густую русую гриву, Фролов заметил, что его приказчик уже давненько учится на парикмахера и вполне может помочь мне с прической прямо сейчас. Это меня порадовало, и я бестрепетно согласился стать жертвой куафюра-недоучки, справедливо рассудив, что хуже уже не будет. Прилизанный паренек подстриг меня достаточно умело, а также сбрил дурацкую бороденку, оставив лишь легкий пушок над губой – пародию на усы. Это я вовремя вспомнил, что в нынешнем благословенном веке мужчины с совершенно босым лицом не ходят.
От местного аналога бриолина я отказался, просто зачесал волосы назад. В итоге все услуги обошлись мне всего в сто пятьдесят три рубля шестьдесят семь копеек, что меня несколько смутило. Из далекого будущего казалось, что цены были выше…
Плата за шитье была такой: сюртук – 8 рублей, брюки – по 2 рубля 50 копеек, жилет – 2 рубля, пиджаки – от 5 до 8 рублей. Плюс к тому стоимость тканей, из которых самая дорогая – чесуча – тянула всего на 1 рубль 15 копеек за аршин.
Мой внешний вид настолько изменился, что, когда я сел в коляску, Захар, не узнав меня, лениво буркнул:
– Ну куды, куды прешь?
– Под муды! – веско сказал я, отвешивая кучеру новый подзатыльник. – Вот теперь едем на Рождественку!
Морда у кучера стала… настолько своеобразной, особенно цвет, что я громко, в голос, расхохотался. Захар судорожно вздохнул, очумело мотнул головой и свистнул вожжами. Застоявшийся мерин неожиданно пошел галопом, а я удовлетворенно откинулся на спинку сиденья – фокус удался! Теперь и братец Иван Михалыч будет ошарашен, а с ошарашенным, выбитым из колеи купцом договориться будет проще!
Здание банка Рукавишниковых, так же как дворец на Волжском откосе, продолжает украшать Нижний и в XXI веке. Красивый двухэтажный дом в стиле "русского барокко". Со вкусом у Ивана Михайловича, в отличие от Сергея, все было в порядке. Впрочем, как и с умом. Он постоянно прокручивал сложные многоходовые сделки, спекулируя железом и солью. Рисковал, конечно, проигрывал, причем иногда на таких сделках терялись довольно крупные суммы. До полумиллиона включительно. Но чаще выигрывал. Жил Иван Рукавишников только интересами бизнеса. Я знал, что он приезжает в контору ни свет ни заря, а уезжает домой только за полночь. Но, несмотря на подобный фанатизм в работе, труд его был непроизводительным. Деньги приносили деньги, только и всего. Железоплавильные заводы, поставленные патриархом Михаилом Григорьевичем, постепенно приходили в запустение. И я точно знал, что к 1890 году самый большой завод, стоящий в Канавине , полностью устареет и пойдет с молотка за смешную сумму в 5500 рублей. А к началу XX века спекуляции доведут семью до финансового краха. Допустить подобное развитие событий я не мог.
Я беспрепятственно прошел в контору, провожаемый равнодушными взглядами служащих. Кабинет брата находился на втором этаже. Перед кабинетом располагалась обширная приемная, где сидели два приказчика и помощник. Естественно, что никаких длинноногих секретарш-блондинок и в проекте не было.
При моем появлении все трое вскинули глаза на "нарушителя спокойствия". В глазах я заметил легкое удивление – не все посетители поднимались на второй этаж. Этого удостаивались только, говоря современным языком, VIP-персоны. Узнать во мне брата своего босса приказчики не могли – Александр вообще никогда не появлялся в этом месте. Но чесучовый костюм говорил, что носящий его – человек небедный (встречают по одежке!). Поэтому помощник, почти точная копия давешнего "менеджера по продажам", такой же прилизанный молодой человек с тонкими усиками, только одетый более консервативно, встал из-за стола и, вежливо поздоровавшись, поинтересовался у меня целью визита.
– Любезный! – томным голосом начал я. – Доложите Ивану Михайловичу, что его хочет видеть брат Александр.
На лице секретаря не дрогнул ни один мускул. Только усики приняли почти вертикальное положение. Кивнув, молодой человек прошел в кабинет. Из-за неплотно закрытой двери донеслось:
– Что за глупые шутки?!! – Братец не мог поверить в визит Александра. – Гоните в шею этого самозванца! Нет, погоди, я сам его с лестницы спущу!
Дверь рывком распахнулась, и на пороге возникла тщедушная фигурка "братика" Ивана. Интересно, как с такой комплекцией он собрался меня с лестницы спускать? На грозном лике "старшего в роду" последовательно прошла целая гамма эмоций. Начиная от праведного гнева – к узнаванию и далее – до безмерного удивления. Я сполна насладился произведенным впечатлением.
– Ну, здравствуй, братец Иван Михайлович! – разрушил я милое очарование "немой сцены".
– Э-э-э-э-э-э! – только и смог выдавить Иван. Если бы небо обрушилось на землю или пошел дождь из лягушек, он бы удивился меньше. Приказчики, пораженные нетипичным поведением хозяина, привстали из-за столов и пялились на "спектакль", раскрыв рты.
– Или ты, братец, не рад меня видеть? – кротко вопросил я.
– Сашенька? – зачем-то решил уточнить Иван.
– Он самый, Ванечка! – продолжая издеваться над банкиром, медовым голоском пропел я. – Во плоти! Пощупать хочешь?
– Э-э-э-э-э-э! – Похоже, Ванин мозг, попытавшийся осмыслить нестандартную ситуацию, начал перезагружаться. Как бы он еще и форматирование не запустил!
– Может, пригласишь в кабинет? – решил я прийти на выручку Ивану. Тот только рукой махнул, мол, заходи.
В кабинете Ивана Михайловича можно было смело устраивать соревнования по игре в волейбол. От двери до рабочего стола расстояние составило (я считал!) 33 шага! Сам стол был размером с бильярдный. Сходство еще больше усиливала обивка из зеленого сукна. По внешнему краю этого шедевра столярного искусства шла низенькая деревянная балюстрада с причудливыми балясинами. Большую часть столешницы занимал грандиозный бронзовый чернильный прибор в виде двух римских колесниц.
Прямо над хозяйским креслом, резная деревянная спинка которого напоминала вычурные башни средневекового замка, висела большая, писанная маслом картина, изображавшая основателя ветви рода – "железного старика" Михаила Григорьевича. На противоположной стене с ним "переглядывался" ростовой портрет Его Величества Императора Российского Александра Третьего.
Усевшись на свое законное место, братец помолчал минуту, восстанавливая душевное равновесие, грубо нарушенное резкой сменой моего имиджа. Я в это время, вальяжно развалившись в гостевом кресле, делал вид, что любуюсь бликами солнца на носках своих лакированных туфель. Молчание затягивалось, но я совершенно не переживал по этому поводу – пусть первый ход сделает братец. Наконец Иван достаточно пришел в себя, чтобы задать осторожный вопрос:
– Что-нибудь случилось, Сашенька?
– Нет, Ванечка, совершенно ничего не случилось! – безмятежно ответил я, переводя взгляд с туфель на переносицу брата.
– Да, но… – Иван проглотил вопрос типа: зачем ты так вырядился? Закончил братец более округло: – Но твой вид…
– А что такое? – делано озаботился я, отряхивая лацканы пиджака от несуществующих пылинок. – Галстук криво повязан?
– Нет, но… – Иван снова замялся, пытаясь сформулировать свои мысли.
– Вот что, братец Иван Михайлович… – Мне надоело ломать комедию, и я решил взять быка за рога. – Мне нужны деньги!
– Так я ведь уже переводил тебе десять тысяч рублей в начале месяца!
– Ты меня не понял, Ванечка! – елейно ответил я. – Мне нужны ВСЕ мои деньги!
– Но… но… зачем?!! – Ивана чуть удар не хватил.
– Да вот, решил самостоятельно заняться торговлишкой, по примеру батюшки нашего, – выразительный взгляд на портрет предка.
– Но ты же… – концовка вопроса повисла в воздухе.
– …ничего в этом не понимаю? – закончил я.
– Да! – буквально выдохнул Иван.
– Ничего, Ванечка, – кротко сказал я. – Как-нибудь разберусь! А теперь вели принести бухгалтерские книги. Я хочу посмотреть текущее состояние дел.
Это требование окончательно добило Ивана Михайловича. И без того тщедушный, он словно стал в два раза меньше.
– Э-э-э! Это сейчас невозможно! – проблеял Иван. – Они… они сейчас у аудиторов! Точно, они у аудиторов! На проверке!
"Врет!" – убежденно подумал я, а вслух сказал:
– И когда эта… проверка закончится?
– Через неделю! – неуверенно сказал Иван.