– Да, Англо-Персидской компании – кивнул пенсионер. Никто не думал, что шах решится, хотя переговоры между Тегераном и англичанами четыре года шли. Но это, скорее, шантаж, персы хотят получить больше денег от концессии, компенсации за свою нефть, ведь добывать ее сами они все равно не смогут. Разве что, отдадут права подороже кому-то еще. Американской Standard Oil, нашим "Нефтепродуктам", или независимой компании – Shell к примеру.
– А могут?
– Вряд ли, шах старается не зарываться, он осторожен. Но в принципе могут, конечно. Хотя в таком случае, Лондон и на вторжение, пожалуй, пойдет, Англо-Персидская компания общество казенное, их нефть это флот, а для Англии флот это жизнь. Сейчас вопрос передан в Лигу Наций, Лига как обычно, ничего решить не может, предлагает им самим сговориться. Французы вот, за посредничество взялись, в Париже скоро переговоры будут.
– Я читал в "Русском Слове", туда сам шах едет?
– Сам. Да и как не сам, его величество деньги интересуют. Азия-с – развел руками Константин Николаевич. А политически Реза за Европой в этом деле бежит, тут же везде политика правительств против частных иностранных нефтяных компаний направлена, политическое давление на эти фирмы давно в ходу. Я уж про наши конфискации не говорю, но и квоты импорта навязывают, и цены устанавливают, и лимиты на обмен валюты вводят. Заменители нефти, опять же, заставляют вводить, вывоз капитала ограничивают, все есть. Депрессия, что вы хотите? Во всех странах общая тенденция, ускорять или поощрять национальные компании вместо иностранных филиалов. Обычная практика стала, иностранцев к участию в национальных картелях принуждать и рынок между ними и местными предпринимателями делить. Для европейских правительств, конечно. Но Пехлеви эту тенденцию чует. Тем более – нефть! Как знаете, говорят, нефтяные дела в Европе это десять процентов нефти, остальное политика.
– Похоже, что не только в Европе.
– Так и есть.
Полковник задумался. Трактовка событий Гулькевича вносила коррективы в его представление о задании. И скорее, усложняла выполнение. Разговор с попутчиком вскоре свернул к обсуждению Парижа, а потом и совсем заглох, как обычно бывает. ***
9.12.1932. Франция, Париж.
Выходил из поезда на Северном вокзале, Гумилев раздраженным – дополнительные обстоятельства, он знал по опыту, дела никогда не упрощали. А вот усложнить могли.
"Получается, у Shell и официального Лондона, позиции могут быть разными – прикидывал про себя полковник. Интересно, на кого в этом случае поставят немцы?"
Он вышел из вагона, углядел на перроне полковника Шмырко, посольского резидента Корпуса, знакомого по давней совместной операции в Сааре, где тот служил при союзнической миссии. Краем глаза отметил, что приданные филеры, ехавшие тем же поездом но, разумеется, III классом, сошли и мгновенно слились с вокзальной толпой, совершенно из нее не выделяясь, и улыбнулся встречающему:
– Рад встрече, Михаил Васильевич. Поработаем вместе?
Терять время Гумилев не хотел, потому в гостиницу заезжать не стали, с вокзала направились на бульвар Гренель, в посольство.
– Хочу тотчас предупредить, Николай Степанович – предупредил Шмырко, едва закрыв за собой дверь кабинета. По баронессе Сталь дело плохо.
– В смысле?
– Наши опубликовали сообщение в РоссТА, вот – он подал гостю листок.
"В связи с появившимися во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу Российской империи, РоссТА уполномочено сообщить со всей категоричностью, что это утверждение является ничем не обоснованным клеветническим вымыслом" – прочитал контрразведчик. И удивился:
– Ну и что? Французы ведь взяли агентов, которых мы вербовали с ее подачи. Похоже, она пошла на сотрудничество?
– Взяли только одного – ответил Шмырко. Возможно, за остальными пустили слежку, но по моим данным, Сталь пока молчит. Ее вообще-то держат в полной изоляции, узнать что-либо крайне сложно, но на набережной des Orfevres, в полиции, слух такой. Если ей покажут заявление РоссТА и убедят, что от нее отказались, может заговорить. Тогда нынешний скандал покажется легким фельетоном в провинциальном журнальчике.
– Кое-что на этот счет я предприму – сообщил Гумилев. Как выйдет, не знаю, но вы правы, в Петербурге поторопились. Посольство что-нибудь делает?
– От французского МИД пока ноты не поступало. Но вы же работали в Париже, знаете – у нас соглашение. Французы не против, чтобы резидентура Корпуса работала по эмигрантам, но мы должны избегать публичных скандалов или нарушений прав граждан Франции. А тут… С газетчиками работаем, у нас есть друзья в местной прессе, вы должны помнить. Но журналистов явно науськивает кто-то еще, сложно проталкивать наши статьи.
– Кто, не ясно?
– Не правительство, похоже, вообще иностранцы. Но и без того разоблачение нашей сети сенсация, шум поднялся, а идти против течения ни один газетер не хочет. Девятую смету на год вперед уже извели – пожаловался резидент.
– Я буду сегодня-завтра в Пен-клубе – кивнул приезжий. Поговорю со знакомыми. Есть еще что-то новое?
– По бомбистам – пока ничего. Григулявичус по известным нам адресам не появлялся. В "Бинт и Самбэн" вас ждут – доложил Шмырко. Monsieur Манго – он кстати, предпочитает, чтобы его называли комиссаром, извещен, что дело важное и секретное.
– Насколько мы ему доверяем? – поинтересовался Николай Степанович. Как он к нам на службу попал?
– Уволили его – сожалеюще вздохнул разведчик. Политическое дело, смерть магната Крюгера, слышали?
– "Спичечный король"? Самоубийство?
– Да, самоубийство. Но комиссар начал слишком усердно копать предысторию. Может статься – Михаил Васильевич чуть заметно улыбнулся уголком губ – не без просьб со стороны, внезапная смерть Крюгера заинтересовала многих. Ну вот и… Не дорожат профессионалами эти французы, знаете ли. Лично ему я доверяю полностью. Насколько это в нашем деле вообще возможно, конечно.
– С ним можно говорить откровенно? Я имею в виду, необходимость брать Григулявичуса самим, наплевав на французские законы. Ведь найти – это полдела, агенты которые прибыли со мной, смогут его взять, но прикрытие со стороны местных не помешало бы.
– Насчет законов, это точно – кивнул Шмырко. Что мы осведомляться об революционной эмиграции право имеем, с этим тут даже в парламенте не спорят. Но похищение посреди Парижа это дело совсем другое.
Он чуть задумался, потом закончил уверенно:
– С самим комиссаром можно говорить прямо, он обижен на правительство, а Юзик в его представлении, попросту убийца. Даже хуже обычного уголовника – корысть, ревность или там, месть, это для Манго понятно. Но к политическим убийствам он плохо относится, они не укладываются в его представление о нормальных преступниках. Но это Манго, остальные работники агентства дело совсем другое. Они хорошие сыщики, но это частные детективы, всего лишь наемники. Им доверия в секретных делах нет, перекупить их не трудно.
– Ясно. Что с Гавром?
– В Гавре ждет пароход "Калуга", ее сменит "Владимир" – сообщил резидент. Рейсы регулярные, в любом случае, какое-то судно всегда в порту. Привезти задержанного в Гавр несложно, мы подобрали дорогое авто с просторным багажником, на дорогах их никогда не проверяют. Вот как его на судно протаскивать – он развел руками. Тут, простите, ничего покамест не подскажу. Думаем. Можно и с Манго посоветоваться.
– Понял. Моих филеров устроили?
– Да. Они не будут появляться в посольстве, им сняли квартиру на Марше де Блан Манто, в подходящем доме. Телефон и адрес вот – полковник подал гостю небольшую карточку. На связи с ними будет мой заместитель, штабс-ротмистр Беклемишев.
– Ну что ж – улыбнулся Гумилев – тогда последняя просьба, отправьте мой багаж в гостиницу. И едем к комиссару.
В детективном агентстве их действительно ждали. Манго, высокий, сухопарый, пожилой уже детектив с редкими прокуренными зубами и стрижкой бобриком, впечатление на гостя из Петербурга произвел неплохое.
Он предложил кофе, выслушал вежливый отказ, вытащил из бювара листок мелованной бумаги, слушая поручение, исписал его мелким почерком с обеих сторон. Потом внимательно изучил фотокарточку Григулявичуса, сунул ее в папку лежащую на обшарпанном столе, и сообщил:
– Данных для поиска маловато. Давайте уточним, monsieur Гумилев. Ваш парень живет под своим именем?
– Вряд ли.
Сыщик вытащил еще один лист бумаги, и сделал на нем пометку, пояснив:
– Начнем с самого простого, проверим, въезжал ли во Францию человек с такими данными. Следующее, у вас есть какие-нибудь сведения о его связях здесь?
– "Объединенка" – развел руками полковник. Возможно, эмигранты из наших прибалтийских губерний. А толком, можно сказать, ничего.
– Жаль, жаль – покивал француз. А он точно относится к Объединенной РСДП? Не к другой партии, у нас ведь из российских красных есть еще несколько, правда мелких?
– Точно. Во всяком случае, в России был в их подполье, да и писали о его акции их газеты. Кроме того, я же сказал – он вошел в савинковскую боевку.
– Ну, это логично – согласился бывший комиссар. Куда же ему, если не к Савинкову? Последний был в Париже две недели назад, но под наблюдение он не попадал, сейчас уехал обратно в Германию. Инженер тоже известен, человек очень опасный, и очень осторожный. Но мы попробуем его поискать, вдруг выведет на этого Юзика.
– Инженера в любом случае неплохо сыскать – вмешался Шмырко. Юзик – Юзиком, а боевики такого ранга в Париж просто так не наезжают.